Часть 1

1

Кристина уже три месяца находилась в больнице. Улучшения были, но лечащий врач не уставал повторять, что психиатрическое отделение для взрослых – не место для несовершеннолетней девочки. Его слова становились все холодней и раздраженней. Он настаивал, что Кристину необходимо наблюдать у детского психолога. Пользы будет больше. Но, чтобы записаться на прием к детскому психологу, надо было ехать в Нижний Новгород, а это час езды на машине, а на автобусе – все два, потому что он останавливается у каждого столба. Машины в семье не было, а она в этом случае являлась необходимостью. А также нужны были деньги и основания.

Основания особенно важны. И о них хотелось забыть раз и навсегда. Как только всплывали основания, Наташа начинала строить планы побега. Мечты накрывали ее с головой, она погружалась в них, пытаясь спрятаться от того кошмара, в котором оказалась их семья. Когда выпишут Кристину, Наташа обязательно соберет вещи и уедет жить в Ригу. Ей всегда нравился этот город, хотя она там ни разу не была. Видела фотографии в рекламных роликах и прекрасные атмосферные видео прогулок по старым улочкам и обзоров разных ресторанов и кафе. Это вдохновляло, обещая надежду на лучшее. Она мечтала, как станет заходить в кафе и завтракать по утрам. Устроится на работу официанткой или кассиром в магазине, а может, почтальоном или оператором сотовой связи. Хотелось стать другой, беззаботной и счастливой. Забыть свою личность, измениться. Уже несколько лет проблемы множились и нарастали как снежный ком. Разобраться в них Наташа не могла. Старалась внушить себе, что и не должна в них разбираться. Пусть это делает мама или папа. Хотя с папой стало сложно, он определенно стремился к новой жизни, стал совершенно чужим, незнакомым. Отрастил бороду, перестал улыбаться, а в глазах появился суровый антарктический лед. А ведь еще тринадцать лет назад, когда Наташа училась в школе, в семье было благополучно и счастливо. Отец брал ее на рыбалку и учил ездить на тракторе. Наташа читала ему вслух стихи Есенина и готовила горячий чай из мелиссы и листьев смородины. Они с мамой сажали в саду цветы, ухаживали за яблонями и грушами, разводили кур и пололи овощи в огороде. А дома всегда пахло мятой и ванилью. Мама по выходным пекла сладкие пироги, а Наташа с сестрой готовила обед и мыла полы. Тогда было счастье, которое никто из них не замечал. Теперь все изменилось.

Наташа испытала сильные впечатления, неожиданно погрузившись в воспоминания о том, когда в ее жизни все было по-другому. Жизнь в деревне казалась приятной, но скучной. Хотелось атмосферы большого города и приключений. Показать и испытать себя. После школы она собиралась поступить в ВУЗ и стать архитектором. Мечтала устроиться на судостроительное предприятие и проектировать танкеры и сухогрузы. В этом виделся смысл, сердце наполнялось радостью, романтикой. Она научилась идеально точить простые карандаши. Покупала большие блокноты с толстыми белыми листами, линейки, треугольники, лекала. Складывала все это богатство в письменный стол и трепетно вздыхала от предвкушения в скором времени начать учиться.

Ничего не получилось. Мечты не перешли порог воплощения в реальность. Наташа даже не подала документы в ВУЗ, который давно выбрала. Это был самый ужасный и трагический момент, который расколол ее душу. Да, в то время это выглядело трагедией. У Наташи до сих пор стоял перед глазами конверт с копиями документов, которые она так и не отправила. У родителей не было денег. Они не смогли бы выучить младшую дочку, потому что все свои накопления вложили в городскую квартиру, в которой поселилась Наташа. Тогда это казалось правильно. Лучше иметь собственное жилье, чем диплом архитектора, который неизвестно пригодится или нет. Мало ли молодых людей с высшим образованием работают в «Пятерочке», «Спортмастере» или «Красном Белом». Рисковать не стоило. В то время уже произошел раскол их солнечного благополучия. Мама стала испуганной и нервной, решительно изменив мнение не в пользу высшего образования. Папа не собирался вмешиваться. Он был подавлен и погружен в свои мысли. Поддержки ждать неоткуда. Обстановка в доме расстраивала, причиняя неприятные хлопоты. Но тогда еще никто из них не понимал, в каком тупике скоро они окажутся.

Наташа устроилась работать в туристическую фирму, но ее совершенно не влекла эта деятельность. Добровольное самоотречение от мечты стать архитектором причиняло боль, разочаровывало. Но работа приносила деньги, а значит, можно было претендовать на независимость и свободу. Странное время, когда Наташа чувствовала себя бесполезной. Ей не нравились маленькое душное помещение, лакированный стол, гудящий компьютер и окно, которое нельзя было открывать. Не нравилось, что необходимо ярко краситься, делать маникюр и высоко зачесывать волосы. Не нравилось, что зарплата слишком мала по сравнению с теми, кто приходил заказывать туры. Вспыхивала черная зависть к тем, кто мог себе позволить путевку на море, или в Париж, или в Индию. Она ненавидела эти томные взгляды, улыбки от предвкушения, тягучие слова, из которых складывались глупые вопросы. А какая сейчас температура в море? Не ожидаются ли дожди? А где можно купить качественные, но недорогие вещи в Париже? А на каком языке разговаривают в Индии? Наташа улыбалась, готовая заскрежетать зубами от ярости. Что-то отвечала, понимая, что эти ответы никому не нужны. Вопросы главнее ответов. Протест виделся во всем. Раздражение кипело внутри, как лава вулкана. Перед глазами мелькали лица придирчивых учительниц, которые постоянно вывозили своих сопливых, наглых, диких детей на экскурсии. От Наташи они требовали отчет обо всех мелочах, даже интересовались маркой чайных пакетиков, предоставленных в автобусе. Она улыбалась, но тихо раздражалась и ненавидела. Ей не нравилось работать с семейными парами чуть за сорок, которые пытались выбрать отпускной тур. Выгадывали каждую копейку, придирались, торговались, даже повышали голос. Она улыбалась. В ее профессию входило улыбаться.

Сейчас все изменилось. Из-за болезни Кристины с работы пришлось уйти. Слишком много косых взглядов. Даже приезжали журналисты из Нижнего Новгорода, пытались поговорить со всеми, кого встречали на улице. Будто кто-то что-то знал!

Сегодня прекрасный майский день. Наташа приехала в больницу на автобусе, чтобы в очередной раз поговорить с врачом, обсуждая ситуацию с девочкой. У нее уже раскалывалась голова, потому что она ненавидела эти встречи и бесконечные разговоры. Ненавидела, что приходилось улыбаться, изворачиваться и лгать.

С дороги нельзя увидеть одноэтажное здание психиатрической больницы. Оно полностью утопает в кустах сирени и дикого шиповника. Подъехать в эту сторону непросто, надо знать, в какой поворот свернуть, а затем километр проехать по узкой разбитой дороге, где куски асфальта смешались с грязью и сорняками. Только теперь возможно разглядеть старое длинное здание, построенное в пятидесятых годах прошлого века. Случайный человек может подумать, что этот старый, развалившийся барак совершенно брошенный. Место, где чувствуешь себя жутко, потому что ощущаешь, что ты тут не один, но при этом не видишь никого. Двери наглухо закрыты, маленькие грязные окна зарешечены. Парковки нет, но где-то в стороне притаилась старенькая «Лада» доктора Величутина, единственного психиатра в этом городе. Местные не ходят в эту сторону. Сразу за больницей окончательно обрываются все следы цивилизации. Интернета нет, плохая мобильная связь, рядом помойка, овраг и колючие кусты.

Но Наташе приходится идти от остановки пешком. Она не спешит, глубоко вдыхая свежий весенний воздух. Походы сюда стали пыткой. Еще немного – и она не выдержит, сломается и заплачет, умоляя, чтобы ее оставили в покое. Уж лучше бы мама отложила свои дела и приехала сюда вместе с ней. Все-таки она опекун Кристины.

Наташу пропустили внутрь как старую знакомую. Медсестра даже поинтересовалась, как идут дела, готовится ли Витя, младший брат Кристины, пойти в первый класс на следующий год. Наташа отвечала, улыбалась, но в желудке начал накапливаться страх. Так случалось всегда перед встречей с доктором.

В кабинете было тепло, пахло прогнившими досками и кофе. От этого запаха ее всегда немного отпускало. В этом виделся уют, и хотелось глубоко, радостно вздохнуть, засмеяться, сделать милую глупость. Как будто она нашаливший ребенок, желающий приласкаться, чтобы только не ругали. Но эти эмоции непозволительны.

Поздоровавшись, Наташа привычно опустилась на жесткий старый диван, молча взяла предложенную чашку кофе и поставила ее на край старого письменного стола, за которым сидел доктор. Сколько ему лет? Наташа много раз задавала себе этот вопрос. Он выглядел очень молодо, но при этом его волосы были совершенно седые. Строгие карие глаза смотрели внимательно, губы улыбались. И как он может улыбаться одними губами, не затрагивая глаз? Одна половина лица доброжелательна, но другая осторожна, внимательна и даже враждебна. А Наташе очень хотелось заслужить доверие и симпатию доктора. Она готова даже была назначить ему свидание, переспать, лишь бы только не осуждал, не смотрел колючим взглядом, от которого ее начинало тошнить от страха.

– Добрый день, Наталья Николаевна!

– Здравствуйте.

– Сегодня прекрасная весенняя погода!

– Да, действительно прекрасная!

– Вчера у Кристины был день рождения. Ей исполнилось восемь лет.

Наташа кивнула, потянулась к своей сумке и достала из нее книгу «Мисс Черити», завернутую в прозрачную упаковочную бумагу. Она положила подарок на край стола, и Величутин благосклонно кивнул. Хорошо, что подарок был принесен. Большой плюс в пользу Наташи. И книга выбрана идеально. Кристина только в больнице пристрастилась к чтению. Но Наташа успешно делала вид, что всегда хотела покупать девочке интересные книги, надеясь, что правда никогда не всплывет. Ложь прозрачна, будто вот эта упаковочная бумага. Без нее можно обойтись, но она необходима, чтобы создать образ благополучия и красоты. Разговор вышел не из легких, как, впрочем, и всегда. Наташа знала, что в этой больнице лежат взрослые люди, у которых серьезные проблемы с психикой, а также алкоголики и наркоманы. Она старалась не думать о том, какие ужасы переживала девочка, находясь среди таких людей. Но почему-то ей казалось, что это самое надежное место, где возможно ее держать. Кристина слишком мала, чтобы думать об одиночестве. Тем более здесь лучший присмотр, о котором можно только мечтать.

Доктор вновь говорил о том, что девочка нуждается в помощи детского психолога. Это необходимо и достаточно. Лекарственные препараты лишь вредят, без них можно обойтись. Ей не нравилось, как он разговаривал с ней, будто пытался надавить, улыбаясь губами, а глазами источая холод. За три месяца так и не удалось убедить его в том, что у них с мамой нет иного выхода. Кристина должна пройти курс лечения. И вот она его прошла. Понадобилось три месяца. Пусть так.

– Для этого нужно будет ездить в Нижний Новгород как минимум. В нашем городе нет детского психолога.

– Что ж!

И больше никакого ответа, никакой помощи, отсрочки. Оставалось тянуть время, в очередной раз обманывая себя, что это поможет.

– Тимофей Владимирович, значит, вы считаете, что психолог поможет Кристине?

– Конечно. У девочки сильный стресс, как вы знаете, она даже перестала говорить.

– Но вы утверждали, что она преодолела это! Неужели снова замолчала?

– Нет-нет, сейчас она разговаривает, даже улыбается.

– Получается, что лечение пошло на пользу, – широко улыбнулась Наташа, показывая ямочки на щеках.

– Психолог добился бы быстрее хороших результатов.

– Этого никто не знает. Вы самый лучший доктор в области, об этом все говорят. И мы с мамой знаем это.

Лесть важна. Ею нужно осыпать Величутина как лепестками роз. Пусть радуется и думает, что они действительно считают его гением. Лесть – хорошее оправдание тому, что они держат ребенка три месяца в психиатрической клинике. Конечно, ради того, что доверяют доктору. В наше время с докторами надо быть осторожными. Кажется, его голос стал мягче.

– Я сделал все, что мог, но, боюсь, не смогу добиться от нее правды. Она отказывается говорить о том, что произошло.

– Так это хорошо. Нам всем нужно об этом забыть.

– Понимаю, но здесь ситуация другая. Девочка травмирована. Ей необходимо говорить об этом. Пытаться, чтобы пережить ситуацию, где-то отпустить. Умалчивание проблемы – не значит решение. Это нельзя так оставлять, иначе последствия не заставят себя ждать.

– Она снова кого-нибудь убьет?

Повисла пауза, во время которой Величутин внимательно смотрел на Наташу, а та, пытаясь спрятаться за чашку кофе, покраснела до цвета свеклы. За язык никто не тянул, но вот неосторожные слова вылетели. Злые, несправедливые слова. Кристина больна, ей и так плохо. Она провела три месяца в окружении чужих людей, больных шизофренией, пьянством и наркоманией.

– Я бы не стал судить так категорично.

– Простите. Просто я очень волнуюсь.

Совесть ударила Наташу под дых. Захотелось заскулить по-собачьи и забраться под стол, чтобы лизать ноги доктора. Пусть поймет и простит. Захотелось рассказать ему о своих бедах, которые не заканчиваются. Пожаловаться, попросить сочувствия. Человек же этот Величутин, в конце-то концов!

– Я попытаюсь еще раз объяснить вам, почему нельзя оставлять девочку у нас. Понимаете, Наталья Николаевна, здесь – психиатрическое отделение, где лечат людей, у которых уже есть заболевания, от которых просто так не уйти, даже если потеряешь память. А у Кристины психическая травма, которая произошла по вине трагического случая. Здесь нужно очень осторожно подходить к выбору лекарств, которые очень сильные и могут дать страшный побочный эффект. А Кристина находится у нас уже три месяца.

– А какое лечение может предложить детский психолог?

– Скорее всего, он посоветует вам обеспечить девочку комфортным образом жизни. Необходимы будут полноценный отдых и сбалансированное питание, потому что у ребенка страдает не только душа, но и тело. Надо будет запастись альбомами для рисования, карандашами и акварельными красками. Детский специалист сможет добиться диалога в нужном ключе, потому что девочку необходимо натолкнуть на разговор о том, что произошло. Она должна рассказать все о травмирующих событиях.

– Но зачем это нужно? Рассказы эти ничего хорошего не дадут.

Она со звоном поставила чашку на стол. Улыбка стала натянутой, что свело кожу.

– Без этого нельзя.

– Пусть все забудется. Надо начать жить с чистого листа! Просто все чтобы было по-другому!

– Незалеченная травма станет развиваться внутри девочки, как паразит, питаясь ее страхами, ночными кошмарами и неуверенностью в себе. Травма глубоко пустит корни, опускаясь на самое дно памяти. Да, мозг с радостью заблокирует источник боли, спрячет, но не уничтожит. А эта самая травма способна с годами серьезно увеличиться в размерах, превращая Кристину в чудовище, или сломать ее как березу, смять как лист бумаги.

– Это обязательно произойдет?

– Есть большая вероятность.

Наташа пыталась сопротивляться, показывая возмущение, и слезы показались на длинных ресницах. Но Величутин был терпелив, он продолжал улыбаться и говорить.

– Уважайте потребность ребенка в собственном переживании горя.

– А она переживает о том, что сделала?

– Конечно.

– То есть она понимает, что выбросила из окна пятого этажа четырехлетнего мальчика, который приходился ей братом?

Величутин выдержал очередную паузу, не спуская с Наташи тяжелого взгляда и продолжая улыбаться.

– Наталья Николаевна, она понимает, что мальчик погиб.

– Кристина не признает своей вины? – Кровь билась в ушах, заставляя гореть всю голову.

– Нет доказательств тому, что это она сбросила мальчика.

– Мама никогда бы не дала показания против нее, вы же понимаете.

– Ваша мама сказала, что произошел несчастный случай, и мальчик выпал из окна без чьего-либо вмешательства.

Наташа вздохнула. Развела руками и вновь попыталась широко улыбнуться, чтобы скрыть раздражающую нервозность. Колени начали дрожать.

– Вы правы, но есть еще неприятный момент.

– Какой?

– Кристина переживает о том, что теперь скажут ее друзья, родители этих друзей и учителя в школе. Она боится и поэтому испытывает стресс. Ей не хочется возвращаться в социум. В ее возрасте дети жестоки, они не способны разбираться в ситуации и анализировать. Они способны лишь обвинять и издеваться.

Ей нравилось говорить с ним на равных. Она тоже разбирается в психологии. Но Величутин и бровью не повел. Не кивнул с одобрением или поддержкой. Его голос был так же спокоен и ровен. Раздражение почти не слышалось. Но Наташа была уверена в том, что терпению доктора вот-вот наступит конец.

– Вам необходимо обеспечить Кристине защиту, показать, что вы на ее стороне, что во всем поддержите и поможете.

– Не знаю… Я все-таки склоняюсь больше за лечение таблетками, чем пустыми разговорами.

– Страхи не любят, когда о них говорят. Чем больше говоришь о своих страхах, тем они становятся меньше. Также страхи не любят, когда их рисуют и детализируют.

– Так разрешите Кристине рисовать у себя в отделении! Я куплю и привезу все, что нужно! Краски, альбом, карандаши!

– Это невозможно. В нашем отделении запрещены эти предметы, потому что больной способен нанести себе травму чем угодно.

Наташа помолчала. Она перестала понимать, чего хочет добиться от доктора. Зачем эти пустые разговоры? Ради чего? Еще на три месяца оставить девочку в отделении? Необходимо прекратить этот разговор, пока не поздно. О психологе можно пообещать подумать. Не станет же Величутин проверять, отвезли ли Кристину на прием к психологу. Какая ему разница? Наташа засобиралась уходить. Благодарила, обещала поговорить с мамой, принять решение в самое ближайшее время. У нее еще было несколько дней, потом девочку выписывают. Надо подумать, успокоиться. Радости не было, потому что наваливались новые проблемы. Но Наташа пыталась не задумываться об этом сейчас. Необходимо сохранить лицо и выйти из кабинета доктора радостной, полной достоинства. Он не должен понять, что она напугана выпиской девочки.

– Наталья Николаевна, – остановил ее Величутин. – У Кристины вчера был день рождения.

– Я, кажется, отдала вам подарок.

– Да, но не хотели бы вы поздравить девочку лично? Я приглашу ее…

– Нет-нет! – поспешно и как-то испуганно воскликнула она. – Я тороплюсь… Мне нужно успеть на автобус… Я приеду в другой раз, совсем скоро… До свидания!

Врач не выразил никаких эмоций, кивнул и поднялся из-за стола, чтобы выпустить посетительницу из кабинета.