Глава 2

Некоторое время решаем, что лучше всего делать в сложившейся ситуации.

Обойти засаду почти невозможно. По шуршащим, высохшим от жары лесам по времени очень накладно получится, придется крюк наворачивать километров в пять. Место такое стратегически грамотное выбрали налетчики, явно местные абреки, знают тут все.

– Лучше сразу с ними правильно разобраться, чтобы за нами не бегали, – предлагаю я.

– Можно самим спрятаться, подождать, пока уйдут, – говорит Брат.

– Можно, но это как-то стремно, – замечаю я. – Крутые Маги мы или нет? В конце концов! Покажем туземцам, кто главный в местных горах. Бремя белого человека, как это называется.

– Крутые, не поспоришь, – кивает головой Брат. – Да и стволами пора обзавестись в этом районе.

– Часто ведь придется пробираться туда-сюда. Может и так получиться, так что один автомат точно не помешает, – согласен я.

И мы идем к месту засады, заранее накинув мой купол на двоих. Не хочется рисковать ничем, тем более каким-то случайным выстрелом в голову.

Когда подходим к повороту дороги, из остатков придорожной канавы тут же появляются двое местных абреков.

У каждого «калашников» в руках, на голове темные очки и военные кепи натовского образца, остатки униформы серо-пятнистой, натовский «пиксель». Кажется, такая осталась здесь почти у всех мужиков призывного возраста.

Встают с двух сторон, давая насладиться нам своим грозным видом и направленными в живот каждому стволами.

«Когда вылезали из канавы, едва не упали оба на скользких склонах из-за поехавших тут же ног, вояки хреновы», – замечаю я.

Грузины, лет по тридцать пять-сорок по внешнему виду, патлы не стриженные. Похоже, деревенские местные мужики.

Командным голосом один бандит спрашивает что-то на грузинском, потом повторяет. Хорошо видно, что это такие понты просто для вида, как будто они не в курсе, кого именно здесь ждут.

Что просто пограничный наряд в засаде сидел, а нас они увидели случайно.

Они тут, типа, всегда по канавам сидят по такой-то жаре, а не красиво патрулируют на подаренной империалистами вездеходной технике с ветерком.

Это для того, чтобы сделать вид, что наш гид тут совсем ни причем и не ждет свою долю недалеко отсюда.

Потом быстро переходит на русский, совсем плохенький:

– Стоять, кто такой! Документ давай!

Видно, что взрослая и юношеская часть жизни прошла уже при полной независимости.

Понятно, абреки собрались прикидываться силовой структурой, чтобы ограбить нас под видом законности и правопорядка.

Только нам нет смысла с ними долго разговаривать. Тем более, пока затворы не передернуты. Это радикальное действие еще впереди для устрашения и поднятия ставок в разговоре. Автоматы в руках даже без ремней, это точно никакой казармой не пахнет, соответственно, абреки обязательно останутся полежать на дороге.

Да даже если бы были из настоящей структуры полицейской или военной, все равно сдаваться им никто не собирается. Не тот политический момент на дворе стоит, чтобы руки поднимать и о чем-то разговаривать.

Да и так открывать рюкзак я не собираюсь никому, пусть бы даже местный спецназ в полном составе тут оказался при танках.

«Пусть подумают, что с ними случилось, и мечтают о мести. Может, еще гиду нашему по рогам надают за такую подставу», – я приготовился вырубать разбойников.

Сам довольно точно бью маной в голову первому, голова откидывается назад, очки разлетаются, а он сам катится без сознания в канаву, оставив валяться автомат на остатках асфальта.

Здорово приложился головой о дорогу, крови не видно, однако кажется мне, что со здоровьем у джигита теперь большие проблемы появились. Может, и не придет в себя теперь никогда.

Вроде и ударил на точность, а не на силу, только это дело такое – все может случиться.

Брат не так точно попадет по второму, того откидывает всем телом, оружие летит за ним следом, но остается лежать на краю дороги. Я уже подхватил свой сувенир, Брат подскакивает и тоже поднимает калаш.

Кивает мне на валяющихся где-то в кустах грабителей:

– Будем? – намекая на обыск, но я отрицательно качаю головой и забираю автомат из рук Брата.

Он держит его совсем по-граждански, наверняка в армии не служил, потому что родители точно отмазали. Даже с предохранителя не снимет сразу. Нет смысла ему оружие доверять, еще перепутает что-то и пальнет.

Что там обыскивать? Сигареты и немного грузинских лари в грязных карманах?

– Пошли быстрее, пока настоящие погранцы не приехали, – говорю я, мы скорым шагом доходим по первых бетонных блоков на дороге.

Обходим их. И так еще два раза, после чего попадаем на территорию республики Южная Осетия, о чем сообщает примотанная скотчем картонка на столбе с осетинским флагом.

– Ну вот, основной этап закончен, теперь дойдем до города, по телефону не позвонить здесь, нет связи, – отмечает брат, мы топаем до первых домов городка Квайса, оставив один автомат под приметным деревом.

Второй с почти всеми патронами заворачиваем в полиэтиленовые пакеты и прячем под другим приметным деревом в кустах. Пусть полежит на всякий случай, возможно, мы тут часто будем появляться.

Здесь подходим к большому дому с огромным садом на окраине городка, дожидаемся хозяина, выглянувшего на лай собаки. Здороваемся, брат уже как хорошо знакомый, я тоже знакомлюсь с нашим человеком на границе.

Садимся передохнуть и пообедать на веранде его дома, пока он уезжает забрать скинутый автомат, про который мы, конечно, ему рассказали.

– Пригодится в хозяйстве, – говорит он, посматривая на нас с интересом.

Похоже думает, что мы из российских спецслужб, переходим границу в этих местах нелегально. Поэтому не задает много вопросов. Теперь его дочка усиленно предлагает нам выпить еще чая, а хозяин, веселый пузатый осетин по возвращению наливает своей фирменной чачи и дарит пару бутылок на память хорошим людям.

Автоматы в таких местах есть у всех в хозяйстве, но и наш лишним не будет.

После завтрака мы уезжаем не сразу, меня отвозят в местную парикмахерскую, где бреют и стригут по-современному. Оставив хорошо на чай парикмахеру, мы проскакиваем по симпатичному городку и долго кружим по горной дороге, пока не въезжаем в Рокский тоннель.

Через КПП проходит только один Брат, как выглядящий более прилично. Ну, и чтобы не светить одинаковые паспорта. Мне, как представителю спецслужб, лучше сильно не светиться, такая у нас версия, поэтому меня проверяет один из знакомых хозяина машины пограничников, просто сверяющий паспорт с моим лицом.

Еще через час с небольшим мы вылезаем около хорошей гостиницы во Владикавказе, Брат отдает оговоренную денежку с премией нашему водителю, дальше сердечно прощаемся с ним.

Сразу идем в номер, где Брат быстро моется, я пока покупаю в магазинчиках внизу нижнее белье и носки, новую бритву и гель, остальные мелочи для комфортной жизни. Потом долго блаженствую в ванне, читая последние новости и узнавая, чем дышит и живет мир.

Что случилось за два прошедших года.

Как же все-таки хорошо жить в современном мире – с интернетом, картами, горячей водой и ресторанами.

А белый унитаз вызывает непреодолимый восторг у человека, которому довелось два последних года срать в почти походных условиях.

Вскоре в ванну заскакивает взволнованный Брат, он позвонил родителям и узнал, что мать госпитализировали в больницу с короной и у нее плохой диагноз. Отец тоже болеет, но гораздо легче.

– Что делаем? – спрашивает он.

– Так, – я заворачиваюсь в полотенце и выскакиваю в номер.

– Смотри ближайший рейс в Питер или Москву, полетишь один с лечебными артефактами. Палантиры оставишь мне, я с ними и фузеей доберусь поездом. Да и рюкзак с драгоценностями совсем не из этого мира также лучше не светить.

Вскоре Брата увозит такси в аэропорт Беслана, рейс через пару часов, и ему придется постараться, чтобы успеть на него.

Я провожаю его и возвращаюсь в номер, смотрю на легкий беспорядок, оставленный после быстрых сборов, и сажусь в удобное кресло.

Брату я сказал пробиться любым образом к матери, подержать над ней лечебный камень, в основном над легкими, и просто пускать в него ману, как он уже лечил мне зубы.

– Больше ничего не требуется, она пойдет на поправку сразу же. Отца тоже подлечишь.

Сам я не стану никуда торопиться, связь у нас налажена. Если ничего не случится больше, поживу в приветливом южном городе пару дней, куплю билет на поезд и придумаю, как сесть на него так, чтобы не проходить привокзальный досмотр. Или доеду на такси до станции, где с этим делом попроще. Или вообще поеду на машине домой.

Хотя сидеть пару суток в машине – так себе вариант, лучше все же на поезде прокатиться со всем моим и нашим теперь барахлом.

Что-нибудь придумаю не спеша и радуясь каждому дню новой жизни.

Каждому моменту новой реальности, в которую я наконец вернулся.

Может быть, когда-нибудь я захочу сходить обратно в средневековое Черноземье.

Может, отправлюсь в довоенный СССР, чтобы помогать Сталину и Берии вычислить Хрущева.

Вариантов много, я буду долго думать и читать, много узнаю и пойму.

А моя машина времени терпеливо дождется меня в Храме, меня и Брата.

Все это будет потом, сейчас я точно никуда не спешу.

Глава 3

Во Владикавказе я прожил два по-настоящему счастливых дня, никуда больше совсем не спеша и искренне радуясь всем достижениям современной жизни.

Просто гуляю по южному теплому городу, дышу полной грудью, радуюсь проезжающим машинам, даже несмотря на сильные выхлопы бензина, еще очень симпатичным девушкам в коротких платьях и юбках с загорелыми ножками.

Часто с огромным удовольствием ем забытое на вкус мороженое. Персики из Грузии на каждом углу тут продаются. Витамины тоже постоянно добавляю в свой, побывавший два месяца в режиме «онли каша с мясом», организм.

Как только цингу не подхватил на Севере на таких высоких нагрузках?

Разительное отличие обычной жизни в наше время от очень даже богатой в качестве могущественного Мага при средневековье. Понятно, в чью пользу отличие.

Ведь и до этого освободительно-завоевательного похода на Север всю зиму в Асторе не сказать, что фруктами сильно баловался. Хранить их там всю очень долгую зиму не умеют, только запасенные овощи в ходу.

Тем более, что сахар очень дорогой, его везут из степей немного, в качестве местного подсластителя, жителями Астора только мед в основном используется.

Меда, правда, в Асторе хватает, да еще из Астрии много его везут по демпинговым ценам, но это все не то.

Поэтому от души наслаждаюсь жизнью в нашем времени, отчетливо понимая, что больше пока не хочу ни в СССР, ни в средневековье. Вообще бегать и торопиться не собираюсь как можно дольше, хочу только тюленить и все.

Пока точно не хочу, а там посмотрим, вполне возможно, что через годик-два и надумаю снова пройти путем Древних. Побывать в новом мире или все же навестить своих друзей, подруг и теперь уже моих детей в Асторе.

Да, надеюсь роды у Гриты с Клеей пройдут без проблем, детки окажутся умненькие и здоровенькие, все в мудрого папашу ихнего.

Лучше все же появиться там лет через шесть-десять и сказать: – А вот и твой папа, сынок! Величайший Маг и волшебник всех обитаемых и известных миров!

«Ну да, на безрыбье и рак – рыба!» – это я так про себя правильно понимаю.

Теперь, когда с помощью фузеи убиты последние сильные Маги Севера – это полная и безоговорочная правда.

Вряд ли оставшиеся в живых Маги смогут сильно развиться, постоянно борясь за выживание. Да еще под пристальным вниманием города.

А что там в других мирах с магией? Да кто же его знает точно, поэтому буду пока так считать.

Если будет девочка или девочки, тоже обрадуюсь, однако мальчики в тех условиях оказались бы все же поинтереснее из-за возможного магического дара, передаваемого по рождению именно по мужской линии.

Принесет ли счастье этот магический дар моим детям – посмотрим на реальном примере. Вполне может испортить жизнь, это тоже не стоит исключать.

Из-за ковида здесь много чего закрыто, однако много чего и работает. Власти местные не так сходят с ума, как в столице нашей Родины и особенно за границами страны.

Со здоровым южным пофигизмом кладут с перебором на какую-то непонятную заразу, про которую столько шума.

И с которой так сильно требуют бороться центральные власти из далекой Москвы.

Посетил еще раз дорогую парикмахерскую, чтобы поправить достаточно кустарную стрижку из Южной Осетии.

Посидел два раза в местной частной бане хорошего уровня, чтобы пропариться и набрать немного потраченной на абреков энергии. Очень соскучился по теплу из парилки, поэтому провел в бане оба раза по четыре часа.

Соскучился именно за два последних месяца жизни в лесах и холодных Башнях Севера, засыпанных сверху донизу тленом умерших там в страшных муках людей.

В Асторе я почти каждый день парился в тогда еще своем личном хамаме, но походной бани при себе не оказалось, только термы позволяли немного порадоваться жизни.

Что там еще долгой зимой делать с пользой для здоровья и чистоты тела? Не в ноуте же сидеть обывателям Астора.

«Эх, даже взгрустнулось, когда вспомнил свое детище и еще много чего оставленного в Черноземье. И много кого тоже», – загрустил я на минутку.

Вкусно ем в хороших ресторанах, посещаю магазины, купил себе солидно выглядящий чемодан на колесиках и еще немного одежды для поездки в поезде и для жаркой погоды. Особенно порадовался хорошим шортам из Турции.

Также выбрал себе мощный ноутбук, чтобы меньше скучать в дороге. Еще почитать новости из земной жизни и свежее фэнтези про попаданцев, чтобы задуматься, не пора ли написать эпос про себя лично.

Хорошая идея, как мне кажется, можно со временем таким творческим делом заняться. Мне есть, что весьма правдиво рассказать будущим читателям.

Денег мне Брат оставил много, можно любые хотелки удовлетворять несколько месяцев. Картами он пока делиться не стал, за все плачу наличными, в том числе и за билет на поезд.

Ни к чему оставлять свои следы в банковской истории и записи в самих банкоматах. Когда он тратит деньги на жизнь в Питере и еще одновременно светится во Владикавказе с такой же темой. И с полностью такой же внешностью.

Об этом мы уже с ним подумали, решили пока по возможности поменьше оставлять следов в оцифрованном сетевом пространстве.

Да и вообще, нужно хорошо помнить, что у меня в Питере ничего нет. Ни квартиры, ни бывшей жены, ни дочери, абсолютно ничего нет, как у только что рожденного младенца.

Есть только мои родители, которые про меня не подозревают, и еще Брат.

Нет даже свидетельства о рождении и бирочки на маленькой ножке, с собой из своего прежнего имущества только свой паспорт, свидетельство на мою машину и еще права. Все настоящее, оригинальное, однако лучше эти документы никому не показывать из проверяющих. Карточки банков тоже сохранились на моем долгом пути домой, только денег мне по ним не выдадут уже нигде.

То есть, простую проверку полицейским патрулем на улице или вокзале я пройду, однако с проверкой через компьютерные сети МВД точно не справлюсь. Точно, как настоящий иностранный агент под прикрытием, окажусь здесь.

Если залечу в полицию и меня там обыщут, тогда точно примут за шпиона заграничного. Высочайшего качества документы, все честь по чести, ни до чего не докопаться, никаких следов подделки.

Только именно эти номера паспорта, прав и того же свидетельства на Пежо именно на этого гражданина Олега Протасова никогда не выдавались в этом мире.

У Брата все подобное есть, только оно все тоже свое, совсем с другими номерами документов, своим номером ГУВД и датой выдачи. И другим ИНН тоже.

И старенького Пежо четыреста шесть наверняка никогда не было в его жизни, раз есть новая Субару.

Нет, когда-то он, возможно, и был…

Только, чтобы свидетельство о регистрации такой немолодой машины оказалось оформлено всего три года назад – это точно не к настоящему в этом мире Олегу Протасову. Не тот у него уровень жизни теперь и, наверное, уже много-много лет не тот, чтобы связываться с такими автомобильными раритетами.

А вот меня случайно попавшаяся старая машина с живым шикарным и почти вечным турбодизелем очень порадовала тогда. Сделал кузовщину и подвеску, собирался радоваться расходу в шесть литров на сотню еще много лет.

Ну, такие у меня были тогда доступные радости в теле простого слесаря по ремонту подвески автомобилей.

Жизнь у Брата изменилась примерно с тех пор, как я посетил своих родителей и приоткрыл им глаза на будущее.

Никак не соотносятся его документы с моим сегодняшним клоном Брата, теперь меня можно назвать и так.

Там, в Черноземье, я был главнее Брата, а вот теперь в земной жизни он поважнее меня будет, все уже от него зависит. Все на него оформлено, а я могу здесь жить только в его тени более-менее спокойно.

А про мои паспорт и права лучше даже не заикаться, их здесь ни в одной базе не найти, как не старайся.

Есть полностью легальный загранпаспорт. Можно сказать, что абсолютно мой. И еще паспорт гражданина России, только это бывший паспорт Брата. Он его официально потерял и сделал новый, чтобы отдать мне, просто на всякий случай.

То есть, серьезной проверки органами он тоже не пройдет, однако билеты на поезд с ним можно купить и показать его где-то тоже возможно.

На нем мое лицо, это видно сразу. Как, впрочем, и на моем старом паспорте.

Вот на правах меня узнать трудно, что с ними не делай.

Так что все не так просто со мной и моей легализацией в этом мире изменившегося будущего.

То есть лично мной измененного.

С Братом мы уже обсудили всякие варианты, и кое-что придумали.

Вечером я с ним созвонился, он рассказал мне, что не так легко оказалось с посещением больницы, в которую госпитализировали мать. То есть режим охраны там прямо как в «Крестах» или другом СИЗО.

Все посещения запрещены строго-настрого, смертельный вирус шутить не будет.

Брат не смог попасть к матери в первый же день. Больница на осадном положении, никого не впускают и не выпускают, как он сказал. Пришлось заходить обходными путями, договариваться, платить охранникам и медсестрам. Тогда он смог остаться с матерью наедине всего на десять минут. Пустили как бы попрощаться с матерью, почти противогаз заставили надеть.

Пока кто-то там из дежурных врачей уходил на обед.

Матушка сразу же сама стала прощаться с ним, понимая, что умирает, находясь в полном сознании и памяти. Только постоянно задыхалась даже на кислороде.

– Отцу передай… – начала она, однако Брат мягко прикрыл ей рот ладонью.

– Сами передадите. Вы помолчите, сейчас все будет хорошо, – и он с уверенным видом прижал лечащий камень сначала к верхней части тела, потом к шее и голове.

– Потратил половину всей маны с перепугу! На отца немного ушло! – возбужденно говорит он мне открытым текстом по телефону. – Еще на сестру осталось процентов тридцать. И на ее детей, тоже тяжело переносят. Мои не болеют пока.