Глава 4

ЕВА

Ванька ушел, таща на поводке подскакивающего, словно на пружинах пса. Я проводила взглядом расстроенного сына. Ну почему мой сын снова страдает из – за противного наглеца томящегося в подвале? Он даже в таком незавидном положении, умудряется портить нам жизнь.

Я подошла к допотопному телефону, место которому давно на помойке и набрала номер матери.

– Чего тебе? – как всегда: ни здрасти, ни как там мой внук? Сразу в лоб.

– Мам, мне бы это…– заискивающе пропищала я, проклиная себя мысленно на все лады, за идиотский просящий тон.

– Ты всегда звонишь только когда что – то от меня хочешь,– сварливо рыкнула в трубку любящая мамуля. – Что на этот раз?

Мне стало очень обидно. Мамины слова не отвечают действительности. Я никогда и ничего у нее не просила. Ушла из дома в восемнадцать лет, и с тех пор трепыхаюсь в житейском болоте, абсолютно самостоятельно набивая себе всевозможные шишки.

– Мам, можно Ванька у тебя дня три поживет?– набравшись смелости, на одном дыхании выпалила я. – очень надо.

– Надо ей. Ты когда мальчишку не понятно от кого приживала, думала, что на всю жизнь хомут вешаешь на свою ослиную шею? – завела мама любимую песню. Бедный мой сыночек, я сама его пихаю в клетку к голодному тигру на целых три дня, которые в компании Виолетты Тихоновны покажутся ему вечностью.

– Мам, ну зачем ты? – в горле снова встал противный колючий ком. Обида завихрилась в душе, как ядовитый плющ. Мама никогда не помогала мне с Ваняткой, даже из роддома меня встречала Галька с охапкой каких то покалеченный, чахлых астр и пакетом, забитым до отказа деликатесами, для врачей, купленных ею на последние деньги. И спала со мной по очереди Галка. Мы с ней были похожи на двух выживших в мясорубке бойцов. Ванюшка был очень ьеспокойным. И я очень давно хотела ввысказать матери свои обиды, но трусливо прятала голову в песок. Потому что, боюсь мамусю до одури.

– Ну, хорошо. Привози спиногрыза,– милостиво прервала мама поток моих горьких размышлений, – но учти, кормить пайана не на что. Так что денег привези.

Я вспомнила всегда забитый до отказа Виолетин холодильник и хрюкнула от обиды. Мама всегда считала, что для детей важна умеренность во всем. И растила меня по этому принципу. Она смаковала красную икру, а я давилась отвратительной манной кашей. И до восемнадцати лет считала, что деликатесы мне вредны. Вот наивная.

– А ты не можешь за ним заехать? – совсем уж обнаглела я. Ну а что, не могу я оставить свой пост. Мало ли, что этому избалованному мерзавцу Вольскому взбредет в голову.

– За такси заплатишь,– буркнула мамуся и отключилась. Ну, конечно. Она приедет на самом дорогом извозчике. В этом я даже не сомневалась.

Конечно заплачу, куда же я денусь. Я взлохнула и усттавилась в посудный шкаф. Боже, какая я дура. Ну зачем решила угодить мерзкому хаму. Ну почему я всегда делаю глупости. Он разбил мою тарелку от праздничного сервиза. И издевался надо мной. А я даже ответить не могла ничего. Таращилась как дура на … На… Ну в общем, сейчас я чувствую себя так, словно меня противоестественно попользовали. Да еще плату с меня вязли за это. И то что я видела меня невообразимо поразило, даже при условии, что в дурацком подвале было очень даже не жарко. Чертов мажор, чтоб его розорвало. Но, красив, как бог. Права Галка, ох права. У меня уже крышу срывает от монашеской жизни. Тьфу ты черт, нашла о чем думать. Лицо снова запылало, так словно с него заживо собрали кожу. Я на автомате перемыла посуду, скопившуюся с утра в раковине, чтобы не сойти с ума от ожидания. Галька должна бы уже явиться с новостями. Думаю трех дней нам хватит, чтобы или получить деньги, или навсегда лишиться даже того, что имеем. Даст бог все хорошо будет, и Ванюшка наконец сможет жить, как заслуживает. Плохие мысли я упорно гнала из своей дурной головы.

– Мам, смотри что я нашел! – радостный Ванюшкин голосок, позвучавший совсем рядом, заставил меня вздрогнуть. Симпатичная чашка с кисками, выпала из моих рук и с громким звоном разлетелась по полу. Я так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как вернулся мой сын. Эдак я скоро совсем без посуды останусь. Слезы брызнули из глаз. Чашка была моей лббимой. И хоть и говорят, что посуда бьется на счастье, у меня почему – то было дурное предчувствие.

– Ну, не плачь, мам. Мы теперь тебе сто таких чашек купим. Смотри, Бобчинский раскопал что, возле ворот.

Мальчик сунул мне под нос измазанную грязью ладошку. Я уставилась на предмет в его руке и едва не заорала от ужаса.

– Где ты это взял? – обмирая от страха спросила я, рассматривая дорогое портмоне из кожи питона, вывазюканое в глине.– Я же тебе сто раз говорила, не поднимай ничего на улице.

– Ма, ну не начинай,– поморщился Ванятка. – Позвоним дядьке – растеряше, он нам может вознагаждение даст. Там денег полно, кредитки, карты банковские. Конечно даст вознаграждение. Может даже не плейстейшен хватит.

– И еще поддаст,– вздохнула я, глядя на радующегося ребенка. И как нас угораздило? Хорошо Ванюшка нашел «лопатник», фу ты господи, отколько только словечко то такое у меня выплыло. Точно, организм готовится к уголовному будущему. Будем мы сидеть с Подвигалкиной на нарах, сплевывать под ноги, и вспоминать, как погорели на такой мелочи. Слава богу мне удалось воспитать сына правильно. Он не вытащил пачку денег и не присвоил их себе. А честно хочет вернуть свою находку ротозею. Вот только проблема в том, что телефон Вольского мы с Галкой вандальски уничтожили, чтобы нас не смогли по нему отследить. Ну ла, мы же пересмотрели миллион фильмов про похищения людей, прежде чем стырить с парковки наглого миллиардерского сынка.

– Мам, ты меня слышишь вообще? – Ванька дотронулся до моей руки, пытаясь привлечь к себе внимание.

– Вань, давай я сама позвоню,– устало сказала я. Теперь придется что – то придумывать. Потому что если Ванюшка сам начнет звонить по номеру на визитках, найденных в портмоне и не дозвонится, он понесет находку в полицию, я знаю своего сына. И это будет наш с Подвигалкиной крах. Или как говорит сынуля «Это фиаско, братан».

Галька явилась только спустя три часа, за которые я едва не тронулась разумом. За это время я испекла курицу, и нажарила картошки и нарезала два салата. В общем, развлекалась как могла, лишь бы унять нервную дрожь.

Подвигалкина ввалилась в кухню, как раз когда я вынимала из духовки уродские овсяные печенья – верх моего кулинарного мастерства. И судя взлохмаченной, бешенно вращающей глазами личине Галки я поняла – что фиаско все же нас настигло, при чем в самой поганой его форме. .

– Ты позвонила Олегу Евеньевичу? – осторожно спросила я, глядя, как Галюня жадно хлебает ледяной морс, прямо из графина.

– Телевизор включи,– наконец прохрипела она, когда на дне графина не осталось и капли напитка.

Я белкой метнулась за пультом, нажала кнопку и замерла на месте, не в силах отвести глаз от мерцающего экрана.

– Скажи, мы хорошо выглядим? – хмыкнула Подвигалкина, пока я смотрела кадры с камер видеонаблюдения. Я промолчала. На меня вдруг навалилась такая усталость, что все прилличные слова испарились из моей идиотской головушки.

На экране две темные фигуры, волоком перли обездвиженного Вольского, и выглядели при этом довольно жалко. В следующем блоке я увидела, как Галка спотыкаясь, гонит несчастного мажора, размахивая винтовкой, как чингачгук тамагавком. Боже, мы даже как киднепперы ничтожество.

– Известный светский лев, наследник империи развлечений был сегодня похищен прямо из дома. Судя по кадрам с камер видеонаблюдения его ждали двое преступников. Похищение было организовано профессионально,– вещала из телевизора хорошенькая дикторша. – Час назад пхитители связались с родными Руслана Вольского и выставили свои требования. В целях ....

Дальше я не слушала. Все шло не по плану. Совсем даже не по плану.

– Слыхала, мы профессионалы,– нервно заржала Галка. И я поняла, ей страшно до ужаса.

РУСЛАН

Я потерял счет времени. Эти поганки отобрали у меня все: одежду, телефон, свободу. Хорошо хоть чувство собственного достоинства осталось при мне. Я завернулся в уродское одеяло и свалился на кровать, провалившись в растянутую панцирную сетку почти до самого пола, как в гамак. Холод в этом подземелье стоял просто могильный. Я диранул ногтем по стене, рисуя зарубку. Буду потом, как Робинзон Крузо ориентироваться. Ну да, тупая затея, я же не понимаю, когда день сменяется ночью. Полный беспросвет. Стена поддалась слишком легко, я попробовал расковырять уже накерненую царампину. Ну точно, стена земляная, а это означает…

– Эй, ты живой там? – от неожиданности я вздрогнул, и попытался выскочить из дурацкого сетчатого гамака.

Я вредно промолчал, слушая шебуршение сверху.

– Галь, давай не пойдем? Молчит, значит все хорошо у него,– хныкнула мартышка. Я узнал ее по голосу.– Он там без трусов.

– Ты какого черта мое имя спалила, Чита? – недовольно откликнулась женщина – викинг. Это именно она меня сковала. И ее я ненавижу больше чем припадочную обезьянку. У той хоть иногда бывают проблески сознания. Не то, что у этой кобылы, которая смогла завалить тренировнного мужика, вырубив его одним ударом.

– Почему Чита? – пискнула блаженная.

– Потому что у Тарзана была подружка – обезьяна Чита,– весело гоготнула Галя. Имечко, как у бабки с рынка, а поди ж ты. Похитительница.– Идем уже, ничего нового ты там не увидишь. Тарзан тоже голым бегал.

Я не выдержал и засмеялся. Надо же, фантазия у дамочек.

– Ты там не очень то веселись,– грубо окликнула меня мерзавка, – мы сейчас вернемся.

Дверь тихо хлопнула. Интересно, куда понесло этих двух идиоток? Я задумался. Девки, судя по всему, работают не одни. В противном случае они или совсем отбитые, или слишком везучие. Дом, в котором я купил квартиру, натыкан камерами слежения. Ну не могли они не проколоться. Все равно засветились. А это значит, что меня найдут быстро. Чита, что – то мямлила про выкуп. Отец не станет скупиться, выкупит меня. Слишком уж он дорожит своей репутацией. А кто будет иметь дело с мужиком, который не заплатил за вызволение своего единственного сына? Никто же не знает наших отношений. Фасад нашей семьи выглядит вполне себе цивильно.

Дверь снова скрипнула. Я сорвал с себя одеяло, и принял как можно более расслабленную позу, покзывая себя во всей красе, так сказать. Кожа тут же пошла мурашками от влажного подвального холода.

– Ой,– пискнула мартышка, тащащая на подносе гнутую алюминиевую миску, накрытую кастрюлбной крышкой. – Галь, я пойду. Можно?

Девка, пряча глаза грохнула об пол поднос, и ломанулась к лестнице, словно за ней черти гнались.

– Стоять, – рявкнула Галя,– а ты срам прикрой. Не видишь что ли, что моя подельница стесняется? Я одеяло зачем тебе дала?

– Вы преступницы, или институтки?– поморщился я, едва сдерживая рвущийся из горла смех.– Вы же должны быть хладнокровными и безжалостными.

– Не твое дело,– хрюкнула Галина из под резиновой маски.– Слушай, не доводи до греха, а? Я ж по хорошему хотела.

Эта дрянь сунула руку в карман и двинула в мою сторону. Аж интересно стало, что она там придумала. Я напрягся. Слишком уж решительно настроена была дамочка.

– Галь, не надо,– вякнула Чита, но кто бы ее слушал. Девчонка дернулась в нашу сторону, но споткнулась о поднос. Крышка с грохотом слетела с гнутой миски, что ее остановило, на мою беду. По камере поплыл умопомрачительный аромат мяса и овощей, отвлекший меня от надвигающейся фурии. Потому я и просмотрел, что держит эта дрянь в своей поганой ручонке.

– Не лезь,– голос женщины – палача, прилушеннй маской не сулил ничего хорошего. Я подобрался, готовясь дать отпор. Что мне, кстати, далось с трудом. Каким бы подонком я не был, женщин я никогда не бил.– А ты не заставляй применять к тебе силу.

Интересно, откуда в ней столько силы. Фигурка то тщедушная, может чуть более оформленная, чем у обезьяны. Но тоже не гераклическая. Противная баба сделала молниеносный выпад в мою сторону. Я не успел среагировать, с силой обвалился в продаленное ложе. Представив, как я выгляжу, сложенный пополам, голый с торчащими кверху ногами, а задницей достающий почти до самого земляного пола, я зарычал от злости. Затрепыхался пытаясь вырваться из дурацкого плена проржавевшей панцирной сетки. Галя, вопя как бегемот в брачный период, схватила меня за щиклоткт и что – то натянула на ноги.Оооооо нет, ну вот, теперь у меня отобрали и чувство собственного достоинства, последнее, что оставалось. Мерзавка вытянула меня из провала кровати словно репку, и молниеносно дернула вверх отвратительную кружевную тряпку.Я изловчился, и содрал с этой дряни резиновую маску. Под личиной зомби скрывалась оказывается молодая дама, слишком носатая и скуластая. Терпеть не могу таких колхозниц.

– Красавец,– недовольно констатировала дрянь. –Ну что, насмотрелся? Вижу, что не нравлюсь. Но ты с этим иподохнешь. И попробуй только сними трусишки. Я тогда в следующий раз тебя наряжу в боди, наделаю снимков и в сеть выкину. Мне терять то нечего уже. А вот ты можешь начинать бояться за свою снобскую, богатенькую жопу.

– Я тебя убью,– прорычал я, проведя пальцем по горлу.– Выверну на изнанку, мразь.

Трусы кололи нещадно. Размер мне явно не подходил. Адские кружева врезались в кожу. Словно специально выбрали бельишко, чтобы доставить мне как можно больше страданий. Но Галина явно была удовлетворена моим позором.

– Вы поешьте, Руслан Олегович,– мартышка вышла из тени, неся перед собой головокружительно – пахнущее блюдо.

– Сама жри свою бурду,– прохрипел я. Я уже слышал этот голос. Просяще – умоляющий. Совсем недавно. Но где? Где, черт ее побери. – И миска подходящая. Как раз для таких поганых сук, как вы. Тебе Галюня, вообще надо в хлеву жрать. Ты же лошадь, а скорее кобыла страшная. А ты дура,– посмотрел я на испуганную Читу. Ну, по крайней мере ручонки у бабы дрожали, значит она совсем не хладнокровна. – Тебя эта дура на дно тянет. Уж поверь, я когда отсюда выберусь, я вас уничтожу.

– Кстати, об этом мы и хотели спросить,– спокойно спросила Галина,– как у вас дела в семье?

– Тебе то какое до этого дело?– ощерился я.

– Видите ли, Руслан,– нахалка оскалила лошадиные зубы,– я звонила вашему папеньке. Но некая Альбина сказала, что ему похрену, что с тобой станет. Смекаешь?

Я застонал. Твою мать, ну конечно. Теперь я точно сгнию в этой поганой дыре.

– Пошла в жопу,– прорычал я, давая понять, что разговаривать сегодня больше не намерен.