Глава 3: Технология

Вслед за ЭКО наступило время донорства.

Первые попытки искусственно оплодотворить жену чьим-то семенем еще в XIII веке предпринимал испанский король Энрике IV ^[36] – он был дважды женат, но ходили сплетни, что первая жена так и осталась девственницей, а вторая в итоге родила не от него. В историю несчастный Энрике вошел как Импотент, или Бессильный.

В 1884 году доктор Уильям Панкоуст из Филадельфии понял вдруг, почему бесплодна молодая купчиха, и ввел ей сперму своего самого красивого студента ^[37]. Женщина забеременела, а правда открылась только после смерти Панкоуста. Старик-купец щедро заплатил врачу за молчание.

В XX веке эстафету приняла британский гинеколог Мэри Бартон: c 1940-х по 1960-е годы она успешно вводила «работающую» сперму доноров женам бесплодных мужей, cамым плодовитым донором оказался ее муж, врач-сексолог. В 1948 году, после статьи Бартон в The British Medical Journal ^[38], архиепископ Кентерберийский учредил комиссию, рекомендовавшую объявить донорство преступлением, и папа Римский Пий XII несколько лет спустя поддакнул. Комитет для разбора полетов при британском правительстве хоть и создали, но с запретами припозднились: в эпоху свободной любви стало неактуально подрезать донорству крылья.

Начиная с 1920-х годов шли суды: жен, бравших донорскую сперму, обвиняли в неверности. В 1954 году в Иллинойсе муж и жена заявили, что действовали сообща. Не помогло: мужа не признали отцом ребенка, жене засчитали адюльтер. Только к 1970-м годам инсеминация, а затем и ЭКО с участием донора были легализованы во многих странах: толчком стал бизнес, обуздавший и закон, и мораль. В США и Японии в это же время появились первые банки спермы.

Пророки из медицинских журналов не ошиблись насчет следующего этапа развития технологий: эмбриону оказалось все равно, в чьей матке делиться и умножаться. В 1983 году в Австралии женщина родила ребенка с помощью яйцеклетки другой женщины. Оказалось, что яйцеклетку можно отдать подружке, подарить родственнице или продать. А можно выносить за себя и за ту девчонку, если она не может. В первый раз одна женщина родила ребенка для другой в 1985 году в США ^[39]. Деторождение, вопреки всему, что мы о нем знали раньше, перестало быть делом двоих: частями тела в него встревал третий. Так постепенно, делая осторожный шажок за шажком, в нашу жизнь вошли новые практики: ЭКО с донорской яйцеклеткой и гестационное суррогатное материнство.

Вошли, разумеется, не в каждую дверь – большинство захлопнулось с треском. Ведь за дверями пылилось сокровище старого мира – традиционная семья, колосс на глиняных ногах, которые и без того подкашивались. Ближний Восток не впустил их к себе из религиозных соображений, Япония – из культурных, Германия (и все немецкоязычные страны) – из этических.

Открывшихся дверей, впрочем, хватило, чтобы к ним выстроилась очередь из желающих со всего мира, чьи просьбы о родительстве отвергли и Бог, и Дед Мороз. Все обреченные – без матки, с онкологическими и генетическими болезнями. Все не вписавшиеся в каноны – одинокие или гомосексуальные. Все, годами ждавшие милости от природы и судьбы, а дождавшиеся менопаузы.

Сквозь игольное ушко снова пролез верблюд: забеременеть с донорской помощью могли лишь платежеспособные. Редкие правительства сделали своим гражданам подарки в виде социальных льгот. Сколько всего детей рождается при участии доноров? Никто не знает наверняка, ведь не только английский купец годами скрывал правду. В США ежегодно из донорских яйцеклеток и эмбрионов рождается 5800 детей ^[40]. В Великобритании каждый год около 2500 человек заводят ребенка, взяв сперму донора ^[41].

Поговорим о каждой из вспомогательных репродуктивных технологий (далее ВРТ) с участием третьих лиц по порядку.

1. Донорская сперма

Ее берут пары, в которых бесплоден мужчина, а также одинокие женщины и лесбийские семьи.

Мужское бесплодие

ESHRE считает, что в 20–30 % случаев бесплоден мужчина (в 20–35 % – женщина, в 25–40 % – оба партнера, а в 10–20 % случаев – не ясно кто). Сперматозоиды могут «не работать» по миллиону причин: из-за инфекций, последствий облучения, болезней сосудов, гормонального дисбаланса. Точно скажет андролог, изучив спермограмму. У диагнозов странные для неподготовленного уха имена – олигоспермия (сперматозоидов мало), тератозооспермия (сперматозоиды неправильной формы), астенозооспермия (сперматозоиды медленные) или азооспермия (сперматозоидов нет совсем).

В начале 1990-х сперму начали реанимировать с помощью ИКСИ – метода, описанного во второй главе. Научились даже извлекать сперматозоиды хирургически. Помогало, впрочем, не всякой сперме. И стоило дорого. И сегодня взять донорскую сперму выходит сильно дешевле: одна тысяча долларов против тринадцати в США ^[42].

Психологи единодушны в утверждении: услышав предложение взять чужую сперму, не каждый мужчина подпрыгнет от радости, но почти каждый едва не выпрыгнет из окна. Не многие разглядят здесь свой шанс; процесс принятия решения будет долгим. Одни приведут донора-родственника. Другие, напротив, не захотят свидетелей.

Вот истории тех, кто не испугался.

Майкл, муж американской писательницы и журналистки Бетси Бойд, стал бесплодным после лучевой терапии, у него был рак толстой кишки ^[43]. Сделав четыре инсеминации и ЭКО без результата, пара задумывается о доноре. Вечерами они изучают профили на сайте криобанка. «У него сексуальный голос, я бы с ним переспала», – говорит Бетси. «Я бы и сам с ним переспал», – соглашается Майкл. Напряжение спадает. Выбирают номер 4282 – никто уже не хочет спать с голосом донора, оба привлечены ученой степенью и экзотическим этносом.

На сайте Adoptive Families врач-андролог Маргарет Вереб пишет про 28-летнего Стэна, у которого выявили преждевременную тестикулярную недостаточность, мужской эквивалент ранней менопаузы: «Одна из самых неприятных задач андролога – объяснять человеку, которому нет тридцати, что у него не будет детей» ^[44]. В итоге после долгих колебаний Стэн согласился на донорскую сперму. Он понял, что сможет полюбить ребенка, похожего на его жену.

Мужчины, когда доходит до стигм, куда стыдливее и молчаливее женщин. Вот одинокий голос человека – монолог, опубликованный в The Guardian под псевдонимом Renlau Outil ^[45]. ЭКО с донорской спермой паре оплатила страховка. Все, кто был в курсе, расстроились: друзья их пожалели, а мать автора, узнав о зачатии внука таким способом, заплакала. Автор вспомнил, как объяснял сыну, что тот не унаследовал ни его фигуру, ни цвет волос. И как волновался, что однажды сын скажет ему: «Ты мне не отец» (но он не сказал). «Главное, что нужно понять про ВРТ, – что это шаг навстречу родительству, а не само родительство», – так заканчивается письмо.

Отсутствие партнера

В трех американских фильмах, «Сделано в Америке» (1993) Ричарда Бенджамина, «Ой, мамочки» (2008) Майкла Маккаллерса и «Несносном Генри» (2011) Денниса Ли, главные героини – синглы, рожающие от спермы из банка. Три абсолютно разных типажа.

Сара Мэтьюз в исполнении Вупи Голдберг («Сделано в Америке») – эксцентричная, если не сказать чокнутая. В сиреневой тунике на желтом велосипеде она мчится сквозь поток сигналящих ей машин под знак «проезд запрещен» (метафора ее жизни). Ее магазин «Африканская королева» торгует пестрым ассортиментом под стать облику и поведению хозяйки.

Кейт Холбрук (Тина Фей) – карьеристка в «лодочках» и юбке-карандаше. Вот ее рассказ-визитка в самом начале фильма «Ой, мамочки»: «Я, самый молодой вице-президент компании, окажусь самой старородящей матерью. Что делать? Таков закон. Я сделала свой выбор: либо рожать, либо делать карьеру. Я не теряю надежды полюбить кого-нибудь и выйти замуж (хотя это опасная перспектива), но ребенка я хочу сейчас».

Патриция Херман (австралийская актриса Тони Коллетт) – третья вариация сингла из фильма «Несносный Генри». Жертва трудного детства и сопутствующего невроза, что, по мнению режиссера, сперва доводит до активизма, а потом и до банка донорской спермы.

Репродуктолог Елена Мартышкина говорит, что партнера нет у половины ее клиенток (и такая картина во всех больших городах мира). Иногда синглы просто позже меняют статус. «У меня была пациентка, которая забеременела и родила мальчика, взяв донорскую сперму. Год назад она написала мне, что вышла замуж и хочет прийти на ЭКО с мужем».

Одиночке проще договориться с собой и своей головой. Это самая рассудительная публика, как правило, без сложных по этому поводу переживаний. Они не ставят материнству подножек вроде «ребенку непременно нужен отец». Они готовы к временным трудностям. Не каждая обсудит с первым встречным, что ходила в банк донорской спермы, некоторые разыграют для родственников любовь без продолжения. Однако чем дальше, тем меньше секретов: женщины всё чаще говорят о донорах публично и без стеснения.

Сорокадвухлетняя австралийская художница Софи Харпер после рождения дочери Астрид выпустила подкаст, документальный сериал «Not by Accident» («Не по залету») о пути одиночки к материнству ^[46]. «На следующий день после своего 38-го дня рождения я позвонила в клинику, назначила встречу и сообщила, что хочу забеременеть, взяв донорскую сперму». У нее не было партнера, она понимала, что время уходит. «Мы не всегда в силах контролировать обстоятельства. Но иногда можем их выбирать, задавая судьбе курс. Не стоит принимать все как есть, если это тебя не устраивает», – размышляет Харпер, объясняя, что цель подкаста – подбодрить женщин, мечтающих о ребенке. И объяснить, что мир, состоящий из семей с разным количеством членов, интереснее.

Сорокачетырехлетняя австралийская певица Натали Имбрулья летом 2019 года родила сына. В инстаграме она написала ^[47], что хотела ребенка давно и это наконец стало возможным с помощью ЭКО и донора, имя которого она в этом посте не назовет, но не утаит от ребенка.

Сорокадвухлетняя София Куно возглавляет Femmis – организацию, объединяющую матерей-одиночек. «В первую очередь женщины сами не должны чувствовать себя неполноценными, – говорит София, – но я не виню тех, кому стыдно. В их стыде виновато общество». Семь лет назад Софии пришлось съездить в Данию для того, чтобы сделать искусственную инсеминацию, поскольку процедура в Швеции была нелегальной. «Ну да, мне было немного не по себе, но я преодолела это чувство. И теперь сразу рассказываю людям, что у меня ребенок от донора, чтобы больше вопросов не было».

В январе 2016-го в Швеции был принят закон, разрешающий одинокой женщине делать ЭКО с донорской спермой за государственный счет; такие же законы есть в Аргентине, Израиле и Испании.

СВИДЕТЕЛЬСТВО № 2

ИМЯ Коринна Бьорк

МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА Стокгольм, Швеция

ИСТОРИЯ Инсеминация, донорская сперма

ГДЕ ДЕЛАЛА ИНСЕМИНАЦИЮ Копенгаген, Дания

СТАЛА МАТЕРЬЮ В 39 лет

СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ Не замужем

ДОЧЬ Бетти

Когда я прошу телефон матери-одиночки, родившей от донора, мне дают номер Коринны. Ее дочь Бетти родилась незадолго до того, как в Швеции был принят закон о бесплатной репродуктивной помощи матерям-одиночкам.

«Шведки обычно не заводят детей раньше 36–37 лет. Мне было 37, я была одна, у меня не было парня. Тогда я решила, что когда мне исполнится 38, то поеду в Копенгаген», – рассказывает Коринна. В Копенгагене есть клиники с хорошей репутацией. «Я поехала в Stork, крупнейшую и старейшую. Сначала они работали с лесбийскими парами, теперь, подозреваю, их клиентура – преимущественно одинокие женщины. Все произошло очень быстро, никаких волнений и переживаний. Мне вообще повезло – я забеременела с первой попытки».

Никаких специальных пожеланий к выбору донора у Коринны не было. Она решила довериться судьбе и врачам. «Все доноры этой клиники были скандинавского типа. Все – здоровыми людьми. Я могла бы дни напролет выбирать кандидата, разузнать все о его образовании, посмотреть фотографии, послушать голос. Но я не верю в „кастинги“ такого рода. Ты никогда не знаешь, что получится в итоге. К тому же я чувствовала бы себя странно, выбирая ребенку качества, которые он, вероятно, унаследует: „О, этот парень любит музыку, а этот атлетического телосложения, что подходит мне больше? Я хочу меломана или спортсмена?“ Я погрязла бы в пучине ненужных размышлений. Поэтому я предпочла взять то, что дадут врачи. Знать рост, цвет волос и глаз мне было вполне достаточно».

«Я выбрала открытого донора, чтобы моя дочь могла узнать о нем что-то, когда вырастет. Я не хотела лишать ее этого права». Неанонимная сперма стоит немного дороже анонимной. Делаю предположение, что донор может отказаться встречаться и девочка расстроится. «Донор зачем-то согласился быть „открытым“, – говорит Коринна, – значит, он был готов к звонку. Будем верить, что он отвечал за свои слова».

Коринна планирует сказать дочери, что у нее есть мать, а отца нет. «Когда она начнет спрашивать, как появилась на свет, я объясню это так, как нужно объяснять детям Что я ездила в Копенгаген, чтобы купить семечко. Что врачи помогли его посадить, и вот из него появилась ты».

«Важно, чтобы ребенок понял, что донор – это не отец, – говорит Коринна, – я совершенно не собираюсь анонсировать ей „встречу с отцом“. У нее есть мама, бабушка с дедушкой, дядя и куча других родственников, а папы нет, и в этом нет ничего страшного. У каких-то детей нет дяди, а у нее есть. У кого-то нет бабушки с дедушкой. Семьи бывают разные, ее семья – вот такая».

Вся процедура, с консультацией гинеколога в Швеции, билетами в Копенгаген, покупкой спермы и инсеминацией, обошлась Коринне в десять тысяч шведских крон, то есть около тысячи евро. «Я смогла потянуть это самостоятельно. Если бы пришлось делать процедуру несколько раз, мне было бы дорого, я бы просила помощи». Путешествие заняло всего один день. «Я отнеслась к нему как к развлечению. Подружка согласилась съездить за компанию. Мы сели в поезд и поехали на юг, в Мальмё. Оттуда до Копенгагена на поезде всего полчаса. И вот мы добрались до клиники, мне сделали инсеминацию, мы еще погуляли по магазинам и уехали. Я была уверена, что не сработает с первого раза. Настраивалась, что придется ездить в Копенгаген часто. Обдумывала, у кого буду занимать деньги. Но мне повезло: через две недели анализ показал беременность. Я подумала: как же хорошо, что не нужно больше никуда ехать. Я знаю людей, которые за многократные попытки отдавали суммы, равные их годовым зарплатам. Знаю тех – а мы ведь говорим об одиночках, которых некому поддержать, – кто оказывался в финансовой яме и глубокой депрессии. И очень горжусь, что моя страна решила им помочь. Не просто проводить инсеминацию, но еще и делать ее бесплатно, за государственный счет. Все-таки ехать за границу за тем, что запрещено в твоей стране, неприятно».

Лесбийские семьи

В 2010 году вышла семейная мелодрама Лизы Холоденко «Детки в порядке»: искусственное оплодотворение наконец завлекло не только комедиографов. Ник (Аннетт Бенинг) и Джулс (Джулианна Мур) – женатая пара, две мамы двух детей, Джони (Миа Васиковска) и Лейзера (Джош Хатчерсон). Ник работает, Джулс домохозяйничает, вечерами они обсуждают дружбу Лейзера с соседским хулиганом Клэем и 18-летие Джони. Будничный ужин не совсем обычной американской семьи ни содержательно, ни эмоционально не отличается от миллионов других семейных ужинов, происходящих в то же время; все счастливые семьи похожи друг на друга, как утверждал бородатый русский писатель.

У пары будущих матерей есть две дороги: в клинику или на переговоры (чаще договариваются с геями, но бывает, что и с гетеросексуалами). Существуют сайты знакомств для потенциальных родителей, о них речь пойдет дальше.

Там, где гей-браки официальны, например в Великобритании, Швеции или в прогрессивных штатах, таких как Калифорния и Мэриленд, лесбийская семья равна в правах на страховку с гетеросексуальной. Инсеминации или ЭКО женщины получат бесплатно (важно обращаться в лицензированную клинику, чтобы признались родительские права обеих).

В странах же, где однополые союзы не регистрируют, вроде России, страховая помощь гомосексуалам почитается государством за абсурд. Зато в коммерческих клиниках банковская карта определяет наличие медицинской, поэтому лесбиянки покупают сперму наравне с остальными желающими.

СВИДЕТЕЛЬСТВО № 3

ИМЯ Вероника Холтсе, Эльма Якупович

МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА Стокгольм, Швеция

ИСТОРИЯ Инсеминация донорской спермой

ВОЗРАСТ МАТЕРИНСТВА 34 года

СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ Женаты

ДОЧЬ Амаль

Мы трижды меняем время, ребенок никак не хочет просыпаться. В конце концов встречаемся в кофейне у метро Gullmarsplan возле дома Вероники и Эльмы. Тридцатичетырехлетняя Вероника Холтсе держит на руках четырехмесячную Амаль.

«С моей женой Эльмой мы познакомились четыре года назад, – рассказывает Вероника, – шесть лет назад она приехала из Боснии. До нее я жила с мужчиной, рассталась. Более-менее готовой к деторождению я почувствовала себя после тридцати. Мы обсудили этот вопрос и выяснили, что обе хотим детей. Но Эльма не хотела вынашивать, к тому же она боится крови. Мне же, наоборот, было интересно выносить и родить».

Так Вероника и Эльма оказались в стокгольмской репродуктивной клинике. Вернее, в очереди: ожидание заняло полтора года. «В прошлом январе мы получили извещение. Пошли в больницу, поговорили с психологом и терапевтом. Психолог задавал вопросы о социальном статусе, семье, занятиях наших родителей. Больше всего он интересовался, собираемся ли мы сказать ребенку правду о зачатии. Потом мне ввели сперму. Весь процесс занял пять минут. Я забеременела с первого раза. Правда, на седьмой неделе случился выкидыш. Тогда нам предложили пропустить месяц и попробовать снова. И опять сработало. Родилась Амаль».

Донора подбирали по цвету волос и глаз Эльмы. Рассказываю Веронике, что в Москве все хотят детей от профессоров и кандидатов наук. «Мои друзья недавно узнали, что их донор – мясник, – смеется Вероника, – главное, чтобы человек был хороший. Образование не передается по наследству. Я больше верю в воспитание и среду, чем в генетику».

Если в соседней Дании есть варианты анонимного донорства, то все доноры Швеции открытые: имя генетического родителя будет сообщено ребенку по достижении 18 лет. «Когда я пришла на работу, многие люди, даже те, кто знал, что я живу с Эльмой, стали спрашивать меня „А кто отец?“. Я отвечала, что это не отец, а донор. Но люди ужасно любопытны. Следующий вопрос, конечно, был „А занимались ли вы сексом?“».

Вероника и Эльма официально женаты год. «В Швеции, чтобы получить репродуктивную помощь от государства, не обязательно регистрировать брак. Достаточно иметь партнера или партнершу. Но мы сделали это, чтобы проще было оформить документы детям. Большинство по-прежнему составлены только для гетеросексуальных пар, есть графы „муж“ и „жена“; поэтому, например, в нашей налоговой декларации указано, что Эльма – мой муж. За два дня до рождения Амаль я пошла в муниципалитет, Эльму записали как второго родителя. У нас с Эльмой равные права на дочь. Каждой выдали субсидии на ребенка, равное количество. Также поровну были разделены дни декрета. Сейчас я просидела дома шесть месяцев, начиная с августа будет сидеть Эльма».

Спрашиваю, с кем останется ребенок, если они разведутся. Российские суды чаще оставляет его с матерью, а кто здесь мать? Вероника смеется: «Биологическая мать не имеет приоритета, ни в одной бумаге не указано, кто именно рожал. Так что судьям будет непросто».

Шведским парам государство предоставляет шесть бесплатных попыток инсеминации. Дальше – за деньги. Каждая следующая попытка будет стоить десять тысяч шведских крон ^[48]. «Для таких, как я, беременеющих сразу, все легко, – говорит Вероника, – но для людей с бесплодием может выйти очень дорого».