Шел 1988 год, жизнь советских граждан протекала мирно и спокойно, до глубоких потрясений было еще далеко. Все жили одинаково бедно и одинаково скромно. По традиции на Новый год делали оливье и селедку под шубой, покупали в дом румынскую стенку, чешский хрусталь и сервиз «Мадонна».
Говорили не «купить», а «достать». Люди покорно стояли в очередях в магазинах, чтобы «достать» ковер и люстру из богемского стекла.
Самым главным богатством были нужные связи и умение «достать» дефицит.
Ковры и люстры по наследству должны достаться подрастающим детям. Все эти вещи считались обязательными и необходимыми атрибутами достатка, и жить полагалось так, чтобы все было «как у людей».
По вечерам мама смотрела по телевизору любимые фильмы, а папа читал Ане сказки, укладывая ее в постель и целуя перед сном.
Конечно, его не понимали остальные мужики во дворе, забивающие «козла» или громко и бурно выясняющие отношения со своими женами.
Ему и не нужно было их понимание и одобрение. Ведь у них была самая счастливая семья на всем белом свете.
Анечке казалось, что ее папа всемогущий и может все на свете. Он умел починить сломавшуюся вещь, играл на гитаре, разбирался в музыке и умел водить машину.
Папа работал начальником на заводе, он всегда говорил, что может полностью обеспечить семью. Часто мама просила, чтобы он позволил ей устроиться на работу и помогать ему, но он не хотел, чтобы мама работала. Папа безумно любил маму и баловал девочку, они ни в чем не нуждались и чувствовали себя за папой, как за каменной стеной.
Квартира, дача, машина были не в каждой семье, но в их семье они были.
В пятницу вечером все вместе садились в папину служебную черную «Волгу». Водитель Петр вез семью на выходные на старую папину дачу, доставшуюся ему по наследству. Дача была расположена в тридцати километрах от города, и Аня с удовольствием смотрела в окошко машины, любуясь тем, как мелькают за окном невысокие среднерусские березки, перемежающиеся кустами неизвестных ей низкорослых кустарников.
Мама на грядках выращивала только цветы, розы, гладиолусы, орхидеи, вызывая неодобрение остальных обитателей дачного поселка.
Как и в садике, маму всегда обсуждали, чаще всего за обсуждением скрывалось осуждение.
Чтобы не судачили соседи, мама снимала на даче туфли на высоком каблуке и переобувалась в удобные ботиночки.
– Мне так неудобно ходить без каблуков, – жаловалась она папе. – Я люблю выглядеть красиво, а не как клуша на грядках.
– Ты в любом наряде красивее всех, – успокаивал ее папа. – На тебя даже мешок из-под картошки если надеть, ты все равно будешь лучше всех.
Мама посетовала:
– Вот так всю жизнь: только и думай о том, что скажут окружающие. Живем как будто бы не для себя, а для чужих людей.
Папа тут же постарался ее успокоить:
– Люба, ты моя любовь. Я обожаю тебя абсолютно одинаково – на каблуках ты или в домашних тапочках. Даже если ты поменяешь прическу, я вряд ли замечу, не говоря уже о туфлях. Я тебе даже по секрету скажу, что мужчины не обращают внимания на разные мелочи, замечаемые исключительно женщинами.
– Ой, ну, неправда, прическу мою ты всегда замечаешь, – счастливо заулыбалась мама.
Одобрение мужа было самым главным для мамы, она окончательно успокаивалась и выходила на огород, окруженный со всех сторон небольшим деревянным забором из штакетника.
Любопытная соседка тетя Нина, неизменно одетая в черное платье и старые расползающиеся на глазах ботинки «прощай молодость», тут же заглядывала через забор и советовала:
– Люба, посади полезное что-нибудь. Давай рассаду тебе дам!
– Спасибо, Нина, но я лучше цветочки посажу, глаз будут радовать.
Такой ответ тетю Нину не устраивал. Она недовольно нахмуривала свои широкие брови, и каждый раз начинала свою песню с начала:
– Зачем вам эти цветы? Вот уже интеллигенция, все у вас не как у людей. Ухода-то сколько за ними надо! Посадите полезное – картошечку, огурчики, помидорчики, морковку.
Мама благодарила тетю Нину за советы и с удивлением спрашивала:
– А зачем? Все ведь можно на базаре купить!
– Так на базаре деньги надо платить! Дорого же! – парировала соседка.
– А жизнь тратить на копание в грядках – не дорого? – отвечала мама.
Однажды, выслушав в очередной раз ценные указания, мама посмотрела на тетю Нину и, сделав паузу для большего эффекта, спросила:
– Вот жизнь ваша сколько стоит, тетя Нина?
Тетя Нина опасливо посмотрела на маму и удалилась восвояси, направившись в глубину поселка, обсудить непонятное поведение дачных соседей.
– Какие глупые вопросы соседка задает! – жаловалась она подругам. – Как это можно вообще – жизнь оценивать? Что, за нее денег кто-то дает, за мою жизнь? Чудные эти интеллигенты! Все у них, не как у людей.
Аня любила, когда папа усаживал ее в сетчатый гамак, а сам неподалеку что-нибудь делал – подпиливал деревья, выдергивал сорняки, разбивал клумбу. Дачные выходные быстро заканчивались, и вечером в воскресенье неизменный водитель Петр заезжал за ними и завозил обратно в город.
Аня росла очень дисциплинированной и послушной и совершенно не доставляла хлопот своим родителям.
Когда пришло Анино время пойти в первый класс, мама с папой отвели ее вдвоем.
Папа своей мускулистой рукой крепко держал Анину ладошку. На Анечке была школьная форма с кружевным фартучком и накрахмаленным белым воротничком, а в руках огромный букет гладиолусов.
Остальные дети все были с мамами, папа пришел только один – Анин. Анечка чувствовала гордость за своих родителей, радуясь, что только у них такая сплоченная семья. Однако, ей не понравилось, что все глазели только на них. Мама с ее картинной внешностью неизменно рождала интерес и всеобщее внимание. Аня застеснялась.
Учительница, державшая в руке флажок с надписью «1 А», подошла к родителям и поздоровалась с ними.
– А что это за девочка к нам пришла? – приветливо спросила она, обращаясь к Анечке.
Мама удостоверилась, что Анина фамилия есть в списке первоклашек, поинтересовалась, когда заканчиваются уроки, во сколько можно придти за Аней.
Учительница Мария Ивановна все рассказала и взяла Аню за ручку.
– Аня, прощайся с родителями, идем в школу, – сказала она.
Ане хотелось как можно скорее избавиться от родительской опеки и пойти в класс с учительницей и другими детьми. Она немного недовольным тоном приказала:
– Мама, папа, ну, идите уже домой.
Родители, похоже, боялись с ней расставаться, и Аня пояснила специально для непонятливых:
– А то подумают еще, что я мамина дочка. Ну, или папина.
В школе ей понравилось гораздо больше, чем в садике. Девочки с огромными бантами и в строгих школьных формах, украшенных белоснежными кружевами на воротничках и на рукавах, выглядели нарядно. Мальчики в синих костюмах казались степенными и неестественно взрослыми для первоклашек.
К счастью, школьники не были такими крикливыми и шумными, как ребята в детском саду. Мальчики скромно сидели на уроках за деревянными партами, а бегали только на переменках.
Когда учительница начала знакомить первоклашек с буквами, Аня все время тянула руку. Она уже знала все буквы, ведь папа давно научил ее читать и даже считать до ста.
И все равно учиться Ане было интересно и совсем не сложно. Училась она на одни пятерки, а больше всего обожала делать с папой домашние задания.
Он обязательно придумывал какую-нибудь занимательную игру или интересные сравнения. Цифры они изучали как стихи, а к каждой букве придумывали игровую сценку.
Даже самое простое домашнее задание папа умудрялся превратить в маленький праздник.
И, хотя Аня теперь считала себя по-настоящему взрослой, по вечерам по-прежнему любила слушать папины сказки.
Сегодня вечером Аня лежала в кровати, прижимая к себе плюшевого мишку, а папа рассказывал ей сказку про Золушку.
Увидев, что ее глазки закрываются, папа тихо сказал:
– Спокойной ночи, доченька, – и подошел к выключателю.
– Папа, не уходи! – Анины глаза тут же широко распахнулись.
Сна не было ни в одном глазу.
– Анечка, я тебе уже две сказки прочитал.
– Папа, я еще хочу. Золушку и Дюймовочку я уже наизусть знаю. Давай новую сказку.
– Ну, ладно, – согласился папа, – сейчас спою тебе песенку, только перед этим ты пообещаешь мне закрыть глазки. Сегодня ты увидишь волшебный сон, а завтра я куплю тебе набор "Айболит", чтобы ты могла лечить своих куколок. Ты у меня такая добрая и заботливая, вот счастье-то твоему мужу будет.
– Папа, а он будет такой же, как ты?
– Кто?! – удивился папа.
– Ну, жених, или муж, как ты говоришь.
– Анечка, конечно, он будет хороший и будет тебя очень любить. Так же, как я и мама, – ласково сказал папа.
– Ну, хорошо тогда. Папа, а ты всегда будешь со мной, правда? Ты каждый день будешь читать мне сказки?
– Конечно, золотое мое солнышко. Я тебя никогда не оставлю. А сейчас закрывай глазки, ты мне обещала.
Папа запел своим бархатистым голосом песенку, а счастливая Аня прикрыла глазки.
На следующий день папа пришел с работы и подарил ей набор, в котором были термометр, шприц и даже игрушечный стетоскоп, для прослушивания шумов в сердце. Теперь Аня считала себя настоящим доктором, она не только поила кукол чаем и кормила игрушечными кексиками, но и лечила их от кукольных болезней.
Возиться со своими куклами Аня могла бесконечно. Она разбиралась в лекарствах, знала, когда нужно дать парацетамол, чтобы сбить температуру, чем лечить головную боль, а когда необходимо сделать укол. К счастью для кукол, она хорошо за ними ухаживала, и они у нее редко болели.
Вечером она укладывала своих кукол по постелям, бережно укрывая каждую своим собственным сшитым заботливыми мамиными руками одеяльцем.
– Какая же ты заботливая, Анечка! – восхищался папа, целуя дочь и желая ей спокойной ночи.
А однажды он сказал:
– Наверняка, твои дети будут в надежных руках, у них будет самая лучшая мама на свете.
Все изменилось в один день, с утра начавшийся как обычно.
Аня проснулась, посмотрела в окно, отодвинула занавески и улыбнулась яркому солнышку. Она вышла на кухню, папа, увидев ее в дверях, сказал:
– Анечка, доброе утро. Иди в ванную, почисти зубки, сейчас будем завтракать.
Аня быстренько забежала в ванную. Она хотела позавтракать, пока не ушел папа, вместе со всеми. Они сели за накрытый мамой стол.
Мама приготовила яичницу-глазунью, папа не торопясь позавтракал, выпил из своей большой кружки чай, поцеловал маму и Аню и вышел к ожидавшему его служебному автомобилю. Мама долго махала ему рукой из окошка, папа обернулся, открыв дверцу машины, и послал ей воздушный поцелуй.
Аня быстро допила свой чай и побежала на занятия. День в школе не задался с самого утра. На уроке русского языка Аню вызвали к доске, нужно было рассказать небольшое стихотворение. Но у Ани неожиданно выпали из памяти все строки, которые накануне она рассказывала отцу. Еще вчера она прекрасно знала слова и декламировала их с чувством, с толком, с расстановкой. Она искренне не понимала, что произошло с ее памятью.
Классная Мария Ивановна, которая вела у них русский язык и литературу, огорченно сказала:
– Анечка, не ожидала я от тебя, что ты не выполнишь домашнее задание. Двойку я тебе ставить не буду, ты же у нас отличница. Просто пообещай мне, что до завтра выучишь и на первом уроке расскажешь мне забытый стих. Стыдно не знать Пушкина.
Настроение было безнадежно испорчено, а потом на переменке Аня чуть не подралась с мальчиком из соседнего класса. Он подбежал к ней сзади и дернул ее за косичку, она сказала, что он тупица, и пошло-поехало, разнимать их пришлось учительнице.
– Да что с тобой сегодня? – спросила Мария Ивановна. – Анечка, я тебя не узнаю!
Оставшиеся два урока Аня сидела обиженная и ни с кем не разговаривала.
Расстроенная, она пришла со школы и бросила свой портфель возле порога, даже не потрудившись занести его в комнату. Неожиданно затрезвонил черный телефонный аппарат, стоявший на тумбочке в коридоре.
– Мама, подойди, пожалуйста, – крикнула Аня маме, потом зашла на кухню.
Мама колдовала над ужином, вкусно пахло жареным луком и грибами. Мама чистила и резала клубни картофеля, готовясь добавить их на сковороду.
Она мельком взглянула на дочку.
– Хочу папу порадовать, он у нас картошечку с грибами обожает. Анечка, а ты чего не в настроении?
– Мама, там телефон звонит, – напомнила Аня.
Мама положила ножик на раковину и опустила последнюю очищенную и порезанную ломтиками картофелину в холодную воду.
Потом не торопясь вышла в прихожую и подошла к трезвонящему телефонному аппарату. Она долго не решалась взять трубку, как-то странно и угрюмо на нее смотрела.
Поняв, что ответить все же придется, с опаской взяла черную трубку и долго молча слушала то, что ей говорили, а затем как-то медленно, обессилено, опустилась на стоявшую рядом с тумбочкой табуретку.
– Мама, что, что, что там сказали?! – бросилась к ней Аня, но мама молчала, тяжелым и неподвижным взглядом глядя прямо перед собой.
Аня испугалась. Она бросилась к шкафчику за пузырьком с валерианой, налила в маленькую рюмочку несколько капель. У мамы ходуном ходили руки, когда она взяла лекарство из Аниных рук. Она по-прежнему молчала.
Только через час к маме вернулся дар речи, и она тихо и как-то глухо промолвила стоявшей возле нее Ане:
– Папа…
– Что папа?! Что?! Мама, ну говори же! – сердце у Ани сжалось от страшного предчувствия.
– Папа погиб, – сказала мама и зарыдала в голос, рухнув на колени прямо здесь, в коридоре.
Аня стояла столбом, ничего не понимая и отказываясь понимать. У нее как будто бы одновременно пропали слух, зрение и голос.
Впоследствии оказалось, что папа попал в автокатастрофу. Его служебный автомобиль, старая «Волга», врезался в столб на трассе, водитель Петр не справился с управлением. Автомобиль перевернулся и оба погибли на месте.
Жизнь изменилась в одночасье. Красавица мама после смерти папы стала дурнеть и таять на глазах. Она постоянно спала и никуда из дома не выходила.
Мама уже не смотрела на Аню восхищенными глазами. Она никого больше не видела, и ей никто не был нужен. Что-то внутри нее сломалось, и мир ее больше не интересовал. Она перестала ходить к своему дамскому мастеру делать прически, а коллекция туфель на высоких каблуках стояла на нижней полочке в шкафу, покрываясь пылью.
Аня больше не летела домой, как на крыльях. Ведь папа не ждал ее и не спрашивал, как дела, а мама, как ей казалось, теперь не жила, а существовала. Как робот-автомат, мама молча готовила ей завтрак, молча открывала входную дверь, и молчала, когда Аня приходила со школы.
И так продолжалось, пока Ане не исполнилось двенадцать лет.
Сегодня Аня пришла со школы и открыла дверь своим ключом. Она принесла купленные в магазине хлеб и молоко, зашла на кухню и тихонько поставила пакеты на стол.
– Мама, ты дома? – не сильно громко крикнула она куда-то в глубину огромной четырехкомнатной квартиры.
На кухню вошла мама – в старом застиранном халате, в домашних тапочках. Давно не видевшие прически волосы свисали белыми прядями. А ведь при папе она ходила по дому только в модных туфлях и со свежей прической.
– Мама, я сейчас приготовлю яичницу. Ты будешь? – заботливо спросила Аня.
– Нет, дочка, ты кушай, а я с тобой рядом посижу, – сказала мама.
Аня приготовила яичницу из четырех яиц на большой сковороде и разложила по тарелкам – себе и маме.
Увидев, что мама даже не притрагивается к еде, Аня подошла и ласково ее обняла.
– Мамочка, а давай завтра сходим куда-нибудь. В лес или в парк? – предложила Аня.
– Анечка, я не могу. Я боюсь из дома выходить. Мне кажется, что все сейчас будут на меня смотреть и расспрашивать. А если кто-нибудь вспомнит о папе, я просто разрыдаюсь. Я не смогу выдержать ни одного любопытного вопроса.
– Мама, но ведь столько лет уже прошло. Все уже давно забыли.
– Никто не забыл, – с обидой в голосе ответила мама. – Соседи не могут жить, если не будут обсуждать нашу семью и сыпать соль мне на раны.
Анна никогда не думала, как сильно маму обижают осуждающие люди. Видимо, за долгие годы в ней накопилась и спряталась где-то внутри сильная обида на окружающих.
Анна совсем расстроилась и с надеждой спросила:
– Мама, мы теперь так всегда будем жить? Да?
Мама погладила ее по голове.
– Дочка, я думаю, не всегда. Обещаю тебе, завтра обязательно с тобой куда-нибудь сходим. А то ты у меня – и в магазин, и дома убираешься, и в школе учишься, а я как размазня. Самой на себя смотреть тошно. Надо брать себя в руки, нельзя горевать вечно. Папа бы этого не одобрил.
Аня тут же обрадовалась и быстро ответила:
– Мама, ты не размазня, ты красавица! Вот завтра погуляем, и тебе сразу станет лучше!
Мама с благодарностью посмотрела на Аню, и Анна поняла, что ни завтра, ни послезавтра ничего не изменится.
– Наверное, должно пройти время, – подумала она.
В школе Ане совсем разонравилось, учиться тоже не хотелось. Никому не нужны ее знания стихов Пушкина и отличное владение интегралами и логарифмами.
О проекте
О подписке