Цитаты из книги «Родить легко»

Когда все необходимые формальности закончились, и доктор ввёл в неё два пальца для осмотра, то приказал немедленно накрывать операционную: в шейке матки вместо головы он нащупал ручку и ножку. Поперечное предлежание… Скорее всего, ребёнок перевернулся при излитии вод и встал «враспор», что в принципе исключает возможность появления на свет естественным образом.

Если тело в родах не даёт схваток, значит знает и видит что-то, чего не знаем мы.

оно блокирует старт родов, сберегая себя и ребёнка от фатальных повреждений.

Упомяну лишь существенные риски при последующей беременности: врастание плаценты в рубец, что может спровоцировать массивное кровотечение и даже удаление матки; несостоятельность рубца; невынашивание. И некоторые факторы риска для новорождённых: родовые травмы; необходимость реанимации; недоразвитие лёгких.

раздвигают, именно так – изо всех сил. Знакомый доктор говорил мне, что в этот момент один смелый папа, уверявший, что «готов увидеть всё», побелел и выскочил из операционной. Аккуратно добираются до матки, делают надрез порядка десяти сантиметров. Через него доктор наощупь находит голову, обхватывает рукой, пригибает и выводит наружу. Если ребёнок в заднем виде, то есть личиком кнаружи, сгибание осложняется. Если крупный (четыре и больше) или лежит косо, асинклитично, порой всё длится довольно долго. Операционная бригада в такие моменты как бы замирает. Когда видела в начале практики подобные трудные извлечения (очень страшно, казалось, что рука врача всё просто раздавит и сломает внутри), не могла понять – почему не разрезать побольше? Но нельзя! Есть риск ранения, и чем разрез меньше, тем безопаснее для крупных сосудов, задеть которые – не дай бог…

Потом роженицу кладут на спину и на ближайшие шесть-семь часов ставят мочевой катетер: мочевой пузырь во время операции должен оставаться пустым, а после неё она не будет чувствовать низ тела ещё несколько часов. Вводят лекарства: пенициллины, цефалоспорины, кетотоп, трамадол, фраксипарин, аспирин, парацетамол, карбетоцин, окситоцин, физраствор хлорида натрия, антагонисты H2-рецепторов или ингибиторы протонной помпы.

Затем сама анестезия. Так вроде легко звучит: «укол в спину». Но каждый врач знает, что возможен, например, так называемый высокий блок – когда от неверно выбранного угла входа иглы обездвиживается и парализуется не низ, а верх тела, вплоть до дыхательного центра (да, и уже рассказывала, как один анестезиолог попал куда нужно только с восьмого раза).

Сначала надо подписать согласие на кесарево с перечислением возможных осложнений: ранение и/или парез кишечника; ранение крупных сосудов, мочеточника, мочевого пузыря; перитонит, тромбофлебит, эндометрит, тромбоэмболия; кровотечение; эмболия околоплодными водами; ранение или травма ребёнка. И обязательное упоминание, что медицина неспособна гарантировать отсутствие вышеперечисленного. Вот только ни разу не видела, чтобы женщина эту бумагу досконально прочла.

почему не поставили окситоцин и не сделали эпидуральную? – Это риски для мозга ребёнка, для его будущего развития.

«Простой» – по определению главного хирурга одной московской больницы, не для меня, конечно, я никогда в жизни её не делала, только смотрела. А для опытного профессионала: элементарные разрезы, часть тканей не рассекается, а раздвигается (зашивать не надо, трогать крупные сосуды и жизненно важные органы тоже не надо). Даже то, что женщина находится в сознании и может смотреть в экран над её животом, говорит о многом: полностью «вырубают» пациентку только в действительно сложных операциях, чтобы не мешала. Кесарево же давно отшлифовано так, что на извлечение ребёнка нужно всего несколько минут и ещё порядка сорока – на зашивание матери.