Глава 3

Последний день праздника огня обещал стать одним из самых зрелищных не только в Валенсии, но и в самой Испании. Сумерки еще не успели опуститься на землю, а из-за дымовой завесы от бесчисленного количества зажженных фейерверков и пепла, разлетающегося от горящих костров, уже трудно было что-либо разглядеть на расстоянии вытянутой руки.

Заткнув уши, чтобы не оглохнуть от очередного оглушительного залпа, сотрясшего землю, дон Аугустин прислонился спиной к стене близлежащего дома и, сквозь разъедающий глаза дым, напряженно всматривался в каждое лицо или маску появляющиеся в поле его зрения, чтобы не пропустить появление доньи Розы…

Господь Всемогущий! Ее имя шло ей так, как ни одно другое, и лишь «королева цветов» достойна была оттенять красоту не имеющей себе равных королевы среди женщин.

Донья Роза… Вчера он многое узнал о нелегкой судьбе бедняжки, чья вина заключалась лишь в том, что имела несчастье родиться женщиной в Испании. Как представительница знатного рода, она, будучи еще совсем девочкой, была отправлена ко французскому двору в качестве фрейлины королевы Марии-Терезии Австрийской, очень скучающей по родной Испании и старающейся окружить себя только соотечественниками, которые напоминали бы ей о доме. Будучи любимицей королевы, донья Роза всегда была объектом пристального внимания для семей подыскивающих блестящую партию для своих наследников, но благодаря протекции покровительницы, ей до сих пор благополучно удавалось избегать расставленных сетей паучих-родительниц, мечтающих посредством брака с ней занять высокое положение при королевском дворе. Но, недавно все изменилось. После скоропостижной кончины своей госпожи при крайне странных обстоятельствах, донья Роза неожиданно столкнулась с враждебностью со стороны французов, не слишком любивших испанцев и вынужденных терпеть их из-за супруги своего короля.

Бедняжке, лишившийся августейшего покровительства, пришлось вернуться на Родину, но тут выяснилась одна неприятная деталь: родственники, прежде, благодаря ей, в полной мере пользующиеся привилегиями, нынче не желали нести на своих плечах обузу в лице незамужней девицы и успели сосватать ее за пятидесятилетнего дона Хосе де Грамозу, представителя старинного и очень знатного рода, но увы, старика, дважды вдовца и заядлого игрока.

Такая судьба хуже смерти для юной и непорочной души, которой предстояло зачахнуть и погибнуть в браке с постылым мужем, не отличающимся ни приятной внешностью, ни добрым нравом. И донья Роза решилась на самое страшное: категорически отказав соискателю своей руки, она во всеуслышание объявила о своем намерении удалиться в монастырь, решив посвятить всю себя Богу, и приняв постриг, стать Христовой невестой. Ради этого она и приехала в Валенсию, чтобы помолиться Святой Деве и получить у нее благословение на отказ от земной жизни, возможной любви и счастья, которые отныне были ей недоступны.

Дон Аугустин непроизвольно сжал эфес висевшей на бедре шпаги. Как же жестока к несчастливице судьба! Разве это справедливо, чтобы такая красота была заживо погребена в суровых монастырских стенах? Никогда не плакавший, он готов был зарыдать в голос при виде ручейков слез на ее словно вылепленных скульптором щечках, когда она повествовала о своей непростой судьбе.

Теряя голову от нахлынувших чувств дон Аугустин прижал обе ее ручки к своему сердцу и торжественно поклялся именем Святой Девы Марии Альмудены, что сделает все возможное чтобы защитить несчастную красавицу от бессердечной родни и нежеланного жениха, а также вырвет ее из цепких лап церкви, только и ждущей как бы прибрать себе богатое наследство бедняжки до последнего песо.

В ответ, донья Роза одарила его такой восхитительной улыбкой, от которой он почувствовал себя всесильным, ради спасения своей избранницы, готовым сразиться с любым драконом.

Донья Химена была забыта. Вместе с ней кануло в Лету и прежнее намерение связать судьбу с женщиной, вызывающей уважение и почтение, но отнюдь не те чувства, которые, хоть в малых дозах нужны были для того, чтобы их брак мог считаться образцовым. Нет, теперь, когда он встретил донью Розу, он точно знал, что никогда никого не полюбит так, как ее, и не сможет быть счастлив ни с какой другой. Покрывая страстными поцелуями ее затянутые кружевом запястья, он открыл ей свое сердце и, едва не задохнулся от избытка чувств, когда в ответ услышал, что и он успел произвести впечатление на неискушенную красавицу, смотрящую на него глазами полными любви.

Однако не все было так просто. За доньей Розой велось постоянное наблюдение. Соглядатаи докладывали о каждом шаге своей госпожи, и, скорее всего, ее родня постарается сделать все, чтобы разлучить влюбленных. И тогда, дон Аугустин решился. Они с доньей Розой договорились встретиться этим вечером на людной площади и, воспользовавшись тем что весь город будет веселиться как одержимый, избавиться от слежки и под покровом темноты покинуть Валенсию на корабле, который по его особому распоряжению был готов к отплытию и только ждал его команды.

Зажмурившись от грохота разорвавшейся неподалеку петарды и, едва дыша в окутавшем его облаке дыма и гари, мужчина почувствовал легкое прикосновение к своей руке. Gracias a Dios! Она пришла! Но первая же услышанная фраза вызвала разочарование, тут же отразившееся на его лице.

– Дорогой сеньор Виллальба, наконец то я вас нашла! Бесчувственный! Вы совсем забыли о нас. Неужели мы в чем-то провинились, раз вы решили лишить наш дом радости встречать такого благородного кабальеро?

«Донья Химена. Проклятье! Что она тут делает?»

Всегда чопорная и несколько отстраненная, сегодня она не была похожа сама на себя: напряженный взгляд черных глаз, охрипший от волнения голос и дрожащий подбородок, словно она вот-вот расплачется…

Только этого не хватало! Нужно было спровадить ее до того, как сюда придет донья Роза и застанет их в щекотливой ситуации, которая все только усложнит.

– Донья Химена! Что я слышу? Неужели вы здесь ради меня? О, я не достоин такой чести, – щурясь от едкого чада, мужчина огляделся по сторонам в поисках относительно безопасного места, после чего деликатно подхватил даму под локоток и проводил до угла соседнего дома. – Негоже благородной даме появляться здесь в столь поздний час, да еще и без надлежащего сопровождения, милая сеньорита. Что будет, если кто-то из знакомых увидит вас и сделает неправильные выводы? Пойдут ненужные толки и вашей репутации будет нанесен вред. О, вижу, вы об этом не подумали… Обещаю, что завтра нанесу визит в ваш дом и мы обязательно обо всем поговорим, но сейчас вам лучше вернуться.

Те, кто правде предпочитал ложь, всегда вызывали у него одно лишь презрение. Но сейчас у него не было иного выхода, как солгать и пообещать что угодно, лишь бы поскорее избавиться от ставшего навязчивым общества сеньориты Эскудеро.

В сотый раз заверив ее в своем расположении, и, дав слово поутру навестить их почтенное семейство, дон Аугустин облегченно вздохнул и вытер кружевным платком мокрый от выступившего пота лоб, после чего поспешил вернуться на свой наблюдательный пост. Как оказалось, очень вовремя. Стоило ему прислониться к стене, как ноздрей коснулся тонкий аромат роз, чудом сумевший пробиться сквозь витающие в воздухе запахи пороха и серы.

Оглядываясь по сторонам в поисках источника, он шагнул вперед и, тут же остановился, заметив знакомую фигурку, замершую в нескольких шагах от него. Ее он узнал сразу, несмотря на костюм простолюдинки и черную бархатную маску, скрывающую половину лица.

А она, как только увидела кто перед ней, с радостной улыбкой бросилась ему на грудь, ошеломив бывалого солдата своей страстностью, которую другие придворные дамы столь упорно в себе подавляли, предпочитая выглядеть ледышками, чем позволить себе продемонстрировать искренность чувств.

Тело моментально отозвалось на ее близость. Робея как безусый юнец, он трясущимися от неконтролируемого желания руками сначала осторожно, а затем всё смелея, сжал ее в объятиях, млея от прежде никогда не испытываемых ощущений абсолютного блаженства, которое, впрочем, сменилось чувством вины, когда он несколько переусердствовав стиснул ее спину, вследствие чего девушка не удержалась и, вскрикнув, дернулась как от невыносимой боли.

Чувствуя себя последним мерзавцем дон Аугустин тотчас же разжал руки и отступил на шаг назад, всем своим видом демонстрируя покаяние. Он был готов убить себя за несдержанность, ругая последними словами за то, что посмел навредить своему «ангелу». Но на то она и «ангел», чтобы вместо того чтобы прогнать прочь, одарила его нежной улыбкой, вновь осветившей видимую часть ее личика.

– Все хорошо, мой добрый рыцарь. Простите, что напугала вас. Мне показалось, что я узнала в толпе лица преследователей и испугалась, что они заметят нас.

– В таком случае не будем медлить, mi angel. Мой корабль готов отплытию. К утру мы будем уже далеко отсюда, и ни ваша родня, ни монастырь не смогут помешать нам быть вместе. А после того, как нас обвенчают, клянусь сделать все возможное для того, чтобы навсегда изгнать печаль из ваших прелестных глаз, и они засияют от счастья!

– О, я верю вам, мой дорогой! И в качестве доказательства готова следовать за вами хоть на край света!

Ну как тут было устоять? Пока вся Валенсия пылала от несметного количества зажженных костров, отдавая дань празднику, влюбленные без происшествий добрались до надежно охраняемого порта и, без труда отыскав нужный корабль среди нескольких дюжин других, без дальнейших происшествий поднялись на борт. По команде капитана судно снялось с якоря и, подняв паруса, благополучно покинуло гавань.

Отдав последние распоряжения помощникам, дон Аугустин лично взялся за штурвал, когда к нему подошла донья Роза, не желающая расставаться со своим спасителем ни на минуту. Она так мило интересовалась странным «колесом с ручками», что он не устоял, и позволил ей немного «порулить», тогда как сам не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться точеным профилем, напоминающим ему камею, искусно вырезанную из слоновой кости.

Попутный ветер надул паруса, стоило кораблю выйти в открытое море. Вновь занявший место за штурвалом дон Аугустин довольно вздохнул, когда что-то холодное неожиданно коснулось его горла, а знакомый голос, из которого как по мановению волшебной палочки исчезли нежность и мелодичность, ледяным тоном произнес рядом с его ухом:

– Не двигайся, иначе я перережу тебе глотку! Кивни если понял.

Он не успел бы ничего понять, даже если бы очень сильно захотел. Появившись из ниоткуда, к бригантине подошли два корабля с открытыми портами, сквозь которые виднелись зажженные факелы в руках канониров, готовых в любой момент открыть огонь.

– Ничего личного, дон Аугустин. Против вас я ничего не имею, просто возвращаю корабль, который у меня украли.

Недоумение было столь велико, что не будь лезвие ощутимо прижато к горлу, он подумал бы что дремлет и видит кошмарный сон.

– Украл у вас?! Вы что-то путаете, сеньорита. Этот корабль ранее принадлежал пирату, и мы захватили его, имея на это право, данное нашим королем.

– Открою вам один секрет, мой дорогой сеньор: я и есть тот самый пират, о котором вы говорили, и единственный король, мнение которого для меня что-то значит – я сама.

Каждое произнесенное слово ранило его без ножа. Последний болван! Так наивно попасться на уловки коварной обольстительницы. Подумать только, а ведь он считал ее ангелом!

А она, держа в правой руке клинок, левой, обхватила его шею, крепко прижав к себе, чтобы лишить возможности дальнейшего сопротивления.