На прошлой неделе родители отвезли нас в Закопы, потому что им нужно было уехать на три дня на гастроли в Южную Чехию. Конечно, лучше бы в Закопы поехал только Пепичек, раз он еще маленький, а я бы поехала вместе с ними. Но они не захотели меня взять.
Хорошего в этом было только то, что в пятницу можно было пропустить школу – по семейным обстоятельствам. То есть я думала, что это будет хорошо, а было плохо, потому что все испортили эти ужасные похороны.
В Закопах умерла одна старая женщина, и именно в пятницу ее хоронили. Это были старые, настоящие похороны, когда погребальное шествие идет прямо до кладбища. Если бы кремация, то это не страшно, это делают в Праге или в Бероуне и в Закопах тоже прямо на кладбище, так что ничего не видно, если не идти туда специально. А во время шествия идут музыканты и играют страшную грустную музыку, за ними едет машина с гробом, следом идет много народу, и все это очень медленно, долго и невозможно выдержать.
Я этого ужасно боюсь, особенно музыки, которую слышно совершенно везде и от нее никуда не спрятаться. Я всегда забираюсь под стол, чтобы ничего не видеть, и затыкаю уши ватой, но это совсем не помогает, потому что они проходят как раз под окнами и идут так долго, что я все равно не выдерживаю и сбегáю в туалет или еще куда-нибудь.
Дедушка с бабушкой живут в последнем доме на краю деревни, за ним уже только дорога к костелу с кладбищем. В Закопах помимо обычных домов есть еще пять многоквартирных, городской совет и дом культуры, как в городе, только поменьше. У дедушки с бабушкой никогда не было своего дома с курами и прочим, потому что дедушка был директором и всегда жил в школе, а когда он ушел на пенсию, как раз достроили те многоквартирные дома, и он туда переехал. У дедушки есть своя маленькая комнатка, а у бабушки спальня, где дедушке нельзя спать, потому что он храпит, и еще у них есть одна большая комната, которую бабушка называет столовой.
В столовой стоит красивая старая мебель, огромная и с резьбой. Там негде развернуться, зато хорошо прятаться, например под тем круглым столом с одной ногой и с длинной скатертью, куда я забралась во время похорон или когда в Закопы приехали русские[18]. Но тогда я была еще маленькая.
Меня бы, наверное, все равно там нашли, если бы захотели, да и от похорон это не очень помогает, но пока что у меня нет ничего лучше. Может, я могла бы убежать на Модру Гору или на Бржизов, это два закопских холма с лесами, или на Скалы – это настоящие скалы с пещерами, и там-то, наверное, не слышно музыки, но бабушка меня одну туда не пустила бы.
Вот дедушка не боится похорон, никуда не прячется и даже ходит туда произносить речи, потому что никто другой в Закопах не умеет это делать так хорошо. Дедушка вообще храбрый. Ему не страшно ни в лесу, ни на кладбище, он не боится ни хулиганов, ни скелетов с чертями. В Закопах все его знают, и ему все время приходится куда-то ходить и что-то делать, потому что от него все время кому-нибудь что-нибудь нужно. Бабушка сердится, что он мало бывает дома, что он добр к чужим людям и что ничего за это не получает.
Бабушка все время дома, но она не читает и даже не рисует плакаты, как дедушка, а в основном готовит или печет. Она почти совсем не выходит на улицу, даже в магазин. Всегда пишет на листочке, что нужно купить, и дедушка должен идти. Наверное, раза три в день. И потом обязательно ругает его за то, что он что-нибудь испортил или где-нибудь болтал, потому что она не верит, что в магазине было много народу и получилось долго, ведь сама она никогда там не бывает и не представляет себе, что это.
Но я-то знаю, потому что я бываю с дедушкой везде, куда он меня с собой берет. Дедушка – мой лучший друг. Закопский дедушка Франтишек, конечно. Пражский дедушка тоже замечательный, но он приезжает к нам только раз или два в год, в основном перед Рождеством, и еще иногда на именины Пепы и Пепичека (и свои, ведь он тоже Пепа). Он всегда привозит апельсины и бананы, и он загорелый, потому что еще молодой.
Апельсины – это очень важно: ими дедушка Пепа жонглирует как в цирке. Он умеет и другие фокусы, например свистеть животом, уж не знаю, как он это делает, или подбрасывать апельсин локтем. Он всегда нам все это показывает, так что мы с Пепичеком ему рады. Иногда с ним приезжает и его жена Вики, но она только все время улыбается, а ничего интересного делать не умеет.
Дедушка много лет назад сидел в тюрьме, но сейчас у него все хорошо, потому что у пани Вики есть сын, который живет в Западной Германии и работает там манекенщицей. Нам тоже немного повезло, потому что иногда нам достаются старая немецкая одежда или другие вещи, которые им уже не нужны.
Когда дедушка Франтишек вернулся с похорон, мы поехали в Кралов Двор навестить тетю Лилку. Поехали только мы с дедушкой, хотя тетя Лилка бабушкина сестра, а не его. Она угостила нас цикорием и картофельными лепешками, и мы помогали ей складывать бумажные коробочки для лекарств, чтобы заработать каких-нибудь денег. У тети ужасно мало денег. Когда она была молодая, у них с дедушкой Лойзой были две кондитерские, а теперь ничего не осталось, ни кондитерской, ни даже конфет. Не осталось и дедушки Лойзы, который, как говорит наша бабушка, так много таскался за девушками, что в прошлом году от этого умер. Вот мы с дедушкой иногда и ездим к тете Лилке, чтобы ей было не так грустно.
Тетя Лилка совсем не такая бабушка, как наша. Она носит старинное черное платье, у нее длинные белые волосы и на них сетка. У нее никогда не бывает химии, как у бабушки Милы, и она вся такая обыкновенная. Но это мне как раз и нравится.
У нашей бабушки в Праге есть сестры Аня и Ирма, в Рачицах сестра Карла, а в Словакии сестра Стаза. Еще у нее была сестра Маня и четыре брата, но они уже умерли.
Домой мы шли пешком, потому что до Закопов всего пять километров и нам нравится идти и разговаривать. В лесу я захотела в туалет и уже боялась, что придется вытираться лопухом, но дедушка все-таки нашел в карманах какую-то бумагу.
Круглый год дедушка носит старый серый пиджак, в котором полно карманов, и в них есть все самое важное, что может пригодиться в пути. Например, записная книжка и ручка, карандаши-огрызки, складной ножик, чтобы их заточить, ластик, паспорт, очки, что-нибудь вкусное и всякая всячина. Когда ты с дедушкой, ничего не страшно.
Мы вышли из леса, и около нас остановился автобус, ехавший по дороге. Просто так, сам по себе. Водитель узнал дедушку и не захотел с него даже взять денег за проезд. И вообще, все в этом автобусе знали дедушку, говорили ему: «Здравствуйте, пан директор», – хотели обсудить с ним все на свете и вели себя так, будто это их дедушка.
Бабушка, конечно, сердилась, что мы где-то болтались и вернулись поздно, и зачем вообще поехали складывать эти коробки, когда дома полно более важных дел. Еще она хотела знать, кормила ли нас эта тетя Лилка, а когда мы сказали про лепешки, рассердилась еще больше: зачем вообще ели, когда дома ужин, который она готовила все утро. Вот так всегда, бабушке не угодишь.
Родители приехали в субботу ночью и в воскресенье сразу отправили меня на улицу – сказали, на свежий воздух поиграть с детьми. Я знала, что ничего не получится, и поэтому хотела играть с пластилином, но что тут сделаешь.
На улице были Павлина с Милуной и ни во что не играли, а просто сидели и глазели по сторонам. Я предложила сыграть в штандер, потому что у них был мяч. Мы немного поиграли, только вот потом пришли Лугар с Йожаном и сказали, что это глупая игра и лучше пойти за дом. Они даже не сказали, что там делать, а девочки сразу согласились. Ну, они не слишком интеллектуально развиты. Павлина даже не носит с собой носовой платок, из носа у нее все время течет, и когда сопля уже слишком длинная, она вытирает ее рукавом или слизывает. Милуна тоже довольно неряшливая. Мне вообще-то все равно, главное, что они со мной разговаривают, но бабушка не любит, чтобы они бывали у нас. Когда одна из них приходит в гости, бабушка всегда дожидается, чтобы она за чем-нибудь наклонилась, и обнюхивает ее колготки сзади: не накакано ли там, говорит. Так бы, кажется, и стукнула бабушку, если б можно было.
За домом ни во что не играли, мальчишки просто так бросали камни, всем было скучно. И тут Лугар заметил Фифика – нашу машину, которую нужно заводить рукояткой, чтобы она поехала. Она маленькая, круглая, и Пепа говорит, что ее настоящее имя «рено-четверка». Все стали смеяться над тем, что Фифик заводной, и говорить, что в нем помещается только один человек. Я защищала Фифика, объясняла, что он на бензине и мы все вчетвером на нем ездим. Но они скрутили мне руки за спиной и мучили меня, чтобы взяла свои слова обратно и поклялась, что там помещается только один человек. Я возвращалась домой очень рассерженная, а еще мне было стыдно. Что бы на это сказал Пепа, который никогда не лжет и учит меня, что нельзя просто так сдаваться? Я задумалась, перестала идти и остановилась за углом. Как раз перед сгнившим воробьем.
Дело в том, что там в стене за маленьким зарешеченным окошком лежит дохлый воробей. Он лежит там ужасно давно, от него остался почти один только скелет. Я его немного боюсь, но все-таки мне и интересно тоже, так что обычно я просто так издалека одним глазом быстро взгляну, что там с ним, и сразу ухожу. Никогда не подхожу близко. А тут задумалась, забыла его обойти – и вдруг стою прямо рядом. Я поскорее зажмурилась, но все равно уже его увидела. И тогда я подумала, что раз я смогла посмотреть на сгнившего воробья, то смогу сказать Лугару, сколько человек помещается в Фифика. Будь Жегорт сделал бы это запросто.
Лугар и все остальные все еще сидели за домом.
– Лугар, – строго сказала я.
– Чего тебе, сарделька? – спросил он.
– В нашу машину помещаются четыре человека, – сказала я и ждала, что будет. Но ничего не было.
– Ну да, хоть восемь, – ухмыльнулся Лугар.
Фифик уже никого не интересовал. Все собрались идти под лестницу играть в пошлого доктора. И даже предложили мне пойти с ними. Но я пошла делать уроки.
Каченке с Пепой как-то не хотелось домой, так что возвращались мы аж в понедельник утром. Мы иногда так делаем, хотя и приходится очень рано вставать, чтобы я вовремя пришла в школу. Ехать до Ничина долго, почти час по петляющей, таинственной дороге через леса и разные маленькие деревни.
Посреди одного такого леса мы увидели маленькую девочку в красной шапочке и с красным ранцем за спиной. Пепа притормозил и спросил ее, не к бабушке ли она идет, не несет ли пирожки. Она ответила, что нет, идет из дома лесника во Влковицах в школу. Сказала, что ходит так каждый день, потому что никакие автобусы так рано не ездят, а машины у них нет. И мы подвезли ее прямо к школе, и она была очень рада. Я тоже была рада, только жалела, что Лугар и остальные не видят, что в Фифике едет пять человек. Конечно, трое из них еще маленькие, но так тоже считается.
О проекте
О подписке