Он опять глянул на меня со своей загадочной полуулыбкой, и просто молча кивнул головой. Я принялась ему торопливо наливать в нашу единственную кружку густо настоявшегося рубинового отвара, стараясь не смотреть ему в глаза. Даже самой себе я не хотела признаваться, что его взгляд меня, нет, не смущал, а приводил в некий трепет, словно мне позволили увидеть нечто, чего простым смертным видеть и не полагалось вовсе.

Он, сделав несколько небольших глотков, одобрительно крякнул, продолжая смотреть поверх кружки на меня. Что он хотел увидеть, я не знаю, но судя по его взгляду, он этого не увидел. А, может, просто очень умело владел своим лицом, как индейский вождь из племени Сиу, о котором писал Фенимор Купер. На мой, казалось бы, простой вопрос, он отвечать не торопился, будто не решил, стоит мне выдавать какую-то информацию или нет. Но я настойчиво повторила:

– Так кто такие «они»?

Белоголовый тяжело вздохнул, откинул со лба прядь волос, кстати, вовсе не седых, а просто белых, как я успела рассмотреть в свете пламени костра, и, наконец, проговорил:

– Темные… те, кто рвется овладеть переходом… – И больше ничего. Вот же…!!!!

Складывалось впечатление, что он думает, будто мне все понятно. А мне ничего не было понятно! У меня даже закралось сомнение, что он душевно больной, настолько его речь казалась чудной. Или был еще один вариант: я свихнулась после удара электричеством на горе. Оба варианта мне не нравились. Не напоминал он, хоть убей, сумасшедшего. Они такими не бывают! Разумеется, я не была частым гостем в клиниках для душевно больных, да и нечастым тоже не была. Но в книгах и в кино их описывали с совершенно конкретными признаками, причем, очень красочно описывали. Ни под одно описание, или ни под один образ он не подходил. При этом, речь у него была правильная, я бы даже сказала, литературно-правильная. Только, говорил он медленно, словно пробовал каждое слово на вкус. Я посмотрела на него, словно дрессированная ворона, чуть наклонив голову на бок, и задала вопрос, который меня мучил последние несколько часов:

– Куда ты делся, когда я за тобой гналась? И почему ты убегал, когда сейчас, сам пришел к нам?

Он усмехнулся, опять глянул на меня испытывающе, и проговорил тихо:

– Я не делся, я спрятался в кустах. А тебе просто отвел глаза. Убегал же я по одной простой причине: как ты уже поняла, место здесь не совсем обычное, и гости в этом урочище не часто бывают. Обычно, люди обходят его стороной. Здесь случаются странные вещи. Зло проникло сюда еще очень давно, и прошли века, прежде чем оно, не получая пищи, ослабело. И мне нужно было убедиться, что вы не несете с собой зла, и не пытаетесь его пробудить. А пришел сейчас сам, потому что, должен был предупредить тебя о надвигающейся опасности.

Вроде бы, он ответил вполне исчерпывающе, но я все равно, до сих пор, мало что понимала. Было ощущение, что я попала из обычного, понятного, нормального мира, в какую-то другую реальность. Точно такое же чувство у меня было на вершине горы, когда на мгновение я увидела ту фиолетово-сиреневую планету с двумя светилами. Задавать следующий вопрос я не стала. Зачем? Все равно, мне его ответы были непонятны так, как если бы он говорил на китайском языке. Из всего им сказанного, уловила четко я только одно: какие-то люди, несущие в себе зло, придут сюда и чего-то от меня будут требовать. Но вот чего, я никак в толк не могла взять. Кто я такая? Обычная девчонка! Но в любом случае, желания встречаться с этими самыми «они», большого желания у меня не было. Кстати, маленького тоже. Вообще никакого не было!

Мне как-то стало не по себе, и несмотря на то, что костер, удивительным образом продолжающий гореть, несмотря на то что дрова в него уже давненько никто не подбрасывал, мне сделалось зябко рядом с его огнем. Незаметно для себя, я передернула плечами. Этот жест не остался незамеченным для Койды. Господи!!! Что за имя такое?! Он озабоченно посмотрел на меня и с легкой тревогой в голосе проговорил:

– Вижу, тебе страшно… Это хорошо. Значит, ты будешь осторожной.

И тут я не выдержала, сорвалась. Несколько раздраженно, позабыв, что громким голосом могу разбудить своих друзей, я воскликнула:

– Да в чем осторожной-то???! Что я такого знаю или умею, что должна быть осторожной в чем-то?!

Мой вопль души не произвел на него никакого впечатления. Его голос оставался таким же тихим и уравновешенным, когда он прошелестел в ответ:

– Что ты видела на вершине горы? Я ведь почувствовал очень большой всплеск энергии… Так что…?

От его невозмутимости мне, почему-то, стало стыдно. В самом деле, чего я ору на человека? Он-то в чем провинился? Он нас сюда не звал, сами приперлись. Урюка нам, блин, захотелось покрупнее!! Сбавив тон, я виновато проговорила:

– Прости… Но все, что ты мне тут наговорил – для меня звучало как абракадабра какая-то! Я словно в другой мир попала, словно оказалась в книжках Ивана Ефремова, черт! А мы ведь сюда пришли только абрикосов набрать, а не разгадывать какие-то там тайны!

Он заинтересованно посмотрел на меня, в его глазах мелькнуло детское любопытство, когда он спросил:

– Что такое абракадабра и кто такой этот Иван Ефремов? – Он немного запнулся на незнакомом слове.

А я про себя досадливо чертыхнулась. Нам такими темпами и всей жизни не хватит, чтобы понять друг друга! Но себя мне удалось сдержать, и я ответила почти спокойно:

– Абракадабра – это когда мы слышим что-то непонятное для нас, чему нет никакого объяснения, а Ефремов – это писатель-фантаст. Он романы пишет про будущее и про прошлое, но не реальные факты, а что-то, чего могло и не быть, и чего не будет. – И зачем-то добавила: – Очень популярный, между прочим, писатель.

Теперь Койда, совсем, как я недавно, стал хлопать на меня ресницами. Но, по-видимому, придя, как и я, к таким же выводам по поводу китайского языка и нашего понимания, решил тему не развивать, а настойчиво спросил:

– Так что ты видела?

Его упорство в достижении собственной цели для получения информации, вызывало уважение. Вот, мне бы так! А то мечусь мыслями, как кошка на пожаре, ни одного своего вопроса не довела до конечной, конкретной цели. Я вздохнула, и стала рассказывать, что я увидела в те короткие, незабываемые для меня мгновения. Собственно, мой рассказ занял не более минуты. Закончив, я уставилась на него в ожидании… Чего? Объяснений? Таких же, для меня непонятных, как и прежде? Но он, к моему изумлению, все-таки стал объяснять, причем, вполне понятным языком.

– Вот видишь… Не каждому дано проникнуть туда, где удалось побывать тебе. ОНИ пытались добиться этого много раз, но у них не получалось. Никогда не получалось. А у тебя вышло пробить барьер, закрывающий канал. Выброс энергии был такой мощный, что они не могли этого не почувствовать. Поэтому, они придут, и будут тебя искать. Речи и обещания их будут обольстительными. Они пообещают тебе исполнить все твои мечты и желания, лишь бы ты открыла еще раз канал для них. Но ты должна знать, что за все то, что они для тебя сделают, цена будет невообразимо высокой, такой, какой ты себе даже не представляешь…

Мне все это, включая и его слова про цену и прочее, напоминало, если не сон, то какую-то игру. Казалось, что достаточно поставить над головой ладошки шалашиком и сказать: «Я в домике…!», и сразу же все закончится. Мешало только одно: фиолетовая трава под светом двух светил. Я это видела, и никто бы меня не смог убедить, что мне это померещилось. И не просто видела! Я это чувствовала и обоняла! И что прикажете с этим делать?!

Я немного поерзала на сухом стволе, и вдруг задала ему вопрос, который, казалось бы, не имел ничего общего с темой, которую мы обсуждали (ну, если можно так было назвать нашу беседу):

– А скажи мне, Койда…, – я впервые назвала его по имени, даже почувствовать странный вкус этого необычного и непонятного имени…, – где ты живешь?

Он усмехнулся, как-то лукаво посмотрел на меня, и ответил очень просто:

– Я живу здесь…

Ну вот, опять началось!!! Я рассердилась, и готова была отгрызть свою собственную руку, если он надо мной не издевается! Хотя, скорее всего, он просто не хочет выдавать тайну своего жилища. А что? Имеет полное право. В конце концов, кто я такая, чтобы передо мной открывать все свои самые сокровенные тайны? Он видит меня первый раз в своей жизни! И на тебе!! Расскажи ей все, от начала и до конца! Тоже мне, выискалась…! Умерив свое раздражение, я стараясь придать своему голосу максимум благожелательности, спросила:

– И давно…? – Чтобы не вышло опять каких-нибудь кривотолков, или, чтобы он уже больше не сумел увильнуть от ответа, пояснила вопрос: – Живешь давно?

Он несколько секунд смотрел на меня пристально, а потом вдруг рассмеялся. Смех у него был, как и голос, тихим, и каким-то шелестящим. Словно ветром тронуло листву на деревьях. Закончив веселиться, проговорил довольным голосом, будто учитель ученице, которая, наконец-то, усвоила трудный урок:

– Вот видишь… Ты, наконец, поняла, что вопросы, если ты, конечно, хочешь получить на них исчерпывающие ответы, нужно задавать правильно. Это и есть – сила слова. И сила, должен тебе сказать, немалая. Во многих вопросах, если ты умеешь слушать, уже содержатся ответы. Так что, не стоит спешить со словами. – Я уже думала, что он не ответит на мой вопрос, а обойдется одной короткой лекцией о силе слова, когда, немного помолчав, он добавил: – Скажем так… Я видел эти горы молодыми.

Я опять фарфоровой куколкой захлопала на него ресницами. Вот же…! Вроде бы и ответил, только мне опять ничего не понятно! «Молодыми горы» – это как?! Миллион лет, или десять миллионов?! И что он этим хотел сказать? Что он столько живет?! Он, что? Опять издевается надо мной?! Я, было, открыла рот, чтобы потребовать от него объяснения, но он начал говорить, и я рот закрыла, предпочитая слушать. Вдруг что понятное для себя услышу.

– Когда-то, очень давно, здесь была большая плодородная долина, и горы еще не сжимали ее своими ладонями, превращая в узкую щель. Здесь жил мой народ. Звался он Чудь Заволочская. В незапамятные времена мы пришли с далеких северных земель, уходя от наступающих льдов, и остались здесь, покоренные красотой и благодатью этого места. А потом здесь появились темные. Сначала, они притворялись хорошими соседями. Шли дни и годы. Мы научили их всему, что знали сами, за исключением тех сакральных знаний, коими владел наш Род. Затем, мы поняли, что им этого было мало. Они хотели овладеть нашими глубинными знаниями. Мы не увидели подвоха, и стали обучать некоторых из них своим таинствам, посвящать их в самую суть мироздания. Но они не использовали это во благо. Их души были темны и беспросветны. Они извратили наши знания, начав их использовать во зло против нас. И в итоге, их хан, по имени Багыш, решив, что выведал все наши тайны, захотел уничтожить наш Род. Началась война. Она длилась бесконечно долго, истощая оба народа. Наши Старейшины не хотели применять … жесткие меры, которые бы обратили этот край в выжженную пустыню. Мы ушли под землю, оставив народ хана его судьбе. А его люди охотно разоряли наши брошенные дома, радуясь, что сумели изгнать нас с этой земли. Увы, путь ко злу всегда легче и приятнее, чем путь добра…

Он замолчал, уставившись на пламя костра неподвижным взглядом, словно видел в нем отсветы тех, давних пожарищ. На какое-то мгновение, мне показалось, что вокруг внезапно наступила зима. Молчание Койды угнетало. И, чтобы как-то скинуть эту тяжесть с души, я спросила:

– Так это правда…? Про Хана Багыша? – Он оторвался от созерцания огня и посмотрел непонимающе на меня. Взгляд его был пуст и тяжел, словно он не видел меня, все еще пребывая там, на полях невероятных сражений. Несколько смутившись, я пояснила: – Я имею ввиду легенду про хана и богатыря Тянь-Шаня и его жену Иссык.

Он встрепенулся, словно очнувшись ото сна, и проговорил с грустной усмешкой:

– Эти горы когда-то назывались горы Тарха. Племена темных стали называть их Тенгри-Таг, что на их языке означало «горы Бога». А легенда… Думаю, могли быть в те времена добрые семьи, которые извел хан Багыш. А люди потом сложили об этом красивую историю. – Он поднялся на ноги, и посмотрел на меня сверху вниз, проговорив: – Мне пора уходить. Скоро рассвет. И вам нужно уходить, пока не стало слишком поздно. Темные идут, и тебе не стоит с ними встречаться…

Я тоже несколько суетливо вскочила на ноги.

– Как, пора уходить?! Но ведь ты мне не рассказал еще многого! Что это за свет на горе был? Что это за барьер такой, который я, по твоим словам, открыла или нарушила?! Кто сделал эту тропу из камней? Почему в камне выжжен след неизвестно чего? И, в конце концов, как мне отличить этих темных от нормальных, обычных людей?! И как мне вообще, избежать с ними встречи??!! А главное, что мне делать, если они меня все же найдут??!

Я была в отчаянье, и вопросы сыпались из меня горохом. Но я уже знала, что не получу от него ответов на них.

Он печально посмотрел на меня, усмехнулся невесело и проговорил:

– Я тебе все рассказал, и даже больше, чем было нужно.

Я жалобно посмотрела на него. Как мне хотелось, чтобы он сказал: мол, ничего не бойся, сделай то-то и то-то, и тогда все будет хорошо. Но, в глубине своей души, я прекрасно понимала, что так не будет, и что мне действительно, все придется решать самой. И от этого понимания мне стало страшно и зябко. Не утерпев, я попросила, почти скуля, словно брошенный щенок:

– Посоветуй, что нам теперь делать? Как избежать опасности?

Он тяжело вздохнул и проговорил, не скрывая своего сожаления:

– Я не даю советов… Я только рассказал тебе, каково положение вещей. Но решать и выбирать придется тебе самой. – запнувшись на мгновение, закончил: – Только, очень тебя прошу, не ошибись с выбором. – Повернулся, чтобы уйти, но в самый последний момент проговорил сухо: – На рассвете вам лучше уйти. Но ты должна знать, что даже тогда ничего не кончится. Они уже вышли на след…

И пошел неторопливой и бесшумной походкой прочь от костра. А я, почувствовав себя маленькой девочкой, которую родители бросили одну, на произвол судьбе в дремучем лесу, и, как-то безнадежно, если не сказать, отчаянно, прокричала ему вслед:

– А как я могу найти тебя, если мне потребуется твоя помощь?

Из темноты до меня донесся его голос, больше похожий на шелест листьев под порывами слабого ветра:

– Просто приди к скале, и позови по имени, я услышу…

И все, наступила полнейшая тишина. Ни звуков журчащей воды, ни потрескивания дров в костре, ни криков ночных птиц, ни тявканья лисиц, ни воя шакалов. Совсем ничего. Будто я оказалась совершенно одна в каком-то пустом мире. На меня накатило такое чувство одиночества, даже какой-то утраты, что захотелось завыть волком. И я завыла. Тихонько и горестно, словно и впрямь, о какой-то невосполнимой утрате.

Но, это закончилось быстро. Словно мой вой разбудил вселенную. Тишина взорвалась звуками, хлынувшими в меня, словно я открыла какую-то дверцу, за которой и прятался известный и привычный мне мир. Пронзительно в ночи закричала сова, тихое потрескивали дрова в костре, журчала переливами близкая вода на небольших перекатах. И все эти звуки слились в неповторимо-прекрасную мелодию ночи.