Маяк

Вот уже три недели я просыпаюсь с одним и тем же вопросом: что происходит между мной и Майклом-мать-его-Тёрнером. Это не похоже… Да ни хрена это ни на что не похоже. Всё происходящее не умещается ни в какие рамки, признанные цивилизованным обществом.

Мы не друзья. Потому что друзей не раздевают глазами, не звонят с пожеланиями спокойной ночи и уже тем более жадно не облизываются, стоит мне появиться в узких джинсах. Да, и друзей не хотят соблазнить, надевая самые узкие джинсы из арсенала, выгодно подчёркивающие выдающиеся формы. Правда, Сара?

Мы не пара. Опять же, в традиционном понимании. За эти недели Майкл ни разу не поцеловал меня в губы. Ни разу. Это я могу объяснить либо гладиаторской выдержкой, либо по утрам он пьёт чай с бромом. Он не знакомит со своими друзьями, не ходит на свидания в людные места, не пытается набиться на пироги к моей маме.

И уж точно мы не любовники. Возможно, потому что я ещё девственница. Хотя, я понимаю, что, когда Тёрнер подходит и обнимает меня сзади, навряд ли я упираюсь бёдрами в спрятанный под его джинсами дробовик. И да, я узнала, что такое сексуальное влечение. До промокшего белья. В восемнадцать лет.

Он просто обнимает меня при встрече. Строго за талию. Целует в макушку. А моё тело горит от его прикосновений, заставляя задыхаться каждый раз, когда он оказывается на расстоянии ближе метра. Это уму непостижимо. И моим гормонам неведомо. А Тёрнер молодец, держится!

У нас происходит какое-то обоюдожелаемое безумие, носящее гордое имя Майкла-мать-его-Тёрнера. А я – влюбленная идиотка, добровольно подписавшаяся на это.

Этот зеленоглазый парень полон тайн. Иногда он может просто пропасть на пару дней из города, оседлав свой байк. И вернуться посреди ночи, бросая в окно моей спальни мелкий сырой гравий с подъездной дорожки возле дома. Он залезает ко мне по приставной лестнице, стряхивая снег с медных непослушных волос, взмахивая головой. И я таю, как этот снег, закусывая губы, стоя в одной мешковатой пижаме, под которой мои соски от возбуждения и холодного воздуха требуют горячих ласк. И голова кружится. А он только обнимает как медведь – огромный и теплый – кутается в мои волосы и шепчет на ухо: «Привет, маленькая моя». Твоя, Майкл, вся с потрохами, только твоя.

Он забирается в мою спальню, и мы сидим на полу: я мажу йодом его сбитые руки, не задавая вопросов, которые каждую ночь всплывают в моей голове, не решаясь спросить.

Майкл будто изучает меня, пока я порхаю по его коже ватными палочками, вглядывается в моё лицо, считывает каждое движение. Он проверяет меня на прочность? Смотрит, насколько мне можно доверять? А я готова прыгнуть за ним, куда бы он ни сказал, потому что все, чего я хочу – это быть рядом, в его сооруженном только для меня коконе из заботы и нежности.

И я не знаю, у кого из нас двоих сорвет крышу быстрее. Во всяком случае, моя уже давно превратилась в солому, и чтобы пропасть окончательно, к ней всего лишь нужно поднести горящую спичку.

***

Я хочу унести её с собой, поставить на полку, смахивать пылинки и любоваться каждый день, не переставая благодарить Вселенную за то, что в моей жизни появился смысл. В моей жизни появился настоящий свет. Как долбаный маяк в шторм, спасающий тонущие и обреченные на гибель корабли. Сара О’Нил – мой маяк.

Я не идеальный, и никогда им не стану. Но для неё я хочу стать лучшим, видеть одобрение и эту нежность синих глаз. Я понимаю, что не хочу просирать свою жизнь, как делал это раньше, но я так слишком глубоко завяз в этом дерьме с Драконами, что боюсь разбить ей сердце, показав себя. Прошлого себя.

Моя маленькая девочка, которую я хочу каждой клеткой своего тела, но я знаю, что она – особенная, и поэтому боюсь всё испортить. Боюсь сорваться рядом с ней, потому что каждый долбанный раз у меня колом стоит просто при взгляде на неё. Я безумно боюсь сделать ей больно и поэтому держу себя в руках, выкуривая сигареты блоками, унимая дрожь во всем теле. Она заслуживает уважения и заслуживает быть особенной. Маленькая моя, Сара.

***

Очередная зимняя ночь без Тёрнера в городе. Спать совсем не хочется, но я кутаюсь в одеяло с головой, заставляя себя уснуть, потому что школу никто не отменял. Задумываюсь об учёбе, проворачивая в памяти всё, что сделала к завтрашнему дню и, незаметно для себя, проваливаюсь в царство Морфея.

Я проснулась от глухого удара по карнизу, мельком взглянув на будильник – часы показывали 3:04 ночи. В груди с бешеной силой заколотилось сердце от ожидания встречи с Майклом. Второй глухой удар и тихий, почти урчащий, звук греющегося мотора байка.

Мой рыжий демон, неизменно облаченный во всё чёрное, стоял, озарённый светом уличного фонаря, озорно размахиваясь, чтобы нанести ещё один удар по моей крепости. Я подошла к окну, демонстративно потягиваясь и крутя пальцем у виска. Теплая улыбка, блестящие зелёные глаза, божественное тело из греческих легенд: всё это – мой Майкл Тёрнер, который лез по лестнице быстрее обычного, чем вызвал волну необъяснимого чувства тревожности.

– Маленькая, прости, что снова разбудил. Ты же знаешь: не могу успокоиться, пока не увижу тебя.

– Фу, Тёрнер, какие розовые сопли. Самому не противно? – подразнила я.

– Ты еще в школе учишься, О’Нил. Должна в Санту верить, розовых единорогов и в любовь-морковь всякую, нет? Это у вас, девчонок, разве не так работает? – Майкл пытается сдержать улыбку, но плохо справляется.

Он садится на подоконник, широко расставляя ноги, помещая меня между них, притягивая за талию, и снова зарывается в мою шею. Господи, его этот запах морского безумия неизменен и врезается в подкорку, вызывая толпы мурашек по спине. Сквозь ткань пижамы чувствую на своём теле холодные пальцы, но такие родные. Земля уходит из-под ног в такие моменты; я клянусь, что готова наброситься на него прямо здесь и сейчас, без оглядки на приличия и непонятные мне моральные нормы в голове Тёрнера.

Моя грудь мягко трётся об его куртку, промокая в тех местах, где тает снег; прижимаюсь к нему всем телом и закусываю губы до крови, потому что хочу, чтобы Майкл уже сорвался. А он, словно бездушная машина, тяжело дышит, обжигая, и еще сильнее упирается носом в мою шею, поднимая ладони к моим лопаткам и обратно на талию.

Ну же, Майкл, я знаю, что ты тоже сгораешь от желания!

Бум! Вот оно – с лязгом слетающая щеколда с самоконтроля Терминатора – Майкла Тёрнера.

– Маленькая, что ты со мной творишь? – он рычит мне в губы, хватая за подбородок и впиваясь губами в мои.

Безумие, полнейшее безумие: его язык сводит с ума, потому что то, что он сейчас им делает – не поцелуй. Тёрнер поглощает меня, наслаждаясь каждой клеточкой, пробует на вкус и требовательно берёт принадлежащее только ему.

И мой разум улетает. Я отвечаю на его требование и предлагаю всю себя без остатка, лаская пухлые губы, кусая их до кровавых отметин, зализывая боль, и снова нежно целуя влажную кожу. Его пальцы пробираются под мешковатую пижаму, нежно двигаясь вверх от талии, по моим ребрам, заставляя инстинктивно вздрогнуть и простонать в его губы.

– Чёрт, Майкл, я так долго ждала этого, – я тихо стону в темноте спальни, запутываясь в его слегка мокрых волосах, обхватывая ладонями его шею, лаская пальцами высеченное из камня лицо, проводя по подбородку с легкой щетиной. И Тёрнер прижимает меня еще ближе, хотя быть ближе уже просто физически невозможно. Его руки тянутся выше, достигая моей груди, постепенно теряя остатки контроля, как мне показалось, Майкл сжимает её, и из его тела вырывается низкий рык. – Майкл, я хочу тебя, сейчас, прошу, не останавливайся! – я умоляю и хнычу в его губы, которые жадно целуют и не считаются с моей потребностью дышать воздухом.

Но эффект от моей фразы абсолютно ошеломительный: Майкл не резко, но отодвигает меня, выставляя руки вперед, соскальзывая снова на мою талию.

– Чёрт бы тебя побрал, Тёрнер! За что ты так со мной? – я злобно шиплю, пытаясь унять своё вырывающееся из груди сердце, восстанавливая дыхание нормального человека.

Он поднял глаза, громко выпуская воздух, с выражением лица немыслимым для одного человека. На нем спектр эмоций от животного желания обладать до извиняющейся полуулыбки. Предвосхищая волну моей истерики, он встал во весь рост, нависая надо мной, сгреб в уже любимый кокон из рук, обещающий спокойствие, и тихо промурчал:

– Я приехал не за этим, Сара. Наберись терпения, нам некуда торопиться. Я – весь твой, маленькая моя, – прижимая к своей сильной, часто поднимающейся груди, он погладил меня по волосам.

Я снова сдавалась в этой обезоруживающей хватке, пытаясь совладать с эмоциями, но Майкл откуда-то знал, как меня успокоить. От этого мягкого, но властного тона в голосе зеленоглазого дьявола я хотела уснуть в его руках, свернувшись калачиком.

– Чего хотел тогда? – я обиженно буркнула, но звук потонул в кожаной броне моего рыцаря.

– Успокоилась? Я отпускаю на счет три, – Майкл снова повеселел и сам немного обретал покой, приглаживая разметавшиеся волосы назад.

– Говорю, чего хотел тогда? – я скрестила руки на груди, словно была полностью обнаженной, и пыталась хоть как-то вернуть былое благоразумие этим жестом.

– С друзьями познакомить хотел. Прокатимся? – Майкл уже перегнулся через открытое окно, не дожидаясь моего ответа. – У тебя пять минут на сборы.

Да просто прекрасно, Тёрнер! А то, что мне в школу завтра, тебя мало интересует, да? И то, что у меня все штаны от пижамы выжимать руками можно, тебя тоже не волнует. Ты там не мерзнешь на вершине своих моральных устоев, а? Бесит! До скрежета зубного бесит этот гад рыжеволосый.

Но он вроде как меня к друзьям везёт, это значит, что у нас все серьёзно? Надеюсь, что, наконец-то, да.

С этими мыслями я рванула к шкафу, наплевав на всё на свете.

Кто ты, Майкл Тёрнер?

Наспех одевшись в черные джинсы и водолазку – «пытаюсь быть похожей с Тёрнером?» – я прошмыгнула мимо маминой спальни в прихожую, запрыгивая в сапоги и набрасывая пуховик на плечи.

Майкл едет со мной к своим друзьям. Представит меня в качестве кого? Или это просто визит вежливости. Волнуюсь ли я? Да я до усрачки боюсь и трясусь, как лист. Не каждый день я встречаюсь с парнем старше себя, который еще в банде состоит. И об этом знает весь город и шериф Никсон. Сара, да ты просто мать-анархия в этом году.

Конец ознакомительного фрагмента.