Акинфий Степанович вышел из дому затемно. Дорога неблизкая, надо успеть туда и назад обернуться. Он шёл по таёжным, только ему одному известным тропам. Он никогда не брал с собой Ваню: ни к чему юной неискушённой душе соблазны мирской жизни. А ну как не справится с ними? Старик упорно гнал от себя мысли о том, что однажды придётся решать эту проблему – не будет же Ваня один жить в лесу. Но Акинфий Степанович был твёрд в убеждениях: потомок староверов должен продолжить их образ жизни, чего бы это ему ни стоило. И всё же пару-то ему подбирать придётся, где, как не в деревне её искать. А какая девка пойдёт за лесного отшельника, чтоб всю жизнь с ним в лесу промаяться? Какие родители отдадут свою кровинку? Проблем было так много, что дед не хотел думать об этом. Как-нибудь само сложится.

Решительно шагая по тайге и раздвигая хвойные ветви перед собой, он почувствовал, что идёт не так бодро, как обычно. Это его насторожило. Больше всего таёжный затворник боялся немощи. Разве это правильно, ежели внучок будет ухаживать за ним? Нет, это он, дед, – главный, сильный, должен смотреть за Ваней, а ни в коем случае не наоборот. Так бы оно и было, но о прошлом годе лихо со стариком приключилось: во время зимней рыбалки довелось ему побывать в студёной воде. После того «купания» он неделю промаялся в горячке, но выдюжил. Это была его первая хворь за всю жизнь. Он впервые узнал, что значит болеть. Крепкий организм победил недуг, но с тех пор он стал чувствовать свой организм. То суставы ломило на непогоду, то поясница ныла, то слабость во всём теле появлялась. Акинфий Степанович усердно молился, прося здоровья – не ради себя, а токмо ради Ванечки. Мальчонке лишь девятый годок пошёл, как ему одному в тайге оставаться?

В этот раз для старика поход в деревню неожиданно оказался крайне трудным. Ещё идя туда, он чувствовал, что силы оставляют его. Но выхода не было – собрался идти в деревню, значит, надо дойти и выполнить всё задуманное. Возвращаясь назад, Акинфий Степанович боялся, что не дойдёт до дому. Он медленно шёл лесными тропами, чувствуя, что правая часть тела немеет. Он уже почти подволакивал ногу, а в висках билось: Ваня, Ваня… Он должен дойти. Обязательно надо дойти домой, надо воспитать Ванечку, чтоб стал настоящим мужчиной, потом найти ему невесту, чтоб не жил всю жизнь бирюком. Надо многому его научить, многое ему рассказать…

Дед пришёл домой поздней ночью. Он едва вошёл в дом, отнимающаяся нога не слушалась, он чуть ли не вполз домой. Покупки бросил на стоящий у окна сколоченный из досок стол. Добравшись до своего топчана, на котором он обычно спал, он рухнул на него. Язык тоже немел, он ещё в лесу пробовал что-то произносить и к ужасу своему понимал, что язык не слушается его, из горла выходили какие-то непонятные звуки. Только бы выздороветь, до утра надо прийти в себя, чтобы внука не испугать своей болезнью.

Дедушка не вставал уже много дней. Ваня терпеливо ухаживал за ним, готовил похлёбку, кормил его с ложечки, приносил чистую воду, варил для дедушки чай с лечебными травами. На его плечи легло их домашнее хозяйство: накормить курочек и Волчика, прополоть грядки, собрать с них урожай, сбегать в лес за ягодами и лекарственными травами, наловить рыбки. Акинфий Степанович удовлетворённо отмечал, что, из Ванечки выйдет хороший хозяин на их подворье. Справный мужик будет, думалось ему. Он умело управлялся со всем, что попадало в его руки. Часто Ваня просто сидел рядом с его лежанкой и ждал, когда тот выздоровеет, встанет и начнёт, как прежде, заниматься хозяйством.

Однажды утром Акинфий Степанович проснулся и почувствовал себя заметно лучше. Поражённая рука уже не дрожала, голос звучал слабо, но уверенно. Он сразу понял, к чему это. Поэтому позвал Ваню. Лёжа целыми днями, он, сражённый болезнью, много думал о судьбе внука. Оставлять его в тайге, одного, маленького, среди диких зверей – чистое безумие. Но и в деревню он не знает дороги. Он ни разу там не был. И кому он там нужен, чужой ребёнок? Разве только батраком возьмут, так ведь с детства надорвётся малец.

– Ванечка, я хочу тебе сказать, что тебе надо поменять свою жизнь, – тихим голосом сказал он. – Ты не сможешь один жить здесь. Тебе надо идти к людям, которые тебе помогут.

– Деда, ты о чём?

– Ты должен пойти искать своих родных. У тебя есть другой дедушка, такой же, как я – отец твоего отца. Там семья, они должны тебя принять. Их адрес возьми за образами.

– Дедушка, а ты? Мы вместе пойдём?

– Нет, я останусь здесь.

– Нет, я тебя не оставлю здесь одного, – со слезами в голосе ответил мальчик.

– Я останусь здесь, – повторил Акинфий Степанович. – А ты спускайся вниз по Енисею, потом пойдёшь по Ангаре, притоку Енисея, она тебя и выведет к твоему деду. По адресу ты их найдёшь.

– Дедушка!

– Волчика с собой возьми. Он тебя охранять будет от зверья и от дурных людей.

Акинфий Степанович почувствовал, что голос его слабеет, конечности немеют.

– Иди сейчас, пока лето, будешь дарами тайги питаться. А то похолодает, зима наступит – пропадёшь, не дойдёшь.

– Нет, дедушка, без тебя я никуда не пойду!

– Пора тебе трогаться в путь. Пойдёшь, не забудь погасить огонь в очаге…

Ваня с Волчиком тронулись в путь. Взяв котомку с нехитрой снедью, Ваня пошёл на поиски своей родни. Ему предстояло идти вдоль реки. Сколько же надо было пройти маленьким ножкам, чтобы достичь наконец цели своего путешествия?

По одну его руку была тайга, по другую – Енисей. Он горделиво нёс свои воды через Сибирь, крутые пороги вставали на его пути.

Тайга здесь была незнакомая, он никогда не бывал в этих краях. Суров был её вид. Массы хвойного леса мрачно стояли над водой. Оказывается, тайга была намного-намного больше, чем он её себе представлял. И занимала она такие огромные площади, что обойти её всю не представлялось никакой возможности. Проходил день за днём, а тайга не кончалась. Глядя на чужой лес, Ваня чувствовал, как по спине ползёт страх. Кто там прячется, в этих сумрачных деревьях? Иногда Волчик скалился, шерсть на загривке вставала дыбом – вероятно, какой-то зверь был рядом. Может быть, хищник. Но присутствие Волчика исключало все нежеланные встречи.

Ночевали они на берегу (хоть из-за этого они и становились видимыми для потенциальных нападающих), потому что Ваня страшился зайти внутрь леса. Он разводил костерок, доставал оставшиеся кусочки из котомки, которая становилась всё меньше, и делил с Волчиком. Громадный пёс мгновенно проглатывал кусочки, брошенные ему Ваней, и вновь преданно смотрел ему в рот, наблюдая, как хозяин ест. Тому ничего не оставалось, как вновь делить свою порцию с Волчиком. Затем они устраивались на ночёвку, крепко прижимаясь друг к другу. Волчик грел Ваню своим теплом, чтоб он не замёрз холодной ночью на берегу реки.

Однажды запас их продуктов иссяк. Что им оставалось делать? Дедушка раз и навсегда научил внука бояться людей в тайге, где худой человек может быть страшнее зверя. Поэтому Ваня обходил стороной селения и не старался попасть на тропки, где ходили местные жители.

В один из дней они сидели на берегу холодного Енисея, голодные и замёрзшие. Зажечь костёр уже было нечем. Ваня крепко обнял Волчика, прижался к нему, стараясь вобрать его тепло.

– Вот мы с тобой остались одни, совсем одни на белом свете, – тихонько сказал он собаке, надеясь, что та его понимает. – Дедушки нет, никто нас не пожалеет, не накормит…

Голод не тётка. Пришлось им искать деревни, где можно было бы найти продовольствие. Ваня боялся днём появляться там – дедушкина наука сказывалась: а ну как нападут на него. Поэтому он появлялся там ночью. Пробираясь в темноте по деревенским улицам, он видел у домов оставленный кем-то хлеб и молоко. Сначала он не решался брать их, а потом, когда живот совсем подвело с голодухи, выпивал из кувшина молоко, а хлеб уносил с собой, деля его с Волчиком. Боясь, что его догонят и побьют за выпитое молоко и взятый хлеб, Ваня с собакой бегом бежали от этого места.

А путь предстоял неблизкий, потому хлеб всегда нужен был, но отчего он быстро кончался. Ваня приспособился каждую ночь приходить в деревни, встречающиеся ему на пути, и кормиться молоком и хлебом. Кому они предназначались? Этого он не знал. Но видя, что продукты даром стоят, а ему очень кушать хочется, Ваня шёпотом просил прощения у хозяев и благодарил их за угощение.

А ночи становились всё холоднее. Иногда от холода не получалось заснуть. Они с Волчиком только теснее прижимались, согревая друг друга своим теплом.

Тем временем они дошли до слияния Енисея с Ангарой, и надо было менять свой путь, идя по берегу Ангары. Могучая и быстрая Ангара вытекала из озера Байкал, впадала в Енисей и местами была втрое шире него. Прежнее название Ангары – Верхняя Тунгуска. Мальчик много знал об этой реке из книг. Водятся здесь осетры, стерлядь, сом, окунь и другая рыба – но что толку, у него не было ни удочки, чтобы наловить рыбы, ни спичек, чтобы развести костёр и её поджарить. Ваня читал, что это удивительная река большей частью не замерзает, потому что подпитывается тёплыми глубинными байкальскими водами. Поэтому сюда слетаются на зимовку многочисленные стаи водоплавающих птиц^[5]. Когда он читал об Ангаре, ему так хотелось увидеть это зрелище, что судьба предоставила ему такую возможность – он оказался на просторах этой реки. Только вот ещё не наступил сезон, когда птицы слетаются на зимовку. Ваня с надеждой смотрел на воды в ожидании увидеть слетающиеся стаи. Ему хотелось отвлечься от голода и холода. Не всегда он встречал на своём пути деревни, где можно было поживиться молоком и хлебом. Некоторые дни он шёл без еды. Волчик уже не скакал радостно вокруг него, а вопросительно заглядывал ему в глаза: хозяин, ты почему меня не кормишь?

Изголодавший, босой, однажды Ваня почувствовал, что у него уже нет сил больше идти. К тому же, в эту пору в Сибири иногда по ночам иней уже серебрит тропинки. Так было и сейчас. Сначала он трясся в ознобе от холода, а потом ему стало жарко, очень жарко. Жар шёл изнутри. Это была горячка.

Они спали вместе с Волчиком. Это была единственная живая душа, которая оставалась с ним рядом. Пёс надёжно охранял покой своего хозяина. Можно было лежать в забытьи и не бояться неожиданного нападения. А ведь к ним кто-то подошёл. Ваня слышал чьи-то голоса, слышал, как рычит его собака, слышал, как кто-то говорит: «Непонятно, жив он или нет? Мы не можем к нему подойти, пёс нас не пускает». Сил открыть глаза не было…

И снова откуда-то издалека чьи-то голоса:

– Это разве собака? Это, пожалуй, похоже на волка: смотрите, у него волчий окрас, стоячие волчьи уши, он лобастый, у него жёлтый глаз и клыки длиннее, чем у собак, – точно волк.

Другой голос возразил ему:

– Ты разве не слышал, как он лаял? Скорее, это помесь волка и собаки. Я знаю этих волкособов: они выносливы и злобны, агрессивны, не боятся людей, но очень преданно и нежно любят хозяев – этот, видите, как мальчишку защищает.

– И что же теперь делать? Как нам у него мальчонку забрать? – вступил в разговор ещё кто-то.

– Пожалуй, никак, пока этот охранник жив. От собак они наследуют верность, общительность, а вот от волка – великолепные физические данные. У них отличная реакция, потрясающий нюх, они чрезвычайно быстро соображают – в общем, превосходят собак по всем показаниям. Они лидеры по сути своей. Ещё и упрямы. Так что парнишку забрать от него не представляется возможным.

– Если только не пристрелить этого волкособа, – допустил кто-то из присутствующих.

«Нет! – закричал изо всех сил Ваня. – Не надо стрелять в Волчика! Я не дам его! Лучше меня застрелите!»

– Смотри, мальчишка губами шевелит, – кто-то присмотрелся повнимательнее. – Сказать чего-то хочет.

– Да это он бредит, – уверенно сказал другой голос. – Видишь, он горит весь, у него жар. Надо скорее его спасать, а то сгорит от этой хвори.

Ваня долго не мог понять, где он находится. Сквозь сон или какую-то дрёму, сквозь которую он никак не мог прорваться к осознанному бытию, как сквозь пелену, он чувствовал, что его приподнимают и вливают какую-то жидкость.

– Пей, пей, – приговаривал женский голос. Тёплое молоко или горячий чай с непонятным вкусом разливались приятной негой по всему телу. Но открыть глаза он так и не смог: веки, словно нагруженные стопудовыми гирями, не поднимались.

Сколько прошло времени, он не знал. Но однажды он осмысленно открыл глаза и обвёл взглядом пространство. Ваня понял, что находится в какой-то избе. Он увидел людей и от ужаса зажмурился. Куда он попал? Ведь дедушка предупреждал, что надо бояться людей!

А те, как ни в чём не бывало, разговаривали меж собой, ходили по избе, чем-то занимались. И говорили они на каком-то непонятном языке, что очень напугало Ваню. Он закрыл глаза и натянул одеяло на голову, чтобы ничего не видеть и не слышать.

В дедушкиных книжках, которые тот давал Ване читать, а были они только богословские или те, которые могли развивать в ребёнке эрудицию – познавательные, – ничего об этом не было. Ваня много знал о явлениях природы, о материках, о морях и океанах, о горах и вулканах… Но он ничего не знал о людях! Дедушка никогда не приносил художественных книг – ещё наберётся мальчонка оттуда какой-нибудь скверны. И поэтому Ваня совершенно растерялся. Он не знал, где он, что ему делать и чего бояться. Что эти люди с ним сейчас сотворят? То ли убегать ему, то ли прятаться, то ли защищаться?… А где Волчик? Что они с ним сделали?