– Зягура, не смогу я на тебе жениться, – вздохнул Семён. – Мне и самому сейчас есть нечего, а теперь ещё и тебя кормить придётся.

– О, пусть моего господина это не волнует! – с жаром откликнулась Зягура. – Я могу прокормиться сама и смогу прокормить мужа, каким бы неурожайным не выдался год.

Они вышли из электрички, прошли по мокрому от дождя перрону и нырнули в метро. В электрическом свете среди цивильно одетых граждан Зягура смотрелась бомжом, затесавшимся на светскую вечеринку. Пассажиры с удивлением пялились на её босые ноги и торчащие из-под растянутого свитера листья папоротника. А Зягура встречала эти бесцеремонные взгляды с королевским достоинством, светилась от гордости и продолжала нести ахинею:

– Ещё у тебя будет право первой ночи. Самые красивые девушки почтут за честь потерять девственность на твоей пальмовой подстилке.

– Зягура, ты помолчала бы, пока мы не доехали, а? – не выдержал Семён, поймав на себе возмущённый взгляд дамы в синем костюме.

– Как будет угодно моему повелителю, – поклонилась Зягура и заткнулась в почтительном молчании.

Молчала она недолго. Как только они выбрались на поверхность и двинулись по опустевшим улицам в сторону дома, Зягура завела старую песню:

– Все-все в Зулумбии будет принадлежать тебе. Все-все до последнего камня на дороге. Каждый дикий слон, каждый попугай и каждая лиана будут иметь метку с твоим высочайшем именем. И ни один зулумбийский цветок не будет сорван без твоего разрешения!

Семён, оставшись в одной футболке, зябко ёжился и пытался отогреть руки в карманах джинсов. В кроссовках хлюпало, и промокшие до колен штанины противно облепили ноги. А Зягура бодро шлёпала босиком по лужам и, казалось, не чувствовала ни холода, ни усталости.

– А у вас в Зулумбии тепло? – невпопад спросил он.

– У нас вечное лето! Урожай созревает четыре раза в году, и не бывает зимы. Круглый год цветут деревья, и птицы не покидают гнёзд… О-о-ой!..

Семёна аж в жар бросило. Зягура исчезла, как сквозь землю провалилась.

– Эй! Зягура! Ты где?

– Здесь, мой господин! – отозвалась она откуда-то снизу. – Я попала в ловушку для шакалов и не могу выбраться. Будь осторожен. Она у тебя под ногами.

«Ага, в люк провалилась», – догадался Семён. Он присмотрелся, увидел чёрную дыру открытого люка, опустился возле неё на колени и заглянул внутрь. Темно, хоть глаз вырви.

– Зягура, там на стенках должны быть скобы. Цепляйся за них и вылезай.

– Я не знаю, что такое скобы, – скорбно отозвалась Зягура. – У нас в Зулумбии очень просто устроены ловушки – яма и всё.

– Ну, это такие железные ступеньки. Пощупай стены. Нашла?

– Я не знаю, что такое ступеньки, – голос Зягуры дрогнул. – У нас в Зулумбии нет ступенек.

– Гос-с-споди! Да что у вас там вообще есть? – возмущённо зашипел Семён, нашаривая ногой верхнюю опору.

– Всё остальное есть, мой господин! – с готовностью отозвалась Зягура. – Есть копья с железными наконечниками и оперённые стрелы. Есть топоры, чтобы затачивать острые колья, и ножи, чтобы снимать с добычи шкуру…

«Достану её и убью!» – мрачно думал Семён, погружаясь под нескончаемый лепет в зловонный канализационный колодец.

Когда они наконец-то добрались до дому, Семён, негнущимися от холода пальцами нашарил в кармане ключи, открыл дверь, стянул с себя мокрую одежду, плюхнулся на кровать и мгновенно заснул.

Снилась ему прекрасная южная страна с красными закатами, стада неторопливых слонов и изогнутые тени тропических деревьев. Полуобнажённые чернокожие люди в разноцветных бусах расступались перед ним с поклонами и протягивали корзины с едой. Четверо мускулистых охотников в узких набедренных повязках волокли привязанную к копью за длинные ноги антилопу, и её рога чертили на песке две бесконечные, как рельсы, параллельные линии. Охотники положили добычу у ног Семёна, отошли на два шага назад и почтительно замерли. Мёртвая антилопа, неловко запрокинув голову, смотрела на него покорными синими глазами. Семён снял с пояса кривой нож, ухватил его поудобнее за костяную ручку, размахнулся и вонзил остриё в упругую ляжку. Антилопа неожиданно дёрнулась и забилась на земле в истошном женском визге.

Семён вскочил в холодном поту. В комнату вползал рассвет. На коврике возле кровати сладко похрапывала свернувшаяся калачиком Зягура. Семёну стало стыдно. Поступил, как белый плантатор – уснул на кровати, а девчонку на полу бросил. Стараясь не шуметь, он встал, разложил кресло, достал из шкафа запасное одеяло и легонько потряс Зягуру за плечо.

– Слышь, Зяма, ложись на кресло. Я тебе постелил.

Зягура послушно перебралась на расстеленную постель и завернулась в одеяло, как в кокон, только макушка осталась снаружи торчать. А Семён смотрел, как светлеет за окном, и чувствовал, как его охватывает давно забытое и сладкое чувство игры. Когда он в компании таких же горластых и исцарапанных пацанов мог с лёгкостью превратиться в пирата, рыцаря, индейца или красной армии солдата, вжиться в образ и поверить в него настолько, что собственное имя, выкрикнутое мамой из окна пятиэтажки, казалось чужим. Всё это было словно в другой жизни, словно не было вовсе, и вдруг сейчас по допустимым только в игре правилам жаба превращается в принцессу и говорит ему: «Давай поиграем!» с такой убеждённостью, что он сам готов поверить и радостно согласиться – «Давай!». И хотя бы на один день забыть про муть за окном и кислый запах коммуналки, что нет денег и никому не нужен, и в свои «под тридцатник» ничего не смог и не успел. Хотя бы на один день стать королём Зулумбии и жениться на принцессе.

– Зягура, я согласен стать вашим королём, – сказал Семён, как только Зягура проснулась и напялила свитер.

Она вспыхнула от радости, захлопала в ладоши и, улюлюкая, заскакала по комнате в диком танце.

– Там-бала! Там-бала! Там-бала-там! – застыла она на одной ноге, хитро вывернув плоскую ступню пяткой кверху. На Зягурины там-тамы откликнулся энергичной трелью коммунальный телефон. Соседка сняла трубку и через несколько секунд («Бам! Бам! Бам!») постучала в дверь кулаком, заканчивая музыкальную тему.

– Семён, тебя к телефону! И скажи своим друзьям-гопникам, чтобы не звонили в такую рань!

Скажите, какие мы манерные! Семён влез в тапочки и пошлёпал в коридор. Звонил Пашка.

– Сень, у меня сегодня типа ДэРэ. Заходи через час. Посидим, покурим, позвездим. Пивка выпьем и всё такое.

Семён обрадовался – вот она, долгожданная халява. И покормят, и напоят, и покурить дадут. Только куда Зягуру деть? От мысли, что придётся идти вместе с ней, стало не по себе. Семён представил, как вытянется у Пашки лицо при одном виде черномазой подружки, а уж если она опять про Зулумбию запоёт – вообще позора не оберёшься. Нет, Зягуру надо с хвоста скинуть.

Семён натянул на себя деловое выражение лица, вошёл в комнату и сказал решительно и сухо:

– Зягура, мне по делам смотаться придётся. К полуночи вернусь. Ты тут не скучай, ладно?

Зягура доверчиво улыбнулась и кивнула, отчего Семёну стало тошно. «Ладно, – решил он. – Я ей в кармане гостинец принесу».

Пашка, несмотря на то, что именинник, на жрачку пожмотился. Выставил на всю честную компанию три двухлитровые бутылки пива «Медовое», буханку хлеба и кастрюлю с сардельками. Голодная братва моментально размела сардельки, и Семёну пришлось проявить расторопность, чтобы успеть схватить парочку: одну себе, другую Зягуре. Его сарделька проскочила по пищеводу как спортсмен-слаломист и затосковала в желудке от одиночества, только аппетит разожгла. Вторая же буквально прожигала карман джинсов и дразнила обоняние. Семён долго боролся с искушением, но голод взял верх над совестью. Он вышел в туалет и там, спрятавшись от чужих глаз, жадно сожрал успевшую остыть сардельку. «Ничего, – подумал он. – Скажу, что ничем не угощали. А завтра чем-нибудь разживусь и накормлю Зягуру от пуза».

Вернулся Семён поздно. Стараясь не шуметь, отпер дверь и на цыпочках прошёл в комнату. Может, Зягура уже спит, и тогда врать не придётся. Она не спала, сидела в полной темноте на коврике у кровати и при виде Семёна радостно завозилась.

– Зяма, ты прости, я сегодня еды достать не смог, – принялся оправдываться он. – Понимаешь, там, где я был…

– О, мой господин! – воскликнула Зягура. – Тебе не надо беспокоиться о пище. Здесь её полно! Я поела сама и могу накормить тебя!

«О, боже! – сжался Семён. – Не иначе, у соседки что-нибудь стырила! Ну, теперь старая грымза опять в милицию заявит…»

– Пойдём! – Зягура потянула Семёна на кухню. – Это здесь.

Она отодвинула мусорное ведро, и оттуда в разные стороны сыпанули тараканы. Зягура ловко наловила их целую горсть и протянула Семёну.

– Очень вкусные насекомые! И глупые, ничего не боятся. Их так много, что надолго хватит! Ешь, мой господин!

– Ты, что?! ЭТО ЕЛА?!

– Конечно! Когда я была жабой, я о таком и мечтать не могла! Знаешь, как много надо наловить комаров, чтобы насытиться? А мелкие мошки вообще из одних крыльев состоят, только во рту хрустят.

«О, боже! Лучше бы она у соседки колбасу украла!»

– Брось эту гадость! – Семён разжал её кулак, стряхнул на пол насекомых и раздавил тапком. – И пообещай мне не есть тараканов, хорошо?

Утром Семён пошёл к ближайшему продуктовому магазину.

– Вам грузчики на один день не требуются?

– Требуются, – обрадовалась толстая тётка в грязном белом халате. – А то наш Ильич с утра нажрался, как скотина, – она от души пнула в бок сладко спящего на ящиках мужичка. Мужик на мгновение перестал храпеть, чмокнул губами, непонятно чему улыбнулся и снова переливчато засвистел. – Сволочь! Одни мучения с ним. Постоянно самим приходится разгружать машины. Только ты, парень, учти, заплатить мы не сможем. Нам по бухгалтерии эту статью расхода не провести. Натурой возьмёшь?

– А что дадите?

– Курицу, килограмм лука и буханку хлеба. Годится?

Ещё бы не годилось!

Семён варил курицу и удивлялся сам себе: никогда бы не подумал, что простое приготовление ужина может так приятно щекотать чувство собственного достоинства. Зягура вертелась рядом, втягивала носом воздух и сопела от нетерпения. Наконец он решил, что можно вынимать. Вывалил тушку на большую тарелку, очистил от шелухи несколько крепких луковиц, нарезал толстыми ломтями хлеб и отнёс всю эту роскошь в комнату.

– Ну-с, принцесса Зягура, у тебя, как у августейшей особы, есть право первого куска мяса?

Зягура радостно кивнула.

– Тогда принимай дичь!

Зягура проигнорировала протянутую ей вилку, схватила курицу и вцепилась в неё зубами. Семён ещё никогда не видел, чтобы человек с такой скоростью поглощал пищу. Она ела, громко чавкая и урча от удовольствия, только косточки сплёвывала, и со смачным хрустом закусывала луком. Вскоре на тарелке остался только обглоданный остов. Зягура облизала пальцы, откинулась назад, громко рыгнула и блаженно зажмурилась. Живот, и без того немаленький, выпятился под свитером круглой тыквой, губы залоснились от жира. «Совсем голодная была» – подумал Семён и промокнул тарелку хлебной корочкой.

На следующий день к курице выдали упаковку макарон и полмешка картошки.

Зягура тоже рвалась добывать пропитание, и Семёну приходилось присматривать за ней в оба. Как-то они вышли прогуляться, и возле помойных баков Зягуре на глаза попалась выброшенная лыжная палка. В Зулумбийской принцессе мгновенно проснулись охотничьи инстинкты: она, радостно улюулюкая, подхватила палку, содрала с неё пластмассовый наконечник и сиганула в кусты. Хорошо, у Семёна ума хватило за ней рвануть. Он вовремя успел, схватил Зягуру за руку в тот момент, когда она уже размахнулась, чтобы метнуть «копьё» в толстозадого пуделя.

* * *

Семён и сам не заметил, как привязался к Зягуре. Сперва это была привязанность хозяина к своему домашнему животному, из области: «приходишь домой, а она тебе радуется». Действительно, в каком бы виде ни заявлялся Семён домой, Зягура встречала его счастливой улыбкой. Плюс ко всему никогда ничего не требовала и не закатывала скандалов. И, может, поэтому, где бы он теперь ни был, он спешил домой. Не в прежнюю холостяцкую берлогу – четыре стены и потолок, а по-настоящему домой, туда, где его всегда ждут. Зягура без него и свет никогда не зажигала. И сколько Семён ни убеждал, она всякий раз продолжала упорно сидеть в темноте до его возвращения.

Семён просто диву давался, как буквально за считаные дни изменилась его жизнь. Даже затяжная коммунальная война, попортившая немало крови, неожиданно резко прекратилась. И это было чудом не меньшим, чем превращение жабы в человека. Семён, увидев, как склочная Эмма Петровна в присутствии Зягуры становится покладистой и приветливой, просто онемел.

– Зям, как тебе её приручить удалось?

– Как обычно, – пожала плечами Зягура. – Лаской и прикормом.

Семён ничего не понял, но показывать свою глупость постеснялся. Чёрт его знает, может, и существуют какие-то правила пользования соседками, просто ему они неизвестны.

И даже Пашка, ошеломлённый поначалу Зямиными бусами из куриных костей и приветственными танцами, вскоре стал Семёну страшно завидовать. Сам как-то признался.

– Тебе, Сенька, везёт, как и всякому дураку! Хоть и страшная Зяма твоя, как война атомная, но в остальном – баба идеальная! Где ты её нашел-то? Дай наводку, я там тоже поищу.

– Где, где! В Караганде, – пытался отшутиться Семён, но Пашка не успокаивался.

– Ну, скажи честно, на улице познакомился?

– Нет, в лесу.

– Да ладно врать-то! Она, конечно, дикая, но не настолько. В институте Патриса Лумумбы закадрил?

– Слушай, отвали, а! – вспылил Семён. Говорить правду совсем не хотелось. Стремно как-то… Да и всё равно не поверит.

Годовщину встречи поехали отмечать на «67-й километр». Нашли ту самую клюквенную кочку и уселись рядом на поваленное дерево. Пили шампанское из горла и со смехом вспоминали, как Семён Зягуру сперва съесть хотел, как испугался, когда она у него в руках расти начала, как пытался сбежать, но не смог… Стемнело. Над головой развернулся звёздный шатёр.

– Зяма, а когда я испытание проходить буду?

– Так уже прошёл. Когда меня в лесу не бросил – раз, – начала загибать пальцы Зягура. – В электричке от меня не отказался – два. Из люка вытащил – три: спас, а мог бы и сбежать. Домой привёл, спать положил – четыре. Право на первый кусок мяса дал и словом не упрекнул, когда я всю добычу съела – пять. Долго перечислять можно.

– Значит, я теперь король Зулумбии? Круто! А где она, твоя Зулумбия?

– Сейчас здесь. Потом там, – Зягура мотнула головой в сторону далёкого гула электрички.

– Перемещается, что ли?

– Вместе с нами. Где мы, там и Зулумбия.

«Прикольно», – подумал Семён и поднялся. Темнело. Зулумбии было пора передвигаться в тёплые края, на отапливаемую территорию коммунальной квартиры.