Тем временем орда оголодавших женщин сходит с ума, повсюду раздаются беспорядочные крики, и Макс – типичное имя для стриптизера – присоединяется к Гайе и предлагает ей слиться с ним в сексуальном танце. На самом деле он просто красавец и потрясающе танцует, но все представление – это агония от начала до конца. Гайя корчит рожи, которые сами по себе уже являются театром, я смеюсь как ненормальная, уже полностью войдя в роль Иуды, и когда Макс остается в красных стрингах в форме слоника и начинает размахивать хоботом, как лассо, у меня чуть не случается инфаркт. Под конец представления Макс поворачивается спиной к зрителям, становясь прямо перед Гайей, которая уже в полуобморочном состоянии, и, накрывшись позолоченной простыней с головы до ног, снимает трусы. Несколько напряженных минут, а затем простыня, как по волшебству, открывается, представляя его полностью обнаженное тело только для нее.

Гайя, извини, но я не смогла спасти тебя от этого кошмара!

* * *

По окончании вечеринки я чувствую себя опустошенной и пьяной. На выходе Гайя, которая уже переоделась в обычную одежду, прощается с девчонками. Потом поворачивается ко мне и приказывает вполголоса, собрав остатки сознания:

– Поскольку ты моя должница с сегодняшнего дня и навечно за то, что ты мне сделала, ты сейчас продолжишь вечер со мной. Естественно, спать будем у тебя…

Я знаю, что не могу отказаться: это минимум из того, что я ей должна.

Мы прибываем на Пьяццале Рома на схваченном на лету такси и решаем сделать остановку в «Муро» – заведении, в которое ходили в университетские времена и впоследствии.

В эту ночь на небе полная луна, уже около четырех, и вечер для многих закончился. Бар потихоньку пустеет. Гайю сразу же окружают любопытствующие, которые забрасывают ее вопросами о предстоящей свадьбе. Не знаю, где она находит силы отвечать осмысленно, не путаясь в словах. Я в это время устраиваюсь поудобнее у барной стойки. Нико, бармен, сердечно приветствует меня.

– Рад видеть тебя, amore, – говорит, – ты где пропадала все это время?

– Я переехала в Рим.

– Навсегда? – Он изображает отчаяние.

– Ну… – пожимаю плечами, – не думаю… не знаю.

Слишком сложный вопрос, особенно если принять во внимание время и уровень алкоголя.

– Кока-кола, как обычно? – спрашивает он. В его воспоминаниях я по-прежнему непьющая. Но с того времени будто прошла целая жизнь.

– Да ну, ладно, дай мне один из твоих коктейлей.

– Правда? – Он ошарашенно смотрит на меня.

– Да, кое-что изменилось.

Пока жду, оглядываюсь по сторонам с рассеянным видом и внезапно вижу его. Он стоит, прислонившись к колонне. Его светло-зеленые глаза не может скрыть даже темнота ночи. Я не видела Филиппо с того дня, как мы расстались в баре на Изола Тибертина. Грусть затеняет мне взгляд, но, к счастью, это продолжается недолго. Он заметил, что я здесь? Ну что ж, стоит сделать первый шаг, в конце концов, я обязана ему. Беру коктейль от Нико и иду к нему.

– Чао! – Становлюсь напротив и пробую слабо улыбнуться.

– Чао, Элена! – отвечает он с удивлением. Похоже, он только сейчас заметил мое присутствие. Он слегка смущен, я чувствую его отчужденность и делаю шаг вперед, чтобы поприветствовать поцелуем в обе щеки, но потом передумываю: невидимая стена отделяет его от меня. Никаких поцелуев и объятий – написано на ней. Биби больше не существует, есть только Элена, и ей не позволено переступать определенную черту.

– Как дела? – спрашиваю, не переходя границу условностей.

– Хорошо, – он пожимает плечами. – А ты? – спрашивает нейтральным тоном.

Я не могу понять выражение его лица. Это просто вежливость, скрытое раздражение, замаскированная злость или все же равнодушие? Но он точно выдерживает дистанцию больше необходимого.

– Я слегка не в себе, но хорошо.

Чувствую, что мое лицо искажено от усталости и всего того алкоголя, который я выпила с начала вечера. Я, должно быть, выгляжу как монстр.

– Гайя в субботу выходит замуж, – решаю объяснить.

– Да, я слышал, – на его губах появляется улыбка.

– Ты знаешь, я свидетельница, мы сегодня вечером устроили ей девичник, – говорю с излишком энтузиазма.

– Ты задержишься только на время свадьбы? – интересуется Филиппо (или притворяется, что ему интересно). Взгляд его опущен в пол.

– Да. В понедельник возвращаюсь в Рим, – отвечаю, когда он поднимает глаза. – Ну а ты, как поживаешь? Ты открыл свою студию?

– Да, уже два месяца как, на площади Санто-Стефано. – В его голосе слышатся нотки удовлетворения. – А еще я купил квартиру. – Он смотрит на меня с некоторым сожалением.

По тому, как он это сказал, я понимаю, что речь идет о той самой квартире, которую мы видели вместе, той, где должны были поселиться.

– Теперь я раб ипотеки на будущие двадцать – двадцать пять лет, но это того стоило.

Так что его переезд окончательный.

– А ты работаешь? – спрашивает он.

– Более-менее… да. – Мой голос срывается. На мгновение в мои мысли вернулись образы нас вдвоем, счастливых в общем доме. – Иногда подрабатываю, – продолжаю, заправляя волосы за ухо. Мне не хочется рассказывать ему, что я уволилась и живу у Паолы.

– Хорошо, – говорит он ледяным голосом.

И в этот самый момент темноволосая девушка – очень молодая! – в джинсах, коротком пиджачке и балетках выныривает из-за двери туалета и, взяв его под руку, говорит: «Фил, пойдем?»

Фил? Пойдем? Куда это ты с ним собралась?

Увы, куда бы они ни собирались, он будто ждет не дождется отвести ее туда.

– Конечно, – отвечает, кладя ей руку на спину. Потом поворачивается ко мне с выражением неловкости, смешанной с триумфом. – Ну пока!

– Пока! – отвечаю с обалделым видом, коктейль чуть не выскальзывает у меня из руки. Смотрю, как они удаляются, и думаю, что, в конце концов, я этого заслужила.

Вот почему он был таким отстраненным и холодным. Похоже, что это его новая девушка или что-то вроде того. Конечно, она очень красивая: худощавая фигурка, кукольные черты лица. …Пожалуй, слишком кукольные для Филиппо, но вкусы меняются. (И я лучше всех понимаю это, после того как из непьющей вегетарианки превратилась в течение года чуть не в алкоголичку и пожирательницу мяса.) Но больше всего меня потрясло, что она назвала его «Фил». Я полагала, что я единственная так его называю. И если быть честной, то думала, что вообще единственная, кого он может любить… Только теперь понимаю, насколько глупы некоторые убеждения, они появляются у нас просто по привычке.

Странное ощущение. Пытаюсь понять чувства, которые остались у меня после встречи с Филиппо и не могу дать им определение: нечто среднее между глубоким чувством одиночества и экстремальным чувством свободы, смешанным с меланхолией и облегчением. Мы жили вместе в течение шести месяцев, и уже невозможно забыть моменты, проведенные вместе, во время нашей совместной жизни и еще раньше. Чувствую, что я по-прежнему хорошо отношусь к Филиппо, но ничего более: мое сердце не замерло ни на мгновение, пока он был передо мной и мы разговаривали, ноги стояли крепко и не дрожали, внутри меня ничего не происходило. Как ни печально это признавать, я понимаю, что больше не люблю его. Да и никогда не была в этом уверена. Эта встреча – последнее доказательство, наше второе и окончательное прощание.

– Все ок? – Гайя появляется на горизонте.

Я описываю ей в двух словах нашу встречу с Филиппо.

– Ты знала об этом? – спрашиваю.

– Нет, я впервые узнаю́, что он с кем-то, – говорит она с некоторым облегчением. – Эле, он ужасно страдал.

– Я понимаю. – Сжимаю губы в твердую линию. – Спасибо, что напомнила.

– Эй, – Гайя поглаживает меня по плечу, – я знаю, что тебе тоже нелегко пришлось.

– Спокойно, все уже в прошлом.

На самом деле это еще один повод для боли, которая не проходит, но сейчас не время думать об этом.

* * *

Когда мы заходим в мою квартиру, я сразу же снимаю туфли и бегу в спальню, чтобы надеть футболку и спортивные штаны.

К моему удивлению, Гайя тоже выбирает удобство.

– Можно я надену твою футболку из лицея? – спрашивает, роясь в одном из ящиков комода.

Это напоминает мне о старых добрых временах.

– Я обычно облачаюсь в нее, когда убираюсь, но если ты так хочешь…

На лице Гайи появляется выражение отвращения, и она вытирает руки о джинсы.

Я смеюсь: «Да я пошутила».

Она напяливает футболку с карикатурой Марко Поло и, усердно роясь в шкафу, спрашивает с беспокойством:

– А где твое платье? – Она имеет в виду наряд свидетельницы или, как она выражается: подружки невесты.

– Я отдала его на хранение маме, – отвечаю я.

– Почему? Что случилось?

– Да ничего, успокойся, просто она хочет привести его в порядок, как следует накрахмалить и отпарить. В общем, чтоб ни морщинки на нем не было. Ты же знаешь мою маму…

– Святая женщина! – Она улыбается. Потом направляется в кухню, открывает морозильник и заглядывает внутрь. – Это прошлогоднее? – спрашивает, вынимая упаковку ванильного мороженого.

– Балда, я его вчера купила, – качаю головой. – А ты разве не на диете перед свадьбой?

– Да наплевать! Что есть, то есть.

– Ничего потом не хочу слышать, – предупреждаю заранее, предвидя, что завтра она будет отчитывать меня за то, что позволила ей объесться.

– Да ладно, Эле, хотя бы сегодня вечером не приставай! – Гайя ищет две ложечки в ящике на кухне. – Ты лучше составь мне компанию.

Я, разумеется, предвидела и это тоже.

Гайя берет пульт и начинает менять каналы до тех пор, пока не находит MTV с Шакирой, которая чувственно виляет бедрами. С восхищением наблюдаем, как она пляшет на многолюдной улице – прекрасно выглядит и с идеальным макияжем.

– По-твоему, у нее действительно потрясающая задница? – спрашивает Гайя.

– Боюсь, что да, – киваю я. Подруга относится к телезвездам как к потенциальным соперницам. Меня всегда это ужасно смешило.

– Ты не думаешь, что она у нее чересчур толстая? – настаивает.

– Нет, Гайя, уверяю тебя, она потрясающая.

– Мне она кажется непропорциональной.

Пытаюсь быть объективной:

– Ну, вообще-то, и правда, задница Шакиры вдвое больше твоей.

Замираем в молчании. Алкоголь по-прежнему в крови, и его влияние не помогает нам, потому что в этот момент обе думаем, является ли это комплиментом Гайе или Шакире. И не можем понять, как выбраться из этой ситуации.

– Самуэль ее обожает, – отрезает Гайя. Вздыхает, погружая ложку в содержимое упаковки мороженого. – Но вообще я не волнуюсь: я уверена, что вживую она не такая красивая.

– Ну, спасибо, Гайя, теперь, когда ты мне это сказала, я могу спать спокойно.

Моя подруга полагает, что нам требуется утешение каждый раз, когда мы видим девушку красивее себя.

– Все эти видео подкорректированы, – продолжает она с предельной серьезностью. И я знаю, что она делает это также и для меня, потому что любит меня и не хочет, чтобы я чувствовала себя ущербной по сравнению с Шакирой.

– Ну конечно, и потом мастера по макияжу делают чудеса, разве не так? – кажется, тема меня захватила.

– Кстати, о макияже… У меня в субботу будет Джессика Моро – лучшая в этой области. Она делает макияж звездам на Венецианском кинофестивале. Она потрясающая! – Лицо подруги светится при смене темы. – И потом, Патрик сделает мне прическу.

– Ты будешь потрясающе выглядеть.

Я уже видела платье. Хотя, будучи в Риме, я и не смогла сопровождать Гайю, она умудрилась вовлечь меня в изнуряющие поиски, отправляя фотографии из примерочных магазинов свадебных платьев всего Северо-Восточного региона. В конце концов мы выбрали платье от Dolce&Gabbana цвета слоновой кости, с корсажем и пышной воздушной юбкой, как у дам XVII века.

– Наверное, это уж чесчур, особенно с этими перчатками до локтя, но я чувствую: это платье – мое…

– Ты будешь потрясающе выглядеть. – Конечно, я это уже говорила, но повторяю еще раз.

– Слушай, Эле… Как думаешь, я правильно поступаю, выходя за Самуэля? – внезапно спрашивает Гайя смиренным тоном.

Господи, что это? Неужели она собирается передумать?

– А почему ты меня спрашиваешь?

– Да не знаю… – Гайя хмурится и надувает губки, напоминая потерявшегося щенка. – Просто мне ужасно страшно!

– Иди сюда, – шепчу с нежностью, обнимая ее. – Уверена, ты делаешь правильный выбор, иначе я не согласилась бы стать твоей свидетельницей, что скажешь? – пытаюсь ободрить подругу.

Следует долгая пауза. Потом Гайя доверительно сообщает мне:

– В последнее время у нас все странно.

– В каком смысле?

– В том самом! – Она поднимает глаза к небу. – Мы уже давно сексом не занимались.

– Как давно?

Она начинает считать на пальцах:

– Если считать соревнования Милан – Санремо, Джиро ди Фиандре, Париж – Рубо (это только соревнования, которые он считает самыми важными), то около двух месяцев!

– Правда? – спрашиваю, стараясь выглядеть не очень шокированной.

– Да! – Она вздыхает. – Тебе это не кажется грустным?

– Ну… – Я не знаю, что ответить. Собираюсь сказать ей, что еще печальнее заниматься сексом и не получать оргазма, как в моем случае, но потом сама себя обрываю: сейчас мы говорим о ней, а не обо мне. И моя роль лучшей подруги заключается в том, чтобы облегчить драматизм ситуации. – Дорогая, после той суммы, которую ты заставила меня потратить на платье свидетельницы, у тебя нет права на то, чтобы передумать. Предупреждаю тебя!

Гайя улыбается, потом снова на минуту задумывается:

– Похоже, сегодня вечером он приходил ко мне, чтобы все загладить…

– Боже, если это так, – сглатываю, – а, наверное, так и есть, тогда я жалею, что приняла участие в организации девичника.

– Шутишь? Это была потрясающая вечеринка.

– Скажи мне правду: стриптизер на самом деле тебе понравился? – подмигиваю.

– Эле, не будем об этом… – она прячет лицо в ладонях, – он был микроскопический!

И Гайя делает красноречивый жест пальцами.

– Неправда!

– Клянусь!

– Ну ладно, для следующей свадьбы мы подберем тебе кого-нибудь хорошо оснащенного! Смотрю на часы на стене и понимаю, что уже рассвет. – Пошли спать?

– Только если оставим свет включенным. А то ты сразу заснешь.

– Действительно, у меня были именно такие намерения, – отвечаю.

– Уф-ф-ф, но я еще хочу поболтать!

– Я этого и боялась…

* * *

Мы в постели и уже давно болтаем. Ну, или скорее Гайя болтает. Она растянулась на той стороне кровати рядом с окном – там, где спал Леонардо в последний раз, когда мы занимались любовью в этой комнате. Напряжение от предстоящей свадьбы делает мою подружку еще разговорчивее. Гайя рассказала мне все, что можно, о жизни Самуэля Беллотти, теперь я могу написать о нем дипломную работу.

Мы лежим лицом к лицу, касаясь согнутыми коленями.

– Мы можем хотя бы выключить свет? – спрашиваю. – У меня глаза болят.

Она кивает, сдавшись, но с предупреждающим взглядом, который говорит мне: «Еще не время спать». Я выключаю светильник у кровати, и мы оказываемся в темноте.

– Эле?

– А… – мычу.

– Как давно мы уже дружим?

– С первого класса.

– Сколько раз мы ночевали вместе? Тысячи?

– Ну, почти.

– Мне хочется плакать, когда подумаю, что, возможно, этого больше никогда не случится.

Мои глаза привыкли к темноте, и я вижу черты ее лица. Со своим хвостиком она напоминает сейчас тинейджера. Этот момент переносит меня во времена лицея, когда, потихоньку болтая и хихикая, мы лежали в постели в ее комнате, в то время как сестренка Алессандра храпела в своем спальном мешке с рисунком Snoopy.

– Я надеюсь, что это еще повторится. В крайнем случае, я лягу между тобой и Самуэлем, – заявляю.

Гайя взрывается смехом.

– Что такое? – спрашиваю, погружаясь головой в подушку.

– Ты помнишь, в летнем лагере на Доломити^[12]… той ночью, когда Винченцо из Неаполя вбил себе в голову, что будет спать между нами?

Я тоже начинаю смеяться, вспоминая этот эпизод. Нам было по тринадцать лет, Гайя заставила Винченцо поверить, что мы обе влюблены в него и что в полночь, после обычного обхода, мы впустим его в нашу комнату через окно. Бедняга всю ночь прождал на холоде, а мы из окна передавали ему закодированные сообщения, не имеющие никакого смысла, которые он силился расшифровать в надежде, что мы ему откроем.

– Мы были настоящими стервами…

Внезапно чувствую ностальгию по тем двум девчонкам. По тому, что с ними случилось, по тому, насколько они сейчас взрослые, хотя остались маленькими глубоко внутри. В тридцать лет вроде бы ничего не изменилось, несмотря на то, что Гайя собирается замуж и, вероятно, в один прекрасный день станет матерью, а я переживаю самый сумбурный период своей жизни.

– Давай еще поболтаем, – говорит Гайя тихо. – Прошу тебя, не засыпай. Мы уже давно не были вместе вот так, мне этого не хватало.

– Мне тоже, – бормочу.

И прежде чем осознаю что-то, погружаюсь в сонную кому. Спокойной ночи, Гайя. Я всегда буду рядом с тобой.