– Вам нужно расслабиться, – сказал он, отводя ее руку, вцепившуюся в его пальцы.

 Она вздохнула. В самом деле, если ее нервировало такое невинное взаимодействие, как она рассчитывала очаровывать Ливингстона? Обольстительные женщины, которых она встречала в жизни и видела в кинофильмах, никогда не смущались, не тушевались, не отводили стыдливо взгляд. Они были полны уверенности в своей привлекательности. Если такая и залепит пощечину, то только в тщательно продуманной ситуации строго в нужный момент.

Как бы повела себя женщина, которая хочет свести с ума?

Алиона набрала воздуха в грудь и решительно перевернулась на спину, ее голова удобно покоилась на бедре Гроуса, взгляд же был устремлен вверх, к потолку. Гроус склонился над ней и с юмором спросил:

– В чем дело?

Алиона лишь дернула плечом.

И куда делась смелая девчонка, выросшая среди пацанов?

Гроус усмехнулся и произнес:

– Понятно… В таком случае вы могли бы закинуть руку за голову. Так ваша фигура будет выглядеть еще более привлекательно.

Он многозначительно опустил взгляд на ее декольте.

Вздохнув, Алиона так и сделала, стараясь выглядеть томно и загадочно.

– Все хорошо, – подбодрил ее Гроус, – но если вы будете вести себя… непосредственно, непринужденно, будто не видите в этом ничего особенного, это сыграет вам на руку. Попробуйте просто поговорить, как будто не пытаетесь соблазнить меня.

– Это несложно, я ведь и не пытаюсь, – проворчала она, а затем поерзала, занимая более удобное положение.

Кресло автобуса было широким и все же недостаточно большим, чтобы разлечься вольготно. Некуда было деть ноги. Наконец, Алиона все же разместилась так, чтобы не чувствовать себя завязанной в узелок.

– Ну… что вам рассказать… – вздохнула она. – Я люблю читать, люблю учиться и мечтаю получить ученую степень по истории.

– Хмм… – в этом мычании послышалось недовольство, и Алиона досадливо зашипела.

– То есть… – она попыталась вспомнить строки из своего личного дела, – больше всего я люблю обустраивать дом и заботиться о наших животных, – фальшивая улыбка. – А еще гулять на природе, любуясь великолепием Норбергских гор, и вдыхать аромат хвойного леса морозным утром.

– Это очень интересно, – проурчал Гроус и вдруг положил руку на ее живот.

Пресс тут же стал деревянным, все мышцы напряглись. Алиона открыла глаза.

Гроус стал поглаживать ее ребра – только пальцами, аккуратно, едва ощутимо. Алиона досадливо закусила губу, безуспешно попыталась расслабиться.

– Ладно, не все сразу, – заключил, наконец, он.

– Думтаун, – в этот же момент объявил водитель. – Кому надо, выходим поживее.

 Алиона резко поднялась, заехав лбом в подбородок Гроуса. Он зарычал от боли, схватившись за челюсть. Она прижала ладони к своему лицу, с ужасом представляя, какие ощущения сейчас испытывала ее жертва: у самой-то звезды из глаз посыпались. Не зная, чем помочь, она коснулась его щеки.

– Простите, простите, – причитала она. – Больно?

– А вы как думаете? – прошипел он и уткнулся лбом в ее плечо.

Испытывая чувство вины, она осторожно погладила его руку, коснулась волос.

Гроус вжался в нее сильнее, тихо постанывая. Она сперва продолжала гладить его, жалеть и позволять стискивать себя в объятиях. Потом червячок сомнения подал голос: точно ли ему так больно? И точно ли необходимо прижиматься к ее груди, чтобы облегчить страдания.

Она застыла. Он чуть ослабил объятия. Алиона отстранилась. Гроус глядел на нее с легкой улыбкой, кажется, не испытывая никакой боли.

– Симулянт! – задохнулась она от возмущения и дважды хлопнула его по плечу.

Гроус оправил тулуз, невозмутимо заявив:

– Вы едва не свернули мне челюсть, мои страдания были неподдельны. Но я на практике показал вам, как любую ситуацию можно использовать для сближения. Особенно ту, где вы оказались жертвой. Ничто не вызывает у мужчины такого влечения к женщине, как возможность проявить себя защитником.

– Вот прям ничто? – язвительно проворчала Алиона, поправляя платье и выглядывая в окно. – Это наша остановка или нет? – уточнила она, глядя на одинаковые домики с низкими белыми заборами.

– Это пригород. Мы выходим в центре. Еще полчаса.

Последние тридцать минут дороги они провели в тишине. Алиона смотрела в окно, разглядывая непривычные пейзажи и архитектуру. Гроус, к счастью, больше не докучал ей своими лекциями.

 Наконец, они въехали в квартал, плотно застроенный высоченными зданиями. На одной из оживленных улиц они вышли из автобуса.

 Воздух пах непривычно. Нельзя было определить, что в нем смешалось, но Фентерра точно ощущалась иначе.

Алиона зябко поежилась: свежее весеннее утро только недавно вступило в свои права. Но от дороги, автомобилей и зданий как будто бы исходило тепло, накопленное еще накануне.

– Нам необходимо попасть к Грандшайн билдинг, – сообщил Гроус, попутно пересчитывая чемоданы. – Это должно быть в шести кварталах отсюда.

 Люди огибали их, не особо обращая внимания. Хотя наряд Гроуса должен был бы показаться им необычным. Здесь так не одевались. Конечно, и в самой Норбергии далеко не все носили традиционную одежду, многие позволяли себе брюки и свитера или хотя бы простые рубашки и жакеты. Как и в Фентерре. Но все же жители этих стран стремились к элегантности и опрятности, а вот в Морланде к подобным вещам относились совершенно безразлично. То, что было надето на многих горожанах, походило на стандартный ассортимент фентеррийского магазина пижам.

Подойдя к дороге, Гроус вытянул руку вперед, и тут же перед ним затормозила желтая машина. Через четверть часа, попетляв между столпившимися вдоль улиц высотками, такси оказалось на проспекте Хайфорд, четыреста пять.

В холле огромного отеля, расположившегося в одной из высоток с острым шпилем, было довольно людно. Шикарное фойе, отделанное разными оттенками мрамора от пола до потолка, предлагало гостям отдохнуть на роскошных бархатных диванах, расположить свой багаж на блестящих золотистых тележках и отведать напитков в сверкающем хрусталем баре.

У стойки регистрации все переливалось от перламутра на стенах, люстр из желтого металла с витражными плафонами, защитных магических кристаллов и сотен ящичков с лампочками. В последних хранились ключи.

Сопроводив широкой белозубой улыбкой заученное приветствие “Мы рады видеть вас в Грандшайн Меджик Хотел”, администратор, высокая девушка с элегантной прической, достала для них из такого ящичка круглые карточки с номерами “256” и “257”.

– Одноместные номера класса люкс с видом на море, – пропела она.

– Совершенно верно, – кивнул Гроус.

Алиона удивленно подняла брови: моря тут нигде не было и в помине, но она, разумеется, слышала о зачарованных окнах. Только вот ни разу в жизни не видела: в Фентерре никто не стал бы тратить силу на такую ерунду. Да и прекрасных видов дома хватало с лихвой.

 Оставив багаж коридорному, Алиона и Гроус прошли к лифту. Металлическую решетку отодвинул в сторону лифтер, низкорослый лысоватый мужичок с круглыми выпученными глазами и очень кустистыми бровями. Быстро отведя глаза от его лица, Алиона сказала:

– Наши номера двести пятьдесят шесть и двести пятьдесят семь.

– Двадцать пятый этаж, – гаркнул лифтер и резкими движениями закрыл дверь лифта.

 Затем он поднял слишком большой для его худосочных рук рычаг, и лифт рванул вверх.

 Человек недобро смотрел на Гроуса и Алиону, но вскоре это перестало иметь значение. Лифт ехал слишком быстро. Кабина оказалась стеклянной, и то, как проносились мимо стены шахты, пугало.

 Что-то заставило Алиону взглянуть наверх, и она взвизгнула: они стремительно приближались к крыше и вот-вот вместе с лифтом должны были превратиться в лепешку. Гроус тоже поднял голову, но не успел что-либо сказать, потому что лифт проломил бетонную плиту и вылетел из здания. Точно ракета, он пролетел на сотню метров вверх, позволяя пассажирам полюбоваться окрестностями с высоты птичьего полета. Впрочем, они не сумели оценить всей прелести ситуации, с ужасом в глазах глядя то друг на друга, то на уродливого лифтера, то на облака по ту сторону стекла.

 В голове Алионы пронеслась сотня мыслей. Возможно, их план раскусили, и этот человек был послан Хранителем, дабы убрать потенциальных грабителей? Узнают ли родители и братья, как глупо она погибла, или их смерть позже инсценируют, дабы не очернять репутацию отеля? Успеет ли она почувствовать боль, когда лифт шмякнется на землю, или умрет мгновенно? Чувствует ли себя Гроус полным идиотом, так скоро провалив операцию? Дадут ли им звание героев посмертно?

Все эти и многие другие мысли проносились очень быстро – значительно быстрее, чем летела кабина.

 Наконец, лифтер нажал на рычаг, на несколько мгновений они зависли в воздухе. И вдруг началось стремительное падение вниз. Вцепившись в руку Гроуса, Алиона пыталась убедить себя в том, что спокойствие маленького уродца-лифтера не могло быть напускным. Если он не волновался, то и им, возможно, не о чем было беспокоиться.

Гроус поднял ладони, видимо, намереваясь спасти их при помощи магии, но лифтер лишь мрачно покачал головой.

 Кабина же тем временем влетела точно в шахту лифта и через несколько секунд плавно остановилась.

– Двадцать шестой этаж, – гаркнул лифтер и открыл дверь.

 Пару мгновений пассажиры пытались прийти в себя. Гроус казался бледным и в то же время разъяренным, но почему-то ни слова не сказал лифтеру. Алиона же, чуть нахмурившись, дрожащими губами уточнила:

– Вы же сказали, нам нужен двадцать пятый.

 Гроус послал ей убийственный взгляд. Лифтер также взглянул весьма нелюбезно.

– А, ну да, – процедил он, порываясь снова закрыть дверь, но Гроус помешал.

– Мы пройдем пешком, – он за руку вытащил Алиону из лифта.

 Когда они уже шли по лестнице, она спросила:

– И что же, теперь мы будем ходить пешком каждый раз?

– Нет, но прежде, чем повторим этот аттракцион, я хотел бы поставить себе новое сердце. Это, кажется, больше негодно.

 Алиона была поражена красотой своего номера. Ей понравились спокойные песочные и шоколадные оттенки, царившие в убранстве всех комнат, и она пришла в неописуемый восторг от ванной, которая пряталась за небольшой дверью в спальне. Медово-бежевые мраморные стены этого просторного помещения были настолько гладкими, что в них можно было увидеть собственное отражение.

Разумеется, восхищал вид из зачарованного окна: ярко-голубое море блестело на солнце, где-то далеко внизу манил горячий песок безлюдного пляжа.

 Получив свои сумки, Алиона развесила одежду по шкафам, переоделась в легкое серое платье, чуть больше подходившее местному климату, расчесала чудесные черные волосы и призадумалась, что же делать дальше. Ответ нашелся сам собой – в дверь постучали. На пороге стоял Гроус.

– Время бранча, – коротко сообщил он.

 С опаской они подошли к лифту. С явным нежеланием вошли в него. Но на этот раз лифтер довез их до первого этажа совершенно обыкновенным образом.

Они пересекли холл и спустилась по широкой лестнице в просторный ресторан.

– Выпрями спину, – велел Гроус, когда они уже были за столом.

 Лениво накалывая на вилку листья салата, Алиона послушно распрямила плечи.

– Ешь аккуратнее, – не отставал он, и она промокнула губы салфеткой.

– Почему не ешь морковь?

Алиона медленно подняла взгляд от тарелки: ну уж нет, съесть вареную морковку он ее не заставит! Родители не смогли, три гувернантки не смогли, и он не сможет.

– Потому что никогда ее не ем, папа, – тон Алионы был достаточно многозначительным, чтобы он понял: во избежание некрасивых сцен со рвотой на белоснежные накрахмаленные скатерти ресторана, лучше отказаться от мыслей о моркови.

 Тогда Гроус переключил свое якобы отцовское внимание на другое:

– Сегодня вечером мы идем на ужин к тете Агате. Там тебе предстоит познакомиться со множеством людей.

Она кивнула.

– Сейчас же я намерен заняться делами в своем номере.

– О, тогда можно я пойду погулять? – воодушевленно спросила Алиона.

– Нет, это исключено.

 Она удивленно подняла брови.

– Почему?

– Потому что ты не отправишься гулять по улицам этого города в одиночестве, – строго ответил Гроус.

– Но папа! – возмущенно воскликнула Алиона, прекрасно понимая, что Гроус играл на публику, и стараясь соответствовать. – Я не хочу страдать из-за того, что ты решил просидеть весь день взаперти. Возможно, это мой последний визит в Думтаун в жизни, я хочу посмотреть как можно больше всего…

– Я сказал – нет. И это больше не обсуждается.

– Я не маленькая, ты не можешь мне указывать, – как легко оказалось в гневе вести себя как капризная особа.

Ее истинные чувства смешались с теми, что она пыталась изобразить. Они не договаривались с Гроусом ни о чем подобном, но она помнила личные дела, помнила легенду и понимала, что ее напарник выбрал роль сурового родителя. Ей же оставалось вживаться в образ Лион Кальери.

– Я твой отец! – с жаром произнес Гроус.

– Ты тиран!

– Прекрати этот концерт, смею тебе напомнить, мы не одни, – прошипел он.

 Алиона огляделась: многие из тех, кто сидел за соседними столиками, отчетливо слышали их разговор. Одни загадочно улыбались, другие качали головами, явно не одобряя поведение непослушной барышни, третьи с упреком смотрели на злыдню Гроуса.

Неплохая разминка перед ответственным вечером.

– Я пойду гулять, и точка, – тихо и спокойно ответила Алиона и гордо подняла подбородок.

– Узнаю, что высунула свой нос на улицу, запру в номере до конца поездки.

После ланча Алиона зашла к Гроусу.

– Папа, ты думаешь, мы можем тут разговаривать? – уточнила она, озираясь.

Номер отличался от ее собственного. Здесь царили синие цвета, интерьер казался более холодно-сдержанным, хотя и размер, и расстановка мебели, кажется, полностью повторяли ее.

– Да, номера окружены магическим барьером приватности.

– Отлично. Тогда, пока вы заняты делами, я пойду погуляю, – сообщила Алиона и развернулась, чтобы уйти. – Меня не будет не больше часа.

– Я же сказал, что запрещаю, – спокойно отозвался Гроус, усаживаясь за письменный стол у окна.

Алиона медленно повернулась к нему.

– Вы затеяли тот разговор, чтобы разыграть спектакль перед гостями отеля, – сообщила она его спине.

– В целом, да. Однако это не значит, что вы можете уйти.

– Это почему же? – процедила она, предчувствуя, что проиграет в этом споре.

– Потому что половина ресторана слышала, как я запретил вам, – терпеливо пояснил Гроус, поворачиваясь к ней. – И еще потому, что я отвечаю за вас и не отпущу никуда без охраны. И потому, что, если на вас нападут какие-нибудь грабители, наше дело окажется под угрозой.

– Найдете другую, – закатила глаза Алиона, не воспринимая последнее всерьез. – Более способную ко всем этим делам.

– Вы подведете не только меня и семью, вы подведете всю Фентерру, – проговорил он сдержанно, а затем встал и настойчиво продолжил: – Еще раз: вы должны слушать меня во всем, потому что я руковожу этой операцией. Любые несогласованные действия могут привести к провалу, так как я строю планы, исходя из уверенности, что вы на сто процентов преданы мне.

– Я предана, Кроу, и готова прислушиваться к вам и выполнять требования, которые вы предъявляете, пока это вызвано необходимостью нашего дела. Однако я не стану потакать вашей властолюбивой, деспотичной натуре и выполнять любые прихоти.

Высказав это, она уставилась на Гроуса, тяжело дыша и чувствуя, что сердце бьется где-то в горле.

Его слова казались разумными, но она так сильно хотела пойти погулять по городу! Алиона обожала путешествия, но так мало где бывала! Ее просто злило, что Гроус не разрешал ей выйти на прогулку. Днем. В благополучном районе прекрасного города. Ей же не десять!

– Вы закончили? – холодно поинтересовался он.

 Что-то в его позе заставило Алиону насторожиться. Решив не дожидаться дальнейших действий, она стремительно развернулась и попыталась выйти из комнаты. Гроус настиг ее в считанные секунды. Заключив в кольцо своих рук, он вынудил Алиону выйти из комнаты, практически дотащил до ее собственного номера, выудил карточку из кармана платья, открыл дверь и впихнул сопротивляющуюся жертву в комнату. Он и сам зашел внутрь, чтобы сказать ей:

– Будешь сидеть здесь, пока я не приду. В номере прекрасная библиотека. Развлекайся.

 Алиона со злостью наблюдала, как Гроус поправил прическу, яростно помахал в воздухе круглой золотистой карточкой, а затем вышел из номера. Она почувствовала, как он наложил на номер какое-то заклинание: на мгновение ей будто стало тяжелее дышать. Схватив диванную подушку, Алиона кинула ее в дверь. А затем все же подошла к полкам, чтобы выбрать, какой историей скрасить предстоящие часы ожидания.