От романтизма к реализму – в технике, от реализма к романтизму – в сюжете

В середине XIX века академическая живопись эволюционирует от романтизма к более реалистической манере. Постепенно уходят возвышенные страсти, сюжеты становятся более прозаическими. В этот период английские художники уделяют особое внимание наследию итальянской живописи эпохи раннего Ренессанса.

В отличие от французской, британская школа живописи никогда не культивировала исторические и мифологические сюжеты, а традиционно развивала жанр парадного портрета и пейзаж. Кроме того, возрождение национального театра в конце XVIII столетия актуализировало литературное наследие Уильяма Шекспира. Картины на сюжеты из его пьес появились еще в эпоху творчества художника и поэта Уильяма Блейка. Они заменяли британцам историческую живопись, а вместо традиционных мифологических сюжетов художники предпочитали изображать эльфов и всевозможных духов, почерпнутых из знаменитых шекспировских пьес «Буря» и «Сон в летнюю ночь».

В середине XIX века «волшебная живопись» привлекала не только академиков, но и их противников – представителей Братства прерафаэлитов, о чем свидетельствует ранняя картина Джона Эверетта Милле (вначале имя этого художника, Millais, писали как «Миллес», но эта транскрипция неверна) «Фердинанд, соблазняемый Ариэлем». В ней изображена сцена из первого акта «Бури»: Фердинанд находится один в пустынном месте. Его соблазняют Ариэль и духи, они поют о смерти его отца, оставаясь невидимыми для героя.

Джон Эверетт Милле. Фердинанд, соблазняемый Ариэлем. 1850

Легко узнаваемые сюжеты литературных произведений неизменно имели успех у публики. Как правило, художники избирали самые драматичные моменты шекспировских пьес. Так Альфред Элмор, работая над картиной на сюжет комедии «Два веронца» запечатлел первую сцену третьего акта, в которой герцог Миланский догадывается о любви своей дочери Сильвии к молодому дворянину Валентину:

 
Признаться, я и сам подозревал их.
Мне довелось беседу их услышать,
Когда казалось им, что я уснул.
 

Другим распространенным литературным источником были романы Вальтера Скотта. Его произведения неоднократно становились основой для сюжетов произведений одного из любимых живописцев королевы Виктории, Эдвина Лэндсира, прославившегося также живым и натуралистичным изображением животных. Полотно «Верный пес» было исполнено по мотивам романа «Замок Опасный». Однако и здесь художник уделил основное внимание излюбленной теме: пес, воющий над телом погибшего рыцаря, несомненно является главным героем и центром всей композиции.

Эдвин Генри Лэндсир. Верный пес. 1830

Альфред Элмор. Два веронца. 1857

Сильная британская проза, поэзия и театр значительно опережали развитие новаторских идей в изобразительном искусстве. Это привело к тому, что всему викторианскому искусству, и в том числе прерафаэлитизму оказались присущи литературность, привязка к тексту – словом, то, от чего в ужасе открещивались французские модернисты, настаивающие на самодостаточности визуального образа.

Однако во второй половине столетия историко-литературные сюжеты все чаще превращаются в аллегории, полные динамики и экспрессии, – сложные, но основанные на понятной публике социальной тематике. С одной стороны, это было связано с индустриальной революцией 1840-х годов, которая ввергла многих в нищету и безработицу. С другой, суровая викторианская мораль, поощрявшая материнство и брак, жестоко преследовала любые проявления «греховной» любви, не говоря уже о незаконнорожденных детях.

На картине «Изгнанная» академика и художника Ричарда Редгрейва, изображена молодая незамужняя женщина с ребенком, изгнанная из отчего дома. Это произведение можно назвать одной из самых сентиментальных картин своего времени.

Драматизм сцены усиливают брошенные на пол кошелек с деньгами – викторианская вязаная монетница – и обличительное письмо, гравюра с изображением изгнания Агари на стене, буря, бушующая за дверью и протянутые в мольбе руки девушки. Возможно, прообразом героини этого произведения стала родная сестра Редгрейва, которой было отказано от дома. Девушка, вынужденная работать гувернанткой, быстро угасла и умерла в 1829 году.

Ричард Редгрейв. Изгнанная. 1851

Эти идеи в полной мере нашли свое воплощение в ранних произведениях прерафаэлитов, основанных на библейских, литературных и просто назидательных сюжетах, в которых бичевался порок и воспевалась добродетель. Картина «Слепая девочка» Джона Милле воспевала торжество моральной чистоты над физической ущербностью, произведение Форда Брауна «Труд» проповедовало облагораживающее влияние физической работы и ее превосходство над праздностью и ленью, полотно Уильяма Холмана Ханта «Проснувшаяся совесть» демонстрировало муки совести падшей женщины и т. д.

Уильям Холман Хант. Проснувшаяся совесть. 1853

Джон Эверетт Милле. Слепая девочка. 1856

Викторианское общество предпочитало идиллические полотна и дидактические сюжеты, однако находились авторы, которые довольно точно фиксировали и подлинные реалии повседневной жизни. Жанровая живопись стала самым ярким явлением викторианского искусства. Ее можно считать своего рода энциклопедией эпохи. Показывая картины частной жизни, английские живописцы сумели запечатлеть и донести до наших дней образ XIX столетия. Если бы не существовало этого направления в искусстве, наше представление о позапрошлом веке было бы намного беднее.

Ежемесячный журнал Лондонского художественного союза «Art Union» с большой иронией писал о сюжетах викторианской живописи: «Портрет джентльмена, портрет любимого вида его земельных угодий, портрет его любимого коня, сбросившего его с седла в день свадьбы, портрет коровы, вскормившей его сына и наследника своим молоком, когда того отняли от груди» – вот «ежечасные и ежедневные задания, которые выполняет искусство». Многие художники старались быть реалистичнее, ближе к натуре и к действительности. Работая над жанровым сюжетом, они часто изображали свои собственные дома, мастерские, своих близких. Сын Джеймса Сэнта, будущий капитан Сэнт, позировал своему отцу для фигуры мальчика в произведении «Дочь школьного учителя». Джон Колкотт Хорсли, известный как автор самой первой рождественской открытки, запечатлел на картине «Приятный уголок» интерьер своего дома в Крэнбруке, построенного известным английским архитектором Ричардом Норманом Шоу. Не исключено, что в роли хозяйки дома выступает местная девушка, приглашенная Хорсли в качестве модели.

Выбор натурщицы был одной из основных проблем художников-жанристов. Уильям Пауэлл Фрит однажды попросил позировать уличную торговку фруктами. Девушка оказалась ирландской католичкой и, несмотря на крайнюю бедность, отказывалась позировать без одобрения своего духовного отца. Разрешение священника так и не было получено, но Фриту все-таки удалось уговорить продавщицу стать его моделью. Вопреки замыслу художника, хотевшего изобразить натурщицу улыбающейся, усталую девушку все время клонило в сон. Фрит вышел из положения, написав вместо жизнерадостной жанровой картины ироничное произведение «Спящая модель».

Уильям Пауэлл Фрит. Спящая модель. 1863

Публике викторианской эпохи нравились сентиментальные и дидактические произведения, и работы такого рода имели огромный успех. Имя Уильяма Пайелла Фрита стало первым в списке модных художников. Он выбирал праздничные и бытовые жанровые сценки, привлекательные для широкой публики анекдоты и небольшие дидактические истории о награжденной добродетели и наказанном пороке. Его картины воспринимались словно репортажи, изложенные языком живописи.

Фрит был большим противником и живописи прерафаэлитов, и импрессионизма, поскольку полагал, что именно на их совести лежит кризис английского искусства. Тем не менее он с самоиронией писал и о самом популярном своем произведении «День дерби»: «Акробаты, шарманщики, цыганки-гадалки, не говоря уж об экипажах, полных хорошенькими женщинами, да еще спортивная тема – все давало обильный материал для того сорта искусства, которому я – ввиду отсутствия высших дарований – посвятил себя». Картину пришлось огородить решеткой и приставить полицейского для охраны от толпы, когда работа была выставлена в лондонской Королевской Академии. Чтобы позлить соперников, Фрит даже поместил в газете объявление о своей готовности заплатить за идею столь же доходного сюжета.

Фрит писал масштабные панорамные полотна из жизни викторианского общества – скачки, отдых на курорте, железнодорожный вокзал. Большим успехом у публики пользовались трогательные семейные сцены, изображения детей, скромных девушек, панегирики домашнему уюту и культу семьи. Культ семьи приветствовался и в высшем свете. Сама королева Виктория, без памяти влюбленная в своего мужа, принца Альберта, считала брачный союз краеугольным камнем жизненного счастья и христианской добродетели. И она, и другие поклонники творчества Фрита, вероятно, изумились бы, узнав, что у автора семейных идиллий было целых две семьи, не знавших о существовании друг друга и встретившихся лишь на похоронах отца двух семейств…

Уильям Пайелл Фрит. День дерби. 1858

Публике нравились не только жанровые сценки из повседневной жизни Лондона и его окрестностей, но и восточные сцены, нередко носившие характер документального репортажа. Изначально ориентализм проповедовал идеи эскапизма и тем самым поддерживал романтизм в искусстве: на Восток художники стремились убежать от современной цивилизации. Это касалось прежде всего французских живописцев, противопоставлявших дикий и прекрасный Восток рассудочной и жестокой европейской цивилизации. Подход британцев был несколько иным. Большую роль здесь сыграла колониальная политика Англии – королевство стремительно расширялось, присоединяя все новые земли. В Африку и на Ближний Восток отправлялись экспедиции и войска. Прилавки магазинов, а затем и интерьеры английских домов наполняли предметы, принадлежащие к другой культуре. Художники путешествовали в страны Востока, привозили оттуда пейзажи, виды архитектурных достопримечательностей и зарисовки экзотических костюмов, которые служили вещественными доказательствами присутствия британцев в столь отдаленных землях.

Самый известный из них, шотландец Дэвид Робертс, прославившийся как мастер архитектурных видов, исколесил весь Восток, от Палестины и Египта до Маргиба. Его экзотические пейзажи, созданные еще в 1830-е годы, пользовались огромной популярностью на родине. Произведения Робертса вкупе с колониальными сувенирами вполне подготовили британцев к восприятию восточной культуры. Именно она во второй половине столетия сыграла важную роль в формировании нового языка изобразительного искусства.

Таким образом, в эпоху королевы Виктории Британия вступила в новую историческую фазу, превратившись в мощную индустриальную страну и огромную колониальную державу, «империю, над которой никогда не заходит солнце». Столь значительные изменения оказали влияние и на общий уклад жизни, и на ее традиционные ценности. Главным активом нового общества стал средний класс – от мелких клерков и лавочников до промышленных магнатов и финансовых воротил. Именно они стали и главными спонсорами, и основными потребителями культуры. Благодаря развитию театров, активному книгопечатанию, регулярным выставкам, художественным журналам и даже нововведениям в области школьного образования, круг людей, вовлеченных в художественную жизнь, неумолимо расширялся. Кроме того, культ частной жизни, и до того чрезвычайно важный для культуры Великобритании, в этот период достиг своего апогея.

Как ни парадоксально, несмотря на общую успешность, строгие нравственные устои и социальные рамки, именно викторианство подготовило смену традиционной системы ценностей на романтическую – а там и на невиданную ранее, декадентскую. Это позволило разрушить доминирование моральных норм и заместить культ нравственности культом красоты. Какой бы ни выглядела викторианская эпоха сегодня, после всех сексуальных революций, для XIX века она была эпохой перемен, эпохой освоения эмоциональной сферы. Она позволила людям чувствовать, а не только блюсти приличия, бороться за право быть счастливыми, а не только осуществлять брачные сделки и объединять имущество. А как же иначе, если сама королева Виктория была влюблена в своего супруга и считала, что в браке должна быть любовь?

Ранее эмоции и чувства не принимались в расчет, надо было доказать, что они важны. Калейдоскоп интриг и шекспировских страстей в средневековой литературе воспринимался людьми XIX столетия как некий дурман, туманящий разум любовный напиток, но отнюдь не норма жизни. Викторианский век позволил изменить массовое сознание – но об этом сегодня почти забыли.

Искусствовед Дмитрий Сарабьянов считал, что прерафаэлиты являются и предшественниками стиля модерн, и сторонниками ручного труда, и представителями движения луддизма, выступавшего против внедрения машин в ходе промышленной революции в Англии. Но конфликт художников-традиционалистов, ревностных сторонников ручного труда, и неумолимо наступающей индустриализации – это не конфликт модерна и «протомодерна». На самом деле все эти, как на первый взгляд кажется, пассеисты, поклонники далекой старины, способствовали «утверждению нового отношения к оформительскому и прикладному искусствам», к новому оформлению среды, в которой жили люди викторианского века. Художники, выражая свой протест против «нашествия машин», постепенно подготовили почву для появления новой отрасли искусства – и промышленный компонент играл в ней весьма существенную роль.