Цитаты из книги «Страдания юного Вертера»

О, если б я удостоился счастья умереть за тебя, Лотта! Принести себя в жертву за тебя! Я охотно, с радостью умер бы, если бы мог вернуть тебе покой и сладость жизни. Пролить свою кровь за любимых и друзей и своей смертью возжечь для них пламень новой, многократной жизни – такой жребий выпал лишь немногим избранным.

Все проходит, но никакая вечность не смеет погасить этот живой огонь, который я вчера пил из твоих уст, который я чувствую в себе! Она любит меня! Эта рука обнимала ее, эти губы с трепетом касались ее уст, это дыхание перемешивалось с ее дыханием. Она моя! Ты моя! Да, Лотта, ты моя навеки!

Я не могу просить у Бога: «Оставь ее мне!», и все же она часто кажется мне моею. Я не могу просить: «Дай мне ее!», ибо она принадлежит другому. Я упражняюсь в остроумии, смеясь над своею болью… Однако дай мне волю – и сей перечень антитез вырастет в бесконечную заунывную литанию.

Вытерпеть свою меру отпущенных Богом страданий, осушить свой кубок – вот неотвратимый жребий каждого.

О, как недолговечен человек, если даже там, где жизнь его обретает наибольшую определенность, где оставляет он единственно отчетливый и подлинный отпечаток своего бытия, в памяти, в душе любимых им людей, – если даже там изглаживается, исчезает его след! Да как скоро!

знания мои может приобрести всякий, сердце же такое есть лишь у меня.

Человеку довольно и клочка земли, чтобы вкусить на ней счастье, и еще меньше, чтобы упокоиться под нею навеки.

Мне недостает закваски для брожения моих жизненных сил;

Мы часто чувствуем, что в нас чего-то недостает, и именно то, чего сами мы лишены, склонны мы видеть в другом, которого к тому же наделяем и всем, что дано нам самим, а в придачу еще и украшаем невозмутимостью идеала. И вот портрет записного счастливца, плод нашего собственного творчества, готов.

Все высокоученые школьные и домашние учителя согласны в том, что дети не ведают природы своих желаний. Однако мало кто верит в то, что взрослые недалеко ушли от детей, что они столь же беспомощно блуждают в потемках и немногим более могут поведать о том, откуда пришли и куда идут, а поступки их столь же мало сообразуются с благими целями, и что управляют ими в той же мере посредством кнута и пряника.