Про Вову Тарелкина

Жил-был в одной школе Вова Тарелкин. В общем, это был неплохой мальчишка, однако и не совсем хороший. Дело в том, что Вова страшно любил ругаться. И ругался он через каждое слово. Такие слова, как «псих ненормальный», «дурошлёп», «индюк», летали вокруг Вовы, как осы, и очень больно жалили его друзей. А на днях к Вовиному языку прикрепилось новое словечко: «чёрт».

Бабушка не раз говорила: «И что ты, Вовка, болтаешь! Знай: ведь мягкое слово кость ломает, твёрдое – гнев возбуждает!» Но Вова на эти уговоры не обращал никакого внимания.

И вот однажды вечером бабушка постелила внуку постель и велела сейчас же ложиться. А Вова сказал:

– А ну её к чёрту, эту кровать! Всё спать, спать, а когда же телевизор смотреть?

– Всему своё время, – ответила бабушка. – А вот будешь чёрта поминать, он возьмёт к тебе и явится. Хлопот тогда не оберёшься!

Но, забравшись в кровать, Вова только расхохотался.

– Эх ты, бабка, бабка… темнота! – сказал он. – Вспомнила про чертей, а они сейчас отменены. Это ведь всё пережитки капитализма!

Но только он произнёс слово «чёрт», вдруг слышит за спиной дребезжащий голосок:

– Здрасте! А кто меня звал?

Вова обернулся и ахнул: перед ним стоял самый настоящий чёрт – маленький, чёрный, будто в саже, с крысиным хвостиком и стоячими ушами, как у немецкой овчарки. Глаза у него были юркие и хитрые, а на голове – круглая лысинка.

– З-здравствуйте, – заикаясь, вежливо сказал Вова и протёр глаза.

– А вы зря, молодой человек, глаза трёте, – сказал удивительный гость, – я теперь от вас никуда не денусь. Я знаете чем питаюсь? Мне ни хлеба, ни сарделек не требуется, а надо только, чтобы моё имя поминали…

– А что же я с вами буду делать? – растерянно спросил Вова.

– А что вам угодно!

«Как бы от него отделаться?» – подумал Вова и спросил:

– Ну а во двор вы сейчас можете со мной пойти?

– Пожалуйста! Хоть во двор, хоть в коридор!..

– Вот это хорошо! – обрадовался Вова. – Ну и устрою же я там потеху! Пошли!

– Спасибо за доверие! – сказал чёрт и, вскарабкавшись, как обезьяна, по Вовиной ноге, забрался под пиджак.

Дело было в воскресенье, и ребят во дворе было много. Они играли в футбол.

– Эй, вы! – закричал Вова с крыльца. – Идите все сюда! Я вам сейчас чёрта лысого покажу!

– Чего? – удивился Мишка Чугунов, пробегая мимо Вовы с мячом. – Я те покажу чёрта лысого! – И с ходу шлёпнул Вовку по затылку.

Вова потёр макушку, а чёрт захихикал:

– Хе-хе! Скушал затрещинку? Хорошие у тебя друзья! А хочешь, я тебя со всеми чертями познакомлю?

«Куда б его деть? – подумал Вова о новом знакомом и быстро-быстро пошёл со двора. – Вот навязался на мою голову! Кажется, жил себе тихо, а тут нате вам – чёрт! – И вдруг Вова решил: – А пойду-ка я в кино! Там в темноте кому-нибудь подсуну этого чертяку – и до свиданья!»

В кинотеатре «Вулкан» шёл фильм «Встреча с дьяволом», и чёрт, увидев рекламу, закричал: «Уй, вот красота! Своих ребят увижу! Давай бери быстрее билет!»

Вова чинно стал в очередь, но перед самым окошком кассы нетерпеливый чёрт вдруг высунул из-под пиджака свою лохматую руку и попытался вырвать у какого-то мальчика билеты.

– Держите его! – закричал мальчик и схватил Вову за шиворот.

А чёрт почувствовал, что их дело плохо, и укусил мальчика за палец.

– Ой! – закричал мальчик. – Ты ещё кусаешься?!

– Нет, это не я! – сказал Вова.

– Вы будете брать билеты? Мы на сеанс опаздываем! – заволновались стоявшие в очереди. – Гоните его вон!

К Вове подошёл милиционер.

– Ты как себя ведёшь? – строго сказал он. – Ты что, не читал постановление горсовета о поведении подростков на улице?

– Читал, читал! – подсказал из-за пазухи чёрт. – С ним лучше не связывайся.

– Не читал! – назло чёрту сказал Вова.

– А раз не читал, – сказал милиционер, – пойди домой, изучи этот документ, а потом уж приходи, – и выгнал Вову на улицу.

«А что, если его в урну выбросить?» – решил Вова и, подойдя к урне, схватил чёрта за ножку и вытянул его на свет. Чёрт упал на дно урны, и вдруг из урны фонтаном забили пустые спичечные коробки, папиросные окурки, мятая бумага.

Вова бросился бежать по улице, но его остановили прохожие и велели подобрать за собой мусор.

Делать было нечего. Вова опять вернулся к урне, и тут чёрт опять к нему забрался под пиджак!

– Да что ты, Вовочка, на меня сердишься! – заюлил чёрт. – Ей-богу, я не виноват! Просто тут люди несознательные – и в кино, и на улице! Ну, куда мы ещё пойдём веселиться?

«Пойду в Дом пионеров и сдам его в антирелигиозный уголок, – подумал Вова и обрадовался: – Вот это правильно! Лучшего места не найдёшь!»

Но в Доме пионеров шёл концерт, и туда пускали только по пригласительным билетам. А у Вовы его не было.

– Не бойся, со мной не пропадёшь! Я сам хочу концертик посмотреть! – вдруг шепнул чёрт. – Я тебя могу через свой вход провести.

– А как? – удивился Вова.

– Мы можем пробраться через печную трубу. Это мой служебный вход.

– Ну, это очень сложно! – вздохнул Вова. – А потом, мы ведь измажемся, как черти!

– Спасибо за угощение! – облизнулся чёрт. – Как будто мармеладку съел! А если измажемся, так мне не привыкать, а тебя я своим хвостом обмету. Ну, полезем?

«Как бы там Маринку не встретить! – подумал Вова об одной своей голубоглазой однокласснице. – А может быть, она сейчас дома?» – и сказал:

– Полезем!

По пожарной лестнице они взобрались на крышу, залезли в трубу и через пять минут выскочили из старинного камина в фойе.

В это время начался антракт, и пионеры в белых рубашках стали заполнять фойе. Они с недоумением окружили чумазого Вову. У него была сажа и на руках, и на носу, а от пиджака она прямо отлетала хлопьями.

– Ой, Вовка, что с тобой? – вдруг подскочила к Вове Маринка. – Ты что, из печки вылез?

– Ага, – ответил Вова. – Это чёрт меня туда занёс.

– Да ты скажи толком!

– А я и говорю толком! – обиделся Вова. – Чёрт попутал…

– Да ты что, с ума сошёл – в таком виде являться сюда! – сказала Маринка и принялась отряхивать Вову.

А вокруг них поднялась пыль столбом. Маринка закашлялась. А чёрт захихикал:

– Вот потеха! Вот представление! Как в аду!

– Его отсюда надо вывести! – вдруг закричали окружившие Вову ребята.

– Ну вы поймите, честное слово, чёрт попутал… – начал оправдываться Вова. – Он у меня тут, под пиджаком, сидит. Честное слово! Вот он! – И Вова распахнул пиджак.

Но чёрт в одну секунду забрался в боковой карман и закрыл его на пуговицу.

Ребята с удивлением заглянули под пиджак, но никого там не нашли и тут же выставили Вову из Дома пионеров.

«Ну что делать? Что делать? – думал Вова. – Вот несчастный день!»

– Слушай, – предложил чёрт, – я вижу, у тебя плохое настроение. Давай сейчас заберёмся в какую-нибудь котельную и ну начнём шуровать! А? Там жарко! Дым столбом! Красотища!

– Никуда я больше с тобой не пойду! – сказал Вова. – И не приставай!

Вова вышел в скверик, сел на скамейку и горько задумался.

И вдруг Вова услышал за пазухой храп с присвистом.

Чёрт, свернувшись комочком, уже спал.

Вова толкнул его в бок:

– Ты что, спишь?

– А почему бы мне не спать? Я сегодня здорово повеселился! – открыл чёрт глаза. – А потом, ты меня сегодня хорошо накормил. Ну а после обеда что всегда полагается? Мёртвый час. Вот и спокойной ночи! – И чёрт снова захрапел.

«Он спит себе, а я тут мучаюсь!» – подумал Вова и вздохнул…

Когда чёрт проснулся за пазухой, то начал щипать Вову и говорить, что он голоден и ему надо хоть одно ругательное словечко! Но Вова молчал.

Тогда чёрт ударил Вову кулаком в ребро и выскочил из-под пиджака. Но не тут-то было. Вова схватил его за хвост, подбежал к мусорному ящику, бросил в него чёрта и с силой захлопнул крышку и ещё накинул замочный язык на ушко. И тут он кинулся бежать домой.

А чёрт закричал:

– Давай назад! Давай назад!

Тут Вова… проснулся в поту.

И услышал, что за окном урчит мусороуборочная машина и дворник Фёдор Иванович командует шофёру:

– Давай ещё назад! Давай назад! Стоп! Сейчас будем нагружать!

Красные яблоки

Валерка и Севка сидели на подоконнике и закатывались от смеха. Под ними, на противоположной стороне улицы, происходило прямо цирковое представление.

По тротуару шагали люди, и вдруг, дойдя до белого, будто лакированного асфальта, они становились похожими на годовалых детей – начинали балансировать руками и мелко-мелко семенить ногами. И вдруг… хлоп – один! Хлоп – второй! Хлоп – третий!

Было очень смешно смотреть, как прохожие падали на лёд, а потом на четвереньках выбирались на более надёжное место.

А вокруг них валялись и батоны хлеба, и бутылки с молоком, и консервные банки, выпавшие из авосек.

К упавшим прохожим тут же подбегали незнакомые граждане. Они помогали им встать на ноги и отряхнуться. И это тоже было очень смешно, потому что один дяденька помог какой-то тёте встать, а потом сам поскользнулся и снова сбил её с ног.

– А давай так, – вдруг предложил Валерка, – будем загадывать: если кто упадёт, значит, ты проиграл, а не упадёт – выиграл!

– Давай, – согласился Севка и сказал: – Ну а как ты думаешь, во-он та старушка в платочке брякнется?

– Брякнется, – усмехнулся Валерка.

– А я говорю: нет. Ну, посмотрим, чья возьмёт! – ответил Севка.

И ребята буквально впились глазами в маленькую старушку, подходившую к злополучному месту.

Старушка остановилась перед широкой наледью. Она понимала, что ещё шаг – и ей несдобровать. Но обходить наледь было далеко.

Вчера в водопроводном колодце сорвало вентиль, и вода долго била из-под чугунной крышки, лежащей на асфальте. Неисправность вскоре устранили, но на улице, сияя на солнце, застыло хрустальное озерцо.

Старушка с минуту стояла, беспомощно оглядываясь по сторонам, а потом подошла к маленькому заборчику, тянувшемуся вдоль тротуара, и, держась за него руками, перешла опасное место.

– Э-э, хитрая старушенция попалась! – сказал Валерка. – Один – ноль в твою пользу. А теперь во-он видишь, толстый дядька с портфелем бежит. Вот посмотришь – сейчас поцелуется!

– А я говорю, не поцелуется! – засмеялся Севка.

Но «выиграл» Валерка.

Толстый дядька, видимо, торопился на автобусную остановку и с размаху влетел на лёд. Здесь он всплеснул руками, потом высоко вскинул левую ногу и, широко взмахнув портфелем, хлопнулся об лёд. Но он тут же вскочил на ноги, подобрал шапку и, потирая ушибленный бок, побежал дальше.

– Молодец! Вот это физкультурник! Один – один, ничья! – сказал Валерка. – А теперь видишь вон ту, в красной шапочке? Упадёт или не упадёт?

– Хо, а это не твоя ли мамаша?

– Моя мама?! – встрепенулся Валерка.

– Да! – Севка вгляделся в подходившую ко льду женщину, но через секунду уже уверенно сказал: – Нет, не твоя. Твоя повыше!

И вдруг женщина упала. Она взмахнула руками и, разбросав вокруг себя по снегу красные яблоки, завалилась на бок. Упала и больше не встала. Вокруг неё тотчас же собралась толпа.

Валерка и Севка увидели, как какой-то человек выскочил из толпы и подбежал к будке телефона-автомата. Потом эту женщину занесли в парадное.

Валерке почему-то очень захотелось увидеть её лицо, но он так и не смог – загораживали прохожие. Но вот приехала «скорая помощь», и женщину увезли.

Валерка был уверен, что эта женщина не его мама, и всё-таки не совсем. У неё ведь тоже была такая же походка, как и у мамы, и пальто такое же. И, главное, вот сейчас, в обеденный перерыв, мама должна была прийти с фабрики и накормить Валерку, а её нет!

– Ну, давай ещё загадаем… Во-он на ту девчонку. Проедется она носом или нет? – как ни в чём не бывало сказал Севка и уткнулся в окно.

– А у тебя голова, честное слово, трухой набита! – вдруг сердито сказал Валерка.

– А ты чего это разъярился?

– Ничего! Думай, что говоришь!

– Я и думаю! А не хочешь играть – я пошёл! – И Севка, обиженный, ушёл.

«Ну куда же мама задевалась? – думал Валерка и почувствовал, что ему становится страшно. – Она это была или не она? И почему я не выскочил на улицу?»

И вдруг в коридоре раздался звонок. Валерка подбежал к двери и распахнул её.

На пороге стояла мама – румяная с морозца, улыбающаяся!

Валерка бросился к ней и суетливо стал помогать снимать пальто, чего раньше никогда не делал.

Ванькин папа и война

Это было давно. В первые дни Великой Отечественной войны. В одной семье вместе с папой и мамой жили брат и сестра – Ваня и Галя. Они были ещё маленькими, но, чем могли, помогали маме по хозяйству. А в основном они играли друг с другом и пели песни.

Вечером в доме на лестнице иногда не горел свет, и ребятам казалось, что на чёрном ходу сидит медведь. Возвращаясь с улицы домой, они, бывало, проносились мимо этого чёрного хода как угорелые. А вот их папа мимо чёрного хода никогда не бегал.

Он даже не испугался, когда и война началась. Мама заплакала, а он сказал:

– Ничего, разобьём фашистов! – И пошёл в военкомат записываться добровольцем на фронт.

Но никто его на фронт не отправил, а ему дали бронь – оставили работать на своём заводе.

Ваня с Галей очень огорчились, что их папа не поехал на фронт, но всем ребятам во дворе они сказали, что папа будет воевать в тылу и у него под рубашкой самая настоящая броня.

И вот так папа три года на заводе работал – выпускал танки. А потом как-то раз пришёл домой и сказал:

– Ну, ребятки, я всё-таки добился своего! На фронт еду! – И стал собирать вещи.

Ваня ему тоже помогал. А когда мама вышла из комнаты, он попросил:

– Пап, возьми и меня на войну, а?

– Нельзя, – покачал папа головой. – Ты здесь за Галюшкой следить должен.

«И ведь правда, – подумал Ваня, – Галя-то у меня ещё маленькая. А вдруг её кто тронет?»

На прощание папа поцеловал ребят и сказал, чтобы они не баловались. Мама опять заплакала, а ребята нет. Чего плакать? Ведь папа разобьёт фашистов и опять приедет!

И Ваня с Галей висели у папы на ремнях. Повиснешь, а они не рвутся, скрипят и новыми ботинками пахнут.

Потом папа надел пилотку, оглядел комнату и сказал:

– Ну, пора идти…

– Ваньк, а что, наш папа – лётчик? – спросила Галя у брата.

– Нет, – ответил Ваня. – Он танкист.

– Не обманывай, – сказала Галя, – у танкистов пилоток не бывает. У них танкетки!

Ваня засмеялся. Ну чего она в Красной армии понимает? Ничего.

Только тут, правда, и он сам немножко ошибся. Папа сказал:

– Я служу в пехоте.

И уехал.

Скучно стало без него. И на лестнице страшнее. Галя дня через два прибегает к Ване и говорит:

– Ты знаешь, на чёрном ходу не медведь, а сам фашист сидит. Он такой лохматый, с красными руками, а нос у него синий-синий.

Ваня разозлился на Галю. Зачем она такую ерунду говорит? Кто фашиста к ним на чёрный ход пустит?

Мама часто плакала, а Ваня держался. Мало ли почему от папы не было писем. На войне ведь всё бывает. А всё же иногда и ему страшно становилось: а вдруг папу уже убили?

Но он Гале об этом ничего не говорил. Пусть себе играет.

Так много месяцев они жили втроём. Наступила весна 1945 года.

И вот как-то раз в комнате зазвонил телефон. Ваня снял трубку и сказал, что мамы нет, а когда придёт, он не знает.

А в трубке какой-то дяденька засмеялся:

– Ванька, да это же я, папа твой!

– Папа! – закричал Ваня и от радости трубку повесил.

А когда опять снял – только гудок гудел.

Ух и перепугался же он тогда!

Но тут телефон опять зазвонил, и Ваня услыхал папин голос.

– Ванечка, скажи маме, что я в госпитале, приходите ко мне завтра.

– Обязательно! – закричал Ваня. – Как мы тебя все любим!

Галя тоже влезла в разговор.

– Папа, а ты жив? – спросила она и сразу же отдала Ване трубку, захлопала в ладоши и стала прыгать на диване.

Под конец разговора папа поцеловал ребят и сказал:

– Ну, до завтра!

Теперь Ване нужно было маме на работу позвонить. Он позвонил, но не сразу всё сказал, а сначала спросил:

– Мама, а ты знаешь что?

А мама в ответ:

– Я ведь просила тебя не звонить так часто!

– Ну ладно, не буду, – сказал Ваня. – А наш папа знаешь где? В госпитале, вот где!

Вдруг в трубке что-то зазвенело, какие-то голоса послышались:

– Дайте воды! Валерьянку!

Ваня зовёт маму, а она не подходит.

Потом какой-то человек подошёл:

– Ничего, мальчик, всё в порядке. Маму начальник позвал.

Смешной какой-то был человек. Будто Ваня ничего не понял. А Ваня всё понял, и не нужно было его успокаивать.

Назавтра ребята пошли в госпиталь. Встали рано-рано, а на улицу вышли поздно. Это мама была виновата. Это она Галю хотела красивой сделать. Бант ей на голову привязывала, ботинки чистила. А Ване она сказала, чтобы он надел курточку. Такую, с белым платочком.

Да и сама мама тоже долго одевалась во всё новое. А когда она надела красную кофточку с голубыми цветами, Галя прошептала:

– Ой, мама-то у нас какая хорошая! И вся в салютах!

Они вышли на улицу.

Ваня нёс для папы подарок. В коробке лежали плитка шоколада и Галины рисунки. Там были нарисованы только люди и домики в дыму, и Галя говорила, что это война.

Когда к остановке подъехал трамвай, вагоновожатая не хотела впустить ребят через переднюю площадку.

– Народу полно! – сказала она. – Сидели бы дома!

Но Галя уже стояла на подножке.

– А мы к папе едем, в госпиталь. И нам даже без очереди можно! – сказала она и вошла в вагон.

Вышли ребята не скоро. Они приехали на окраину города.

Когда они шли по госпитальной лестнице, мама очень волновалась и всё спрашивала у Вани с Галей:

– Какой он будет, какой он будет?

А откуда им знать, какой папа будет? Такой, наверно, как и раньше: фокусы показывать будет, в кино с ними ходить будет.

И Ваня с Галей перескакивали через две ступеньки.

Но к папе сразу не пропустили.

– Ваш муж в шестой палате, – сказал доктор, – он вас ждёт. Только халат наденьте.

Мама надела халат и тоже стала похожа на доктора. А на ребят халатов не было, и они надели взрослые ночные рубашки. В них ни рук, ни ног не видно.

– А для чего так? – спросила Галя.

– Это потому, что ты заразная, – шутя сказал Ваня.

И они пошли по коридору. Тут ходили перевязанные бойцы. А один был с палочкой, и у него на глазах тряпочка висела. Как в жмурки играл.

Галя открыла рот и стала смотреть на него. А Ваня ей сказал:

– Не смотри! Он не видит.

И ему было очень жалко раненого бойца.

И вдруг Ваню сзади кто-то подхватил и подкинул к потолку. Глядит – и Галя тоже уже под потолком руками машет!

– Папа! – узнал Ваня сразу.

– Папа! Папа! – закричала Галя.

И ребята стали его целовать в лицо, в нос, в уши. А он – их.

Сначала долго целовались, потом пошли в палату.