По весне же скромная речка превращается в грозную силу: не раз сносила мост, так что приходилось устраивать переправу на катамаране, а потом в низкую воду ездить через брод. Был трагический случай, когда на сплаве погибла туристка-водница. С нашей рекой не шутят. Временами в половодье она и вовсе выходит из берегов и отрезает поселение от Большой земли. Но это не надолго, и если мост устоял, такой разлив – лишь небольшое приключение и повод похвастаться изумленным гостям разбросанными далеким-далеко от реки глыбами речного льда.

Окрестные жители приезжают сюда купаться, но через мост на нашу сторону переходят редко, у них нет здесь дел. Да и самих деревенских осталось мало, по последней переписи в деревне числятся всего 40 человек от 84 жителей в начале века. Дома в деревне покупают горожане, живут наездами, у них там свой круг общения, зимой дружно проезжают мимо нас на снегоходах дальше в лес.

За мостом же у нас всего 20 участков, мои соседи тоже приехали сюда за мечтой о жизни в единении с природой, поэтому при всей разнице характеров и взглядов на жизнь мы в чем-то похожи. Но совсем оторваться от города люди не смогли, поэтому в основном живут в лесу наездами.

Наше маленькое поселение – не сказка и не идиллия, конфликты есть, и они с трудом решаются, как и в любом частично изолированном социуме. Но в целом соблюдается баланс: участки у семей большие, поводов ссориться на границе с соседом нет, в случае нужды тебе помогут. В больницу отвезут, из города подбросят. Бывало, что и пожар помогали тушить.

Но шагни вглубь участка – и ты уже один, тебя никто не побеспокоит. Соседей не видно, а слышно издалека только ближайших двух-трех, когда траву косят.

Мой Лесной Дом – самый дальний, он стоит на самой границе земель бывшего леспромхоза. О леспромхозе помнят уже только старожилы, от него остались зарастающие дороги, по которым сейчас ездят изредка только лесники и охотники. И еще там, где в земле много старых опилок, обильно растут вешенки. Никто их специально не высаживал, сами как-то пришли и живут.

Деревья у нас повсюду, открытых полян не так много, и дальше мой участок плавно переходит в лес. Правильнее сказать, что лес везде, и только по колышкам можно определить, где проходит граница владений, визуально это никак не выделяется. Разве что наметанный глаз отличит старые деревья от вновь поднявшегося: с одной стороны дом оттеняют серьезные 30-метровые ели, с другой встают юные жизнерадостные сосенки.

Дом на окраине и соединяет два пространства, и разграничивает их: людской мир с его пересудами, какими-то успешными успехами, трендами и прочими интернетами – и извечный мир природы, укутанный в леса, засыпающий и оживающий по своим сезонным ритмам.

Со стороны фасада к дому ведет наезженная и заботливо подсыпанная рачительным хозяином дорога с удобной площадкой для подвоза дров, сена и прочих нужных для людской жизни запасов. Перед крылечком по обычаю разбиты клумбы с нехитрыми цветочками, чуть поодаль торфяная грядка с голубикой, малина и жимолость.

И здесь все еще, как у людей, на особенное положение дома укажут разве что слишком высокие сосны и ели, согласно кивающие верховому ветру над тыльной стороной добротной крыши. А вот окна просторной кухни уже открываются прямиком в лес, впуская к обеду мшистый запах ельника, перестук дятла и тревожное мелькание солнечных лучей сквозь хвоистые ветви.

Дом на границе, на грани, место переходов. Не так, как у Бабы-Яги из мира живых в мир мертвых, а из мира людей в мир Леса.

И моя жизнь в нем тоже разделена на две части: онлайн мир с интересными проектами, маркетингом, нейронными помощниками, соцсетями, марафонами, интернет-магазинами, редактированием фэнтези и статей по психологии – и мир стихийных практик, когда ты обращаешься к духу камня или огня, со-настраиваешься с природными ритмами, общаешься с рекой, слушаешь небо.

Мы купили этот дом осенью 2018 года после всяческих приключений и невероятных стечений обстоятельств. Осваивали, жили наездами. А осенью 2020 года после ковидной самоизоляции я впервые осталась в нем зимовать. В нашем маленьком поселении на 20 участков мы тогда жили втроем: совсем пожилой Михал Михалыч на въезде у моста и мы с собакой на окраине.

Он вставал рано, а я работала допоздна, поэтому пересекались не часто. Но каждый раз приглядывалась: вьется ли дымок над крышей, топится ли печь? Шла в обед гулять с собакой и разглядывала следы: все в порядке с Михаилом, вот он ходил на ключ за водой… А сегодня он даже в поселок за продуктами ушел… И сосед при встрече тоже делился: «Каждый раз смотрю, есть ли вокруг дома собакин след, приходила ли меня проведать, не забыла?»

В лесу быстро приучаешься смотреть на следы, это здесь единственный источник новостей о внешнем мире. А поскольку новостей мало, они становятся значимыми, и ты с интересом разглядываешь то, на что в городе и не подумал бы оглянуться. Вот деревенские ездили на свою деляну, тянули бревна. Вот по поселку бродила косуля – надо же, редкость какая, в основном-то в наших местах лоси живут. А вот …банановая кожура посреди лесной тропки. Вряд ли ее притащила обезьяна из тропических джунглей. Значит, был кто-то чужой, и это настораживает: чужие здесь не ходят.

Подумаешь про чужих и понимаешь: ты уже считаешь себя своим здесь. Что-то в тебе незаметно меняется. Сначала втягиваешься в поиск следов. Больше не хочешь пить воду в городе, потому что она невкусная. Привыкаешь к мошке. Помнишь, где растут грибы, но не собираешь их без повода. Начинаешь притаскивать с прогулки валежник для растопки. Делаешь еще какие-то маленькие шаги. И так незаметно из обычного горожанина превращаешься в жителя леса.

Пока живешь в городе, особенно в своей квартире, где все обустроил по своему вкусу, и не замечаешь, как тесны эти квадратные метры, как скученно живут люди. Твой дом – твоя крепость. На улицу выходишь, как в чужой мир. Знаю, что многие женщины без боевой маски макияжа даже в магазин не идут.

На природе дом все еще твоя любимая крепость, но границы своего пространства постепенно раздвигаются. Ты выходишь из дома множество раз за день. Летом двери даже не закрываются, зимой выносишь на веранду кастрюльки, чтобы не загружать холодильник. Пьешь чай на крылечке с видом на лесную поляну, и она тоже становится частью твоего дома. В чем была, выглядываешь посмотреть, на кого там лает собака. Постепенно и незаметно твоим становится все, куда хватает взгляда.

К этому привыкаешь. Контраст резко чувствуется, когда приезжаешь в город и открываешь дверь в подъезд. Это не на уровне ума, а что-то внутри мгновенно протестует: зачем нам лезть в эту тесную пещеру?! Там небезопасно… И тесно, очень тесно. Люди сверху и снизу, тысячи людей, которые ходят друг у друга над головами. Ряды одинаковых отсеков для человеческих жизней. И обладать хорошим отсеком – счастье. Не каждому дано. Закрыться там от мира… И создавать свое пространство.. Ты сужаешься энергетически, чтобы вместиться.

Но наше сознание охватывает гораздо больше. Мне на участке соседи даже на горизонте мешают, потому что там мое пространство ограничивается. А здесь сознанию приходится сворачиваться до размеров коробки. И выход на просторы только в мечтах или с костылем интернета.

А в лесу ты расширяешься, и все вокруг – твое пространство. Деревья уже не просто лес, а лес на твоей дороге. Ты знаешь каждое. Это большой мир, и на него постепенно переносятся качества дома. Ты расширяешься.

Меняется поведение, образ мыслей ценности. Что-то исподволь и незаметно, что-то явно и неожиданно. Мне стало трудно выезжать в город. Как если бы обычный горожанин собирался в одиночку в дикий лес. Выживу, но очень все дискомфортно, напряжение не отпускает. Очень чувствуется разница состояний, давит городская суета, труднее дышать загрязненным воздухом.

Но дело даже не в этом. После трех лет жизни среди сосен при минимальных контактах с людьми пропал иммунитет. Теперь, приезжая город, я стараюсь переделать все дела за три дня, пока идет инкубационный период. А потом неизменно сваливаюсь с каким-нибудь ОРВИ. Что интересно, при этом спокойно получается выезжать дважды в месяц за продуктами в райцентр, там никакая инфекция ко мне не пристает. Никаких умозаключений по этому поводу у меня нет, просто приняла, как факт: да, теперь жизнь устроена так. Вот с этим организм справляется. А с тем – нет.

И это еще при том, что в моем лесу достаточно много цивилизации, не как у Агафьи. Наш дом стоит недалеко от трассы, всего 2,5 километра, поэтому полной тишины здесь нет, какие-то звуки машин все же доносятся. Но я готова с этим мириться, потому что беру от цивилизации электричество и муниципальную чистку дорог. У меня есть стиральная машина, холодильник и морозильная камера, пусть слабый, но все же есть интернет для удаленной работы. Возможно, ко мне даже доедут скорая и пожарные. Не факт, но если повезет, то доедут.

При этом у нас на участке самый настоящий лес, неокультуренный и непрореженный, грибы растут сразу у крыльца, под крышей живут летучие мыши, под склоном течет ручей с ключевой водой, вдоль дороги заросли шиповника и черемухи, не отходя от дома собираю таволгу и иван-чай. А уж если отойти…

Отходить от дома надо часто и тихо. Городские жители, вырвавшись на простор, часто стремятся пошуметь, покричать – потому что где еще, как не здесь? Больше и негде. Обычно везде люди, кто-то непременно будет недоволен. И в обиход прочно вошла фраза «не в лесу, не ори». А в лесу вроде как можно.

Но лес не любит шума, он любит тишину. Если входить под кроны леса не горланя, а внимательным наблюдателем, можно заметить и его осторожных обитателей. За одну прогулку вряд ли что-то произойдет, а на каждодневных маршрутах мы встречали не только наглых зайцев и храбрых лис, но и сердитого бобра, и осторожную цаплю. А еще в нашем лесу есть пугливые енотовидные собаки, огромные лоси, наглые кабаны.

Есть и хищники, как без них. С человеком они предпочитают не встречаться, в лесу добычи достаточно. Но собаки у нас ночуют только в доме, на улице их не оставляем.

Не все звери пугливы. Я встречалась с лаской и с совой, которым явно было любопытно на меня посмотреть. Они отложили свои дела и уделили время изучению человечьего быта. Сова затормозила в воздухе, уселась на крышу и наблюдала, как мы с собакой отправляемся на прогулку. Ласка шныряла в куче дров, как в тоннелях