Зимняя грибная аптека

Обращаете ли вы внимание на трутовики летом? Уверена, что нет. Вокруг в лесу столько интересного, к тому же внимание полностью поглощено собиранием грибов или ягод. Разве есть время замечать скопища невзрачных, неприглядных лепешек, развешанных по веткам и стволам деревьев?

А вот в зимнем лесу – любой трутовик притягивает взгляд. И не только своей формой, а еще и оживленной возней птичьего и звериного народца рядом с семействами трутовиков. Я сама долгое время была уверена, что птичек трутовики привлекают только как… кормушки. Ведь очень удобно – козырек на стволе, на который, вероятно, ветром заносит и семена, и погибших насекомых. И даже буквально истыканный клювами и острыми коготками матерый трутовый гриб не наводил на другую мысль: ну и что, что весь в метинах от клювов? Значит, старались, выклевывали-выковыривали что-то, уже чуть ли не проросшее в плоть гриба. Однако стоило только повнимательнее понаблюдать и провести совсем несложные опыты, чтобы убедиться в том, что трутовик птиц и грызунов привлекает не как кормушка и не как еда, а как хорошо известное лесным жителям лекарство.

А опыты были самые простейшие – у ствола березы, поросшей десятком лепехов – березовым трутовиком (не чагой), судя по снежному покрову на самом стволе, почти под 30 градусов склонившемуся к земле, и на сугробах около ствола – жизнь самая напряженная. Нежный снежок весь в свежих следах – птичьих, беличьих, мышиных. Я протираю каждый гриб варежкой, чтобы не было там ни посторонних семян, ни завалявшихся с лета сухих мошек, и ухожу в теплый охотничий домик напротив – сидеть у окна и наблюдать за лесной жизнью у березового ствола с трутовиками. Первые полчаса – тишина. Лесное зверье осторожничает. Первой «ласточкой» оказалась синичка. Пробежала по стволу, вскочила на лепешку трутовика, тюкнула клювиком – не понравилось, видно, после вчерашнего десятиградусного мороза он еще не оттаял, тем более что и находится в тени – почти под стволом. Перелетела на небольшой лепешок вверху ствола, на солнечном припеке, – и давай молотить клювом, только сухие ошметки полетели. Вероятно, добралась до более сочной мякоти, потому что стала более вдумчиво клевать и заглатывать трутовиковую плоть, запивая ее тут же из лужицы растаявшего снежка на загнувшейся твердой бересте. Спугнули синичку две вальяжные сороки – спикировали прямо на большой трутовик. Тоже попрыгали по стволу в поисках более мягких и вкусных трутовиковых таблеток, поклевали нехотя (наверно, только ради профилактики) и затихли с закрытыми глазами на солнышке… А тут и новый гость объявился – белка. От ближайшей сосны метров пятьдесят перебежками зверек одолел, сначала под стволом затаился, а потом резво поскакал по стволу. Сороки от такой прыти даже в смятение пришли – сорвались с места и перелетели на балясину крыльца моего домика. А белка шустро обследовала трутовички и пристроилась к самому тоненькому. Откусит кусочек и в лапках держит, потихоньку выгрызает. Потом были еще полевки, вроде хорек приходил (по следам видно), а ночью даже енотовидная собака забредала – во всяком случае, самого нижнего трутовика я на стволе на следующее утро не досчиталась. Значит, верно, трутовики – это скорая лесная аптека. Причем аптека – зимняя.

Очень интересно свидетельство брянского партизана, героя-ветерана Маклакова Григория Ивановича, который рассказывает, каким оригинальным образом пользовал и партизан, и все их семьи, скрывающиеся в глухой чаще, партизанский фельдшер.

«Лекарств не было вообще. Бесполезно и в окружающие городки и поселки вылазки делать – аптеки и больницы закрыты, у местных жителей – шаром покати. Даже йода не было. А налеты на медсанбаты немецкие делать – сил маловато тогда было. Вот наш фельдшер и пользовал всех, чем только мог. А надо сказать, большой дока был. Операции делал, чуть ли не кухонным ножом – сам мастерил, вытачивал инструмент. Летом – травы разные лекарственные заготавливал, грибы сушил. А зимой, когда все это кончалось, заставлял молодежь нашу (много семей ушло с детьми в лес – жили в землянках) трутовики ему разные собирать, кору с деревьев. Вот притащат мальчишки ему замерзших трутовиков разных целый мешок, он сидит их на кучки разбирает, трет, толчет, с чем-то смешивает, на чем-то настаивает. Всех спасал, смертности у нас от ран и болезней практически не было. Это потом мы уже поняли, какой нам клад врачебный достался, когда после войны пообщались с другими бойцами из соседних отрядов Белоруссии да Украины. У них от болезней, а не от ран люди в основном умирали – не было никакой врачебной помощи, девчонки-санитарки могли только слезами участь облегчать. А наш – молодец. Жаль, мало после войны прожил. Умер от инфаркта – обидели его сильно. Он же и дома продолжал лечить травами да грибами, люди к нему толпами ходили. Расплачивались кто чем мог. Он никогда не требовал денег. А кто-то все равно наклепал на него. Арестовали, судили – за мошенничество и за что-то еще. Там же в суде он и умер от инфаркта, сердце не выдержало. Хотя мы все, бывшие партизаны-пациенты, письмо подписывали в его защиту. Так вот, а я ему благодарен по гроб жизни – спас меня от смерти и ногу сохранил. Мы тогда минировали подъезды к аэродрому, занятому немцами. Наткнулись на охрану, в перестрелке мне зацепило ногу. Двое парнишек, которых я водил набираться опыта на минирование, меня потеряли. А аукаться нельзя было. Я отлеживался день в овраге, а ночью полз. И так двое суток. Ступня от потери крови обморозилась и через несколько суток стала гнить. Наш фельдшер сразу сказал, что по уму надо ступню отрезать, а я такую операцию без наркоза не выдержу – слаб очень. И будет он спасать мне ногу. Знаю точно, что пил я горькое варево из разных видов трутовиков, прикладывал он к ноге тоже какие-то растолченные волокна из трутовиков, чагой обмывал ногу и компрессы привязывал с ней же. Температурил я недели две. Но потом все пошло на поправку, ногу сохранил мне мой врач. Изуродована она, конечно, но живая и действует до сих пор. И сразу скажу: все это только трутовиками – без единой таблетки, без единой травки. Как раз конец зимы был – какие травы?»

Рыдающие трутовики

Нет, нет! С трутовиками все нормально – их никто не обижает. И даже перекусить трутовиками не у всех возникает желание, разве что у животных лесных для профилактики и для лечения. И даже вездесущие насекомые не так уж досаждают трутовикам – да, питаются и яйца там откладывают, и личинки их там себя вольготно чувствуют. Но рыдают трутовики не от этого. А просто так… И уж очень это красивое зрелище – плачущий трутовик (см. вклейку).

Особенно если солнышко осветит, лучики преломляются в трутовиковых слезинках – вот готовый объект для фотосъемок. Краше не бывает. А ведь кроме прозрачных слезинок, плачут трутовики и… цветными слезами: фиолетовыми, лиловыми, розовыми. Это явление широко известно и называется – гуттация (см. вклейку).

Гуттация (от лат. gutta – капля) – это выделение жидкости на поверхности грибов и растений. Это явление связано с физиологическими процессами роста.

Оригинальные отверстия в теле гриба образуются в результате процесса гуттации (см. вклейку). Концентрация веществ внутри организма иногда становится такой, что начинается жадное всасывание воды из субстрата древесины (осмос), в результате давление внутри гриба может доходить до 6–7 атмосфер. Чтобы не взорваться, у гриба есть механизм выделения лишней жидкости наружу.

Эти «трутовиковые слезы» – лучшее лакомство для животных и птиц. Так считалось раньше. Было замечено, что гуттирующий трутовик привлекает к себе, как магнит, лесную живность. Вот синичка приникла к капельке и втягивает клювиком, а вот белочка осторожно трогает лапкой, чтобы не расплескать, и потом облизывает пальчики. А лось, если дотянется, и весь трутовик слопает, и даже глаза прикрывает от удовольствия.

Сейчас микологи убедились, что это ЛЕКАРСТВО для лесных жителей. Такая своеобразная жидкая форма – экстракт целебных веществ.

Ведь, в отличие от человека, животные давно знают, что целебно и как лечиться дарами природы. И миллионы лет эволюции это доказали – не вымерли от болезней животные. И иммунная система у них в порядке благодаря натуральной природной аптеке.

Конец ознакомительного фрагмента.