Прекрасной барышне привет!
Я провожу вас, если смею.
Прекрасной барышни здесь нет!
Домой одна дойти сумею.
(Увернувшись, уходит.)
Как хороша! Я клятву б дал,
Что в жизнь подобной не видал!
Так добродетельна, скромна –
И не без колкости она.
А взор потупленных очей
Запечатлен в душе моей.
Румяных губ и щечек цвет…
Ах, позабыть его нет сил!
А как суров и краток был
Ее находчивый ответ!
Восторг – и слов тут больше нет!
Входит Мефистофель.
Ты должен мне добыть девчонку непременно.
Какую?
Ту, что только что прошла.
Как, эту? У попа она сейчас была
И от грехов свободна совершенно:
К исповедальне подойдя,
Отлично все подслушал я.
Она на исповедь напрасно
Пришла: невинна, хоть прекрасна, –
И у меня над нею власти нет.
Не меньше ж ей четырнадцати лет?
Ты говоришь, как сердцеед порочный:
Подай ему сейчас любой цветок!
Он мнит, что нет любви, нет чести прочной,
Которой он похитить бы не мог!
Но не всегда бывает это впрок.
Достопочтенный ментор мой, нельзя ли
Меня теперь избавить от морали?
Без лишних слов скажу тебе одно:
Знай, если эту ночь я в неге страстной
Не проведу с малюткою прекрасной,
То в полночь нам с тобой расстаться суждено!
Подумай, друг: не все же мне подвластно!
Мне надобно не меньше двух недель,
Чтоб достижимой сделать эту цель, –
Сыскать предлог, найти заручку…
Будь семь часов спокоен я –
Не надо черта мне в друзья,
Чтоб соблазнить такую штучку!
Ты судишь как француз, слегка.
Прошу тебя, однако, не сердиться.
К чему так сразу: взять и насладиться?
Утеха, право, тут не велика.
Не лучше ли пойти путем интрижки,
Увлечь ее, водить и так и сяк,
Как учат нас иные книжки?
Мой аппетит хорош и так.
Нет, кроме шуток: лишь впросак
Попасть с горячностью здесь можно.
Здесь надо дело осторожно
Вести – тут сила не возьмет:
Тут хитрый надобен подход.
Достань же мне вещицу от бесценной,
Сведи меня в покой ее священный,
Достань платочек мне с ее груди,
Подвязку хоть на память мне найди!
Ну, если так влюбился ты в девицу –
Смотри, как верно я тебе служу
И каждою минутой дорожу:
Сегодня ж к ней сведу тебя в светлицу.
К ней? Ею обладать?
Ну вот!
Не сразу же! Она уйдет
К соседке; ты ж, в уединенье скромном,
О счастье будущем мечтам отдайся томным.
Когда ж? Сейчас?
Немного попоздней.
Так не забудь достать подарок ей!
(Уходит.)
Как, уж дарить? Недурно для начала!
Успехи делать может он вполне!
Известно много старых кладов мне:
Теперь пора проведать их настала.
Маленькая опрятная комната. Маргарита заплетает косу.
Я, право, дорого б дала,
Когда б узнать могла,
Кто этот видный господин!
Должно быть, это дворянин:
Так благородно он глядел
И так уверен был и смел.
(Уходит.)
Мефистофель и Фауст.
За мной, потише – вот сюда!
Я здесь один хочу остаться.
Да!
У девушек так чисто не всегда!
(Выходит.)
О милый сумрак, о приют святой,
Привет мой вам! Владей, любви томленье,
Душой моей; питай свое стремленье
Надежды милой сладкою росой!
Как дышит здесь повсюду дух покоя,
Порядком все проникнуто кругом!
Средь бедности довольство здесь какое!
Святой приют! Благословенный дом!
(Бросается в кожаное кресло у постели.)
Прими ж меня, семейный старый трон!
Отцов и дедов нежил ты покоем
В дни радости и горя, окружен
Детей беспечным шумным роем!
Быть может, милая моя в кругу детей,
Горя румянцем щечек, ликовала
И, благодарная за елку, всех нежней
Сухую руку деда целовала.
Твой дух, о дева, надо мной парит,
Дух тихого довольства и порядка;
Устами матери тебе он говорит,
Чтоб чистой скатертью твой стол был устлан гладко,
И учит посыпать, узоры выводя,
Песком весь чистый пол каморки тесной.
О милая рука! Божественность твоя
Из хижины создать способна рай небесный!
А здесь!
(Отдергивает полог кровати.)
Святой меня объемлет страх!
Я не ушел бы, кажется, отсюда!
Лелеяла природа в легких снах
Здесь ангела, и вот – явилось чудо!
Дитя дышало в сладком сне,
И чистой творческою силой
Прекрасный образ в тишине
Расцвел, божественный и милый!..
А я? Сюда что привело меня?
О небо, как глубоко тронут я!
Чего хочу? Чем совесть так задета?
О бедный Фауст, ты ли, ты ли это?
Не чары ли, под кровом полутьмы,
Здесь в воздухе? Я шел, чтоб насладиться, –
Пришел – и сердце грезами томится!
Иль ветерка игрушкой служим мы?
Как я своих бы мыслей устыдился,
Когда ее сейчас бы увидал!
Я за минуту был не больше как нахал,
Теперь же в прах пред нею бы склонился.
Скорей беги! Она сюда идет!
Прочь! Навсегда! Ее мне видеть больно!
А я принес и ларчик; вот –
Увесист, кажется, довольно!
Ей в шкаф поставим мы его:
Она с ума сойдет, ручаюсь!
Такой вещицей хоть кого
Для вас сманить я обещаюсь:
Игра – всегда игра; дитя – всегда дитя!
Осмелюсь ли?
Вы это не шутя?
Хотите ларчик вы себе оставить?
Так раньше бы сказать, не ждать до этих пор,
Чтоб нам не тратить времени на вздор
И от пустых меня хлопот избавить!
Не скряга ж вы, надеюсь, милый мой!
Для вас затылок трешь, мозолишь руки…
(Ставит ларчик в шкаф и запирает его.)
Ну, прочь! Скорей теперь за мной!
Пусть соблазняется: ей надо быть одной!
А вы – стоите с видом скуки,
Как будто вам приходится идти
На лекцию, и вот уж на пути
И метафизика и физика пред вами
Как бы стоят с постылыми словами!
Уходят.
Маргарита входит с лампой.
Как душно! Тяжесть в воздухе какая!
(Открывает окно.)
А ночь совсем не так тепла.
Скорей бы маменька пришла!
Чего-то все боюсь одна я,
И страх и дрожь меня берет:
Такой мы глупенький народ!
(Начинает петь и раздеваться.)
Жил в Фуле король; до могилы
Был верен любимой одной.
Ему, умирая, вручила
Кубок она золотой!
И стал ему кубок заветный
Дороже всего с этих пор;
Он пил – и слезой чуть заметной
Средь пира туманился взор.
И роздал король пред кончиной
Наследникам все города;
Но кубок – лишь кубок единый –
Оставил себе навсегда.
Морские валы грохотали
Под башней, бушуя у скал;
Меж рыцарей, в дедовской зале,
Прощаясь, король пировал.
Наполнивши влагою пенной,
Свой кубок он выпил до дна
И бросил тот кубок священный
Туда, где шумела волна.
Он видел, как кубок, волною
Подхвачен, черпнул и пропал;
И очи покрылися тьмою –
И пить он и жить перестал.
(Отпирает шкаф, чтобы убрать платье, и видит ларчик.)
Как этот ларчик тут явиться мог?
Шкаф, кажется, был заперт на замок.
Вот странно! Что за вещи тут – не знаю!
Но, впрочем, понимать теперь я начинаю:
Не взят ли, может быть, он маменькой в залог?
А! ключик здесь, привязанный тесьмою.
Что, если я его возьму да и открою?
(Отпирает.)
Что это! Боже мой! Чудеснейший убор!
Мне видеть не пришлось такого до сих пор!
Его б и дама знатная надела
И на гулянье в нем отправилась бы смело.
С цепочкой золотой какой приму я вид?
Чья ж эта роскошь вся? Кому принадлежит?
(Наряжается и смотрит в зеркало.)
Хоть серьги мне иметь хотелось бы ужасно!
Наденешь их – сейчас совсем уже не то!
К чему красивой быть? Совсем, совсем напрасно!
Не худо это – я, конечно, в том согласна;
Да люди красоту нам ставят ни во что
И хвалят только нас из жалости. Вот слава:
Все денег ждут,
Все к деньгам льнут;
Ах, бедные мы, право!
Фауст прохаживается в раздумье.
Подходит Мефистофель.
Проклятья вам, негодные исчадья ада!
Ругался б хуже я, да нечем, вот досада!
Ну что с тобой? Вот морда-то из морд!
Что там могло с тобою приключиться?
Я рад бы к черту провалиться,
Когда бы сам я не был черт!
Да ты не спятил ли, приятель?
К лицу ль тебе беситься, кстати ль?
Подумай: ценный наш убор
Поп утащил, как ловкий вор.
Мамаше Гретхен показала,
А той сейчас же жутко стало:
В молитвы вся погружена
И чуткой быть приучена,
Повсюду нюхает она,
Свята ли вещь или грешна, –
А тут разгадка, видимо, простая:
Что святость в этом ларчике плохая.
«Дитя мое, – старуха шепчет ей, –
Неправое именье – лютый змей!
Снесем его царице мы небесной –
И манны нам пошлет она чудесной».
Бедняжка Гретхен от таких речей
Поморщилась, надула молча губы:
Дареному коню не смотрят, дескать, в зубы,
И чем же, мол, уж так безбожен был,
Кто мне сережки подарил?
Мать между тем попа призвать успела;
Тот сразу видит, в чем тут дело.
«Поступку вашему я рад, –
Им говорит он с постной рожей, –
Кто воздержался, тот богат».
Желудок, мол, хорош у церкви божьей;
Немало стран уж слопала она
И несвареньем все же не больна.
Одна лишь церковь может, без сомненья,
Переварить неправые именья.
Да, все берет она сегодня, как вчера!
Король и ростовщик – такие ж мастера.
Потом браслеты, кольца, брошки
Загреб он, как грибы в лукошке,
Прибрал – спасибо не сказал,
Как будто горсть орехов взял,
И посулил за то награды
В раю, а те стоят – и рады!
А Гретхен?
Мучится, жалеет:
Подарок спать ей не дает,
И день и ночь с ума нейдет,
А с ним – кто так дарить умеет.
Бедняжка! Как ее мне жаль!
Другой достать для ней нельзя ль?
Да не такие безделушки.
Для вас, конечно, всё игрушки!
Я так хочу – хоть разорвись!
Да ты к соседке подберись:
Будь бес как бес, не размазня!
Чтоб был подарок у меня!
Так точно, сударь: рад служить на славу!
Фауст уходит.
Влюбившийся дурак на глупости горазд:
И солнце, и луну, и звезды он отдаст
На фейерверк – красотке на забаву!
Господь с тобой, мой муж! Скажу правдиво:
Ты поступил со мной несправедливо!
Пропал куда-то с буйной головой,
А я – сиди соломенной вдовой!
А чем его я в жизни оскорбила?
Свидетель бог, как я его любила!
(Плачет.)
Давно уж он и умер, может быть!
О смерти б хоть свидетельство добыть.
Входит Маргарита.
Ах, Марта!
Гретхен, что с тобою?
Колена гнутся подо мною:
В шкафу я вновь ларец такой
Нашла с чудесною резьбой;
А вещи – просто загляденье
И лучше прежних без сравненья.
Ты матери о том не говори,
А то опять снесет на покаянье!
Ах, погляди! Ах, посмотри!
Ах ты, счастливое созданье!
Что толку в том! Ведь в них не смею я
Ни погулять, ни в церкви показаться…
А ты бывай почаще у меня:
Тихонько здесь ты можешь наряжаться.
Пред зеркальцем повертишься часок –
Вот нам и радость будет, мой дружок!
О проекте
О подписке