– Я не хочу идти на этот прием. – Тамара Ящуков поежилась и поплотнее закуталась в расшитую золотыми цветами шаль. – Я вообще не собираюсь выходить из резиденции без охраны.
– Я дам тебе целый взвод! – президента взбесила новая причуда жены. У него такие неприятности, а тут эта курица выкобенивается! – Они тебя на руках в зал внесут!
– И останутся у выхода. – выразительные глаза бывшей актрисы расширились и потемнели. – Охрана не заходит на такие приемы!
– Да что ты выдумала? – Виктор Ящуков с трудом сдерживал ярость. – Кому ты нужна?
– За мной следят. – президент аж передернулся от злости. – Я чувствую это. Чей-то взгляд… такой злой… Я боюсь ходить по улице даже с охраной. Мне кажется, вот-вот откуда-то сверху раздастся выстрел, и пуля ужалит висок. – она картинно пошатнулась и жестом отчаяния прикрыла лицо руками.
Не надо было ей уходить со сцены, с тоской подумал президент. Столько лет прошло, а она продолжает играть драматические роли. И кто бы знал, как надоел ему этот театр одного зрителя! К сожалению, развестись или хотя бы жить отдельно он не мог. Враги только и ждут, когда он оскандалится. В газетах постоянно появлялись фотографии очередных любовниц президента, но к его походам налево народ относился снисходительно и даже с некоторой гордостью – 64 года мужику, а как силен! А вот истерики брошенной жены могут сильно повредить его репутации. Тамара многое может рассказать, если захочет отомстить. Жаль, что ее нельзя тихо, без огласки, убрать…
Он сам испугался своих мыслей. Тамара еще что-то говорила, но он уже не слушал. Перед глазами снова возникло посиневшее, опухшее лицо красавицы Галины, ее вывалившийся язык и черная, похожая на змею лента, обвившая шею. Прокурор Федченко подключил к делу об ее убийстве самых лучших сотрудников, но никаких концов они не нашли. К делу привлекли и проверенных сотрудников спецслужб, но и это не помогло. Прокурор все больше убеждался, что убийство девушки – подстава конкурентов, ожидавших, что дело получит огласку в прессе.
Президент в ужасе ждал, что вот-вот об убитой девушке начнут писать местные газеты. Сначала появятся небольшие заметки: куда исчезла новая пассия Ящукова, юная Галина Нетребко? И с желтых листков на него будет смотреть улыбающаяся Галинка, навсегда оставшаяся молодой. Понемногу статьи станут больше и жестче, в них появятся интервью с матерью девушки, где она на всю страну начнет рыдать: этот зверь что-то сделал с ее доченькой, материнское сердце не обманешь! Потом статьи станут огромными, с выносом на первую полосу, и журналисты будут прямым текстом утверждать – Ящуков убил свою любовницу, задушил, как Отелло Дездемону. Не исключено, что в газетах появятся и фотографии убитой девушки – наверняка у убийц они есть. Но… Прошла почти неделя, а журналисты как воды в рот набрали. Чего ждут люди, зверски убившие его Галинку?
– Ты пойдешь на прием! – уловив обрывки пламенной речи жены, рявкнул он. – Нечего меня перед народом позорить!
– Ты хочешь моей погибели? – обреченно спросила Тамара. – Ну что же, она будет на твоей совести.
С видом королевы, приговоренной к смертной казни и не желающей опускаться до мольбы к простолюдинам, она повернулась и, вскинув голову, пошла на свою половину дома. Президент с досадой посмотрел ей вслед, и снова погрузился в невеселые мысли.
Прием в честь дня независимости их маленького, но гордого государства, должен быть грандиозным. Приглашены все послы дружественных держав, журналисты крупных зарубежных газет, телевидение… Предусмотрена трансляция в прямом эфире, причем не только на его страну, но и на главный российский канал. Но вдруг именно на этом приеме враги приготовили ему сюрприз – вопросы о погибшей девушке? Замять скандал не удастся. Надо быть готовым ко всему. А тут еще истерика Тамары…
Но какое-то время все шло гладко. Тамара оделась, словно невеста, в пышное белоснежное платье, а ее лицо по-прежнему выражало скорбь, но Ящуков давно не обращал внимания на ее причуды. Погруженный в прежние тревожные мысли, он прибыл на прием, под руку с элегантной Тамарой прошел по залу, пожал руки послам и вышел на небольшую сцену, чтобы произнести приветственную речь. Защелкали вспышки фотокамер, оператор Первого канала направил на него объектив.
Он бодро начала говорить, но в середине речи по привычке поискал глазами жену, но не нашел, от чего стал нервничать и сбиваться. Вот когда он пожалел, что никогда не читал речи по листочку, полагался на свою безупречную память. Но тут она подвела. Куда делась Тамара? Может, она вышла из зала, чтобы дать интервью журналистам враждебных ему газет? Что она им наговорит?
Кое-как закончив приветствие, он спустился с трибуны и быстро прошел по залу, но белоснежного платья не увидел. С озабоченным видом вышел в коридор, небрежно кивнул встревоженной охране, дошел до дамской комнаты и на минуту замер. Туда входить неудобно, что подумают журналисты… Ладно, надо приказать охране найти Тамару, немедленно. В этот момент к нему подошел молодой охранник и робко протянул сложенную записку:
– От вашей жены.
Президент с досадой развернул записку. Так он и знал! Очередная истерика.
«Витя, я поняла, что ты мечтаешь от меня избавиться. Ты изменял мне всегда, но я это терпела. Но не думай, что ты сможешь выбросить меня, словно использованную салфетку. Ты пожалеешь, что решил меня бросить!»
Ящуков с трудом перевел дыхание. Нет, так дело не пойдет. С Тамарой надо что-то решать, ее истерики перешли все разумные границы. От нее пора избавляться, но… Если бы точно знать, кто из его людей ему предан, кто не продаст его за понюшку табаку! Он вспомнил про майора Гончаренко из спецслужбы. Наверняка такое же продажное дерьмо, как все вокруг, но в случае успешной поимки убийцы президент пообещал ему пост министра МВД. Вряд ли конкуренты догадаются перекупить майора. Да, пожалуй, на него можно рассчитывать.
Ящуков заперся в комнатке с двумя нулями и позвонил майору:
– Степан Петрович? Срочно проследите за моей супругой! Она незаметно ушла с приема, похоже, даже охрану с собой не взяла. Надо выяснить, куда она пошла.
Поговорив с майором, он прошелся по коридору, покружился по залу и слегка успокоился. За взбрыкнувшей супругой проследят, не дадут ей наделать глупостей. Никаких неприятных сюрпризов не было, а теперь уже и не будет – телевизионщики уехали. Можно расслабиться, выпить текилы с лимоном.
Он бросил щепотку соли на тыльную сторону ладони между большим и указательным пальцами, с наслаждением слизал ее и залпом выпил обжигающую жидкость. Вспышки снова защелкали, но Ящукова они не волновали – пусть народ видит, что президент знает толк в напитках! Еще раз прошелся по залу, поговорил с немецким послом, потом с английским консулом, и с облегчением подумал, что можно и уезжать. Пусть журналисты веселятся без него. В этот момент зазвенел его мобильный, и на сенсорном дисплее высветился номер майора Гончаренко.
– Да? – севшим голосом спросил президент, уже понимая, что случилось ЧП. – Что произошло?
– Ваша жена убита. – резко, как на плацу, отчеканил майор. – Убийца задержан. Я бы попросил вас прибыть в резиденцию, но перед входом отпустить охрану. Здесь и так много наших людей, а лишняя огласка вам, полагаю, ни к чему.
До замка Ящуков доехал буквально на автопилоте. У входа стоял весь караул, обычно охранявший резиденцию изнутри, и все с недоумением смотрели на президента. Он отпустил охрану и вошел в подозрительно опустевшее помещение. Степан Гончаренко ждал его в холле.
– Разрешите доложить! – от усердия майор вытянулся во фронт и аж прищелкнул каблуками. – Убийца уже допрошен. И такие вещи выясняются… – он интимно понизил голос и подошел почти вплотную к президенту. – Что просто такого быть не может, потому что не может быть никогда. Но если это не ошибка… Если это правда… Так это ж оружие новое! Даже лучше!
– Какое оружие, что вы городите! – но изобразить праведное возмущение у него не получилось. Он сам почувствовал, как жалко дрожит и прерывается голос. – Что с моей женой, кто ее убил?
– Да вы не нервничайте так, пройдите и посмотрите! – тон майора стал совсем фамильярным. – Сами все поймете.
На подкашивающихся ногах президент пересек холл, повернул налево по коридорчику и зашел в небольшую комнатку для прислуги. Она была полна народу.
– А вот, вы знакомы. – майор протянул руку, показывая на кресло у окна. Президент уставился туда, и пол плавно ушел у него из под ног. Майор все еще ликовал, но Ящуков этого уже не слышал. Один из подбежавших службистов поднял руку упавшего навзничь мужчины и с сожалением покачал головой:
– Кажется, еще жив. Но вряд ли оклемается.
Алена шла по городу, крепко сжав руку Михаила, и с опаской оглядывалась по сторонам. Светило вечернее осеннее солнце, окрашивающее старые деревянные дома в яркие краски и превращавшее их в сказочные избушки, и даже красные кирпичные дома в солнечных лучах смотрелись нарядными, как подружки невесты. Тем не менее, у Алены временами перехватывало дыхание от непонятной тревоги.
Она плотнее запахнула теплый плащ с меховой подкладкой, и попыталась понять, что так напрягало ее во время прогулки, пока до нее не дошло – всю дорогу она слышала приглушенный собачий вой. Она не могла толком понять, откуда он доносится – то ли из-за высоких деревянных заборов, то ли из окон многоэтажек – но он не стихал вот уже полчаса, хотя Алена со спутником прошла уже много кварталов. Казалось, все собаки города справляют свои звериные поминки. Но по кому?
– Давай вернемся, – не выдержала она, когда они подошли к каменным ступенькам, ведущим на набережную. – Мне холодно.
Михаил с удивлением взглянул на нее, но спорить не стал. В самом деле, в этом городе было намного холоднее, чем в Москве. Видимо, климат сильно портила река Пенка, пересекающая Новореченск ровно посередине. Река была широкая и полноводная, но какая-то темная и словно неживая. Узкая гранитная набережная и вчера днем, и сегодня была пуста, на деревянных скамейках возле воды никто не сидел, и это сильно удивляло Алену. Вдобавок, от воды даже днем поднимался сероватый туман, и постоянно дул влажный, какой-то пронизывающий ветер.
Он развернулись и быстро пошли обратно, к медцентру «Восставший Феникс». Алена старалась не слышать несмолкающий протяжный вой, но он словно впивался в мозг, не давая покоя.
– Миша, ты слышишь? – не выдержала она, еще больше ускоряя шаг. – Собаки воют?
Жених лишь с недоумением взглянул на нее и пожал плечами.
– Они не должны все время выть! – не унималась она. – Только если рядом покойник. Но не могут же во всех домах быть мертвецы!
– Ты такой спец по собакам?
– В моем Дубровске собаки были у всех соседей. – обиделась Алена. – У мамы тоже когда-то была, но умерла, когда я еще не родилась. Но я с соседскими псами дружила. Вот так они выли, когда в соседней квартире баба Маша померла. Она одинокая была, никто и не хватился сразу. Не видно ее было пару дней, а наши бабки и не прочухались. Лишь на третий день обратили внимание, что собаки окрестных домов выть стали. Вот так же протяжно, жалобно…
– Думаешь, в городе массовый мор? – заинтересовался наконец Михаил.
– Не знаю – передернулась Алена. – Но все равно сильно не по себе. Еще и этот туман…
Туман в самом деле преследовал их по пятам, словно играя в догонялки. Они еще ускорили шаг, но сероватая дымка уже расстилалась вокруг, укутала их, словно ватным сырым одеялом, заглушила шаги по асфальту. Алена покрепче вцепилась в локоть спутника, и потащила его за собой – скорее, скорее дойти до клиники! Михаил тоже почти бежал, и через пару минут они уже стояли перед входом в трехэтажный медцентр с огромными стеклянными окнами и декоративными балкончиками. Миновав пост охраны, быстро поднялись наверх, в палату, больше напоминавшую двуместный номер дорогой гостиницы. Внутри «Восставшего Феникса» вообще царила обстановка роскошного отеля с коврами и пальмами.
В палате Михаила половину стены занимал плазменный телевизор, а для Алены поставили раздвижное кресло, чуть ли не более удобное, чем кровать.
Раздевшись практически полностью, они попытались было вдвоем устроиться на этом кресле, но в дверь уверенно постучали, и в палату вошла завотделением Лидия. Она с самого начала сильно смущала Алену.
На вид Лидии было лет тридцать, но яркие синие глаза под крашенными белыми локонами смотрели с таким презрительным прищуром, словно ей давно перевалило за полтинник, и все в своей жизни она уже повидала. Это узкое породистое лицо с ледяным взглядом больше подошло бы Снежной королеве, прожившей целые века в одиночестве и безмолвии. Впрочем, чужими манерами Алена обычно не интересовалась. Но этот цепкий, хозяйский взгляд, которым блондинка окинула Михаила при первой встрече… Алена буквально почувствовала, как напрягся ее спутник от этого взгляда, как невольно втянул живот и выпятил грудь. И тут же внесла красотку-заведующую в короткий список своих личных врагов. К тому же оказалось, что белокурая бестия состояла в законном браке с главврачом центра Борисом Петровичем Тихоновым, и оттого Алена почему-то обозлилась на нее еще сильнее.
Прошло три дня с начала лечения, и Алена не могла отметить – свое дело Лидия знала отлично. Как ни странно, в их отделении не было ни одной медсестры, только мужчины-врачи и санитары. На других этажах медсестрички были, они забегали в столовую центра, в гардероб, но никогда не поднимались на третий этаж. Здесь из всего женского персонала была лишь Лидия. И она лично делала пациентам уколы, причем, рука у нее была безусловно легкой.
Теперь врагиня быстро вошла в палату, и, не обращая внимания на вспыхнувшего полуголого Михаила, сказала куда-то в пространство:
– Сегодня основные процедуры мы проделаем чуть раньше. Одевайтесь.
– А в чем дело? – Алена решила повыступать. – Вы решили нарушить график, так хоть бы не вламывались без стука!
– Я стучала. – Лидия гордо вскинула голову, красиво тряхнув длинными локонами. – Вы просто были слишком заняты, и не услышали!
– Да, мы были заняты! – пошла вразнос Алена. – И вы могли извиниться и выйти из комнаты! Почему мы должны одеваться при вас?
Михаил что-то заворчал из под ее руки, а Лидия вдруг мягко спросила:
– Миша, я вас смущаю? Мне выйти?
От возмущения Алена резко вскочила на ноги:
– Что вы себе позволяете!
О проекте
О подписке