Глава 4

Ребенком Софи мечтала быть частью большой семьи, которая каждый вечер собирается вместе за столом. Если бы она заранее знала, какими тоскливыми могут быть такие ужины, предпочла бы грезить о пони или о главной роли в детском сериале.

Столовая была огромной и мрачной. С портретов на стенах высокомерно смотрели очередные предки хозяев замка. «Какие неприятные люди», – подумала Софи, невольно передернув плечами. Физическую привлекательность, щедро распределенную между Китом и Джаспером, видимо, следовало считать недавним вливанием в генофонд. Из всех изображенных персон по-настоящему привлекательной была только женщина в розовых шелках, с цветами в замысловатой прическе и сдержанно-загадочной улыбкой на губах.

После водянистого супа на стол подали серую рыбу с чем-то зеленым, что походило на шпинат и пахло вареными носками. Софи больше не удивляло, как Татьяна умудряется оставаться такой худой.

– Выглядит изумительно, – жизнерадостно солгала она.

– Спасибо. – Татьяна приняла комплимент с таким видом, будто приготовила все сама. – Потребовались годы, чтобы научить миссис Дэниелс готовить что-то кроме пирогов с потрохами и жареного мяса, но в конце концов она поняла концепцию низкокалорийной пищи.

– К сожалению, – пробормотал Кит.

Оставив это без внимания, старший Фицрой потянулся за пыльной бутылкой вина, наполнил свой бокал и повернулся, чтобы поухаживать за Софи:

– Джаспер сказал, вы приехали из Парижа. Снимались там в каком-то фильме?

Девушка, положившая в рот кусочек рыбы, смогла только кивнуть.

– Как любопытно, – полным сомнения тоном сказала Татьяна. – И о чем фильм?

Софи прикрыла рот рукой, чтобы скрыть гримасу, вызванную необходимостью проглотить рыбу.

– История сотрудничества британских спецслужб с французским Сопротивлением в годы Второй мировой. Действие происходит в основном на Монмартре, среди богемы.

– И кого вы играли?

Софи не нужно было поднимать глаза от тарелки, чтобы понять, что вопрос задал Кит. Он не сводил с нее взгляда, пронзительного, как лазер.

– Проститутку по имени Клодин, которая нечаянно выдает гестаповцам любовника-подпольщика.

По губам Кита скользнула мимолетная улыбка. Каким-то образом он заставлял Софи чувствовать себя третьеклассницей, которую поймали за сараем с сигаретой и отконвоировали в кабинет директора.

– Должно быть, вы встречаете много интересных людей, – сказала Татьяна.

– О да. В смысле, иногда. Актеры – страшные эгоцентрики, их компания может быть довольно утомительной.

– Все же они не так плохи, как художники, – рассеянно вмешался Джаспер, занятый извлечением костей из куска рыбы. – Продюсеры заказали несколько картин для фильма, но художники оказались такими примадоннами, что актеры в сравнении с ними выглядели почти что нормальными людьми, правда. Соф?

В мозгу Софи завыла тревожная сирена. Она посмотрела через стол на Джаспера, стараясь телепатически донести до него стоп-сигнал, но он был поглощен препарированием обеда:

– Один обзавелся навязчивой идеей рисовать Софи. Подошел к нам в баре и часа два глазел на нее, как кот на сливки, бормоча что-то о лилиях.

Софи чувствовала себя так, словно молния ударила в нее и припаяла жуткую кривую улыбку к ее лицу. В отчаянии оглядываясь по сторонам, девушка снова наткнулась взглядом на портрет дамы в розовом. Выражение ее лица больше не выглядело загадочным – казалось, она еле удерживается от смеха.

– Если бы мне обещали такой же результат, я согласилась бы позировать не задумываясь, – сказала Софи, указывая на картину. – Кто она?

– Ах… – Ральф проследил за ее рукой. – Это леди Кэролайн, жена четвертого графа и одна из самых красочных героинь семейной истории. Женщина сомнительного происхождения, бывшая певица мюзик-холла – никаких аристократических задатков. Кристофер Фицрой был на двадцать лет младше ее, но влюбился с первого взгляда и, к ужасу приличного общества, взял ее в жены.

– Смелый поступок. – Софи оживилась, поняв, что ей удалось-таки отвлечь собеседников от опасной темы.

– Смелый или глупый? – Презрение в голосе Кита было слышно невооруженным ухом.

Их глаза встретились, и в холодном воздухе защелкали электрические разряды.

– Пойти против общества и семьи нелегко, это требует смелости. – Софи чуть приподняла подбородок. – Но ради любви стоит приносить жертвы.

– Их не стоило приносить ради этой женщины.

Софи воинственно рассмеялась и возразила прежде, чем успела остановить себя:

– Потому, что она была слишком низкого происхождения?

– Вовсе нет. Потому, что она его не любила.

– Откуда вы знаете?

– Ну, – задумчиво сказал Кит. – То, что она изменяла ему направо и налево, может служить косвенным доказательством, вы согласны? Список ее любовников довольно обширен и разнообразен – от лакеев и конюхов до французского художника, писавшего этот портрет.

Если не считать нотки осуждения, голос Кита звучал так мягко, что почти загипнотизировал девушку. Пламя свечей отбрасывало тени на его резкие скулы и делало более теплым цвет лица, но ничто не могло растопить льдинки в его глазах.

– Француз? Мне казалось, парень был итальянцем, – поправил сына Ральф.

– Конечно. Я перепутал.

«Каков негодяй! – мысленно возмутилась Софи. – Ничего ты не путал, ты просто пытаешься выбить меня из колеи». Она вздернула подбородок и изобразила улыбку, призванную доказать, что она все еще в колее и покидать ее не собирается.

– И что с ней случилось?

– Ничего хорошего, – ответил Ральф и снова наполнил бокал Софи. – Очень некрасивая история.

– Она забеременела, – буднично сказал Кит. – Граф, наивный растяпа, был вне себя от радости. Долгожданный наследник Элнбурга…

Софи сделала еще глоток бархатистого вина, не отводя глаз от губ Кита. Она подумала, что могла бы часами наблюдать за тем, как он разговаривает. А еще ей хотелось увидеть его улыбку – настоящую улыбку. И услышать смех. И узнать, как он целуется…

Нет. Стоп. Этому столику больше не наливать. Софи торопливо поставила бокал и для верности сунула руки под попку.

– Графиня знала, как невелика вероятность того, что это его ребенок, – продолжил повествование Кит. – Ей не составило бы труда обмануть мужа, но другие члены семьи не были ослеплены любовью. К тому же кто-то из любовников заразил ее сифилисом. Она поняла, что загнала себя в безвыходное положение.

– И что она сделала?

Кит посмотрел Софи прямо в глаза:

– На последних неделях беременности бросилась вниз с Восточной башни.

Софи приложила максимум усилий, чтобы тошнотворное впечатление от этой истории не отразилось на ее лице. К счастью, в этот момент к разговору присоединился Джаспер, и его веселый голос развеял напряжение, снова сгустившееся над столом.

– Бедная старушка Кэролайн. Ей пришлось дорого заплатить за удовольствие. Говорят, холодными зимними ночами по замку бродит ее призрак, обезумевший от угрызений совести. Или от сифилиса.

– Я тебя умоляю, Джаспер. – Татьяна промокнула салфеткой надутые губы. – Хватит о Фицроях. Пусть лучше Софи расскажет о своей семье. Откуда ты родом, дорогая?

Родом? В устах Татьяны это прозвучало так, будто в ее мире абсолютно все имели замки и деревни, полные крепостных. Из-за головы нынешней хозяйки Элнбурга разбитная графиня Кэролайн поглядела на Софи с насмешливой жалостью.

– С юга Англии, – пробормотала девушка, взглядом попросив Джаспера о помощи. – Но мы довольно часто переезжали.

– А чем занимаются твои родители?

– Моя мама – астроном.

Это не было ложью, скорее сознательной оговоркой. Люди всегда путают астрономов и астрологов.

– А твой…

– Кстати о звездах, – вклинился Джаспер. – Как прошел твой благотворительный аукцион, Ма?

Не самый изящный способ сменить тему, но это сработало. Татьяна принялась рассказывать про аукцион, дворецкий Томас явился, чтобы убрать со стола, а временно забытая всеми девушка поглубже вжалась в кресло и выдохнула с облегчением. Сердце все еще билось так, словно она только что дралась или бежала, но Софи надеялась, что вопрос ее происхождения исчерпан, и на остаток уик-энда можно расслабиться.

Настолько, насколько ей это позволит Кит Фицрой, конечно. Глаза, как магнитом, притянуло к нему, по телу прошла дрожь сексуального возбуждения.

Софи была предрасположена увлекаться мужчинами, которые не обещали ничего, кроме неприятностей. Но даже ей, наверное, не стоило стремиться наступить на все виды романтических грабель. Мужчины с «купированными эмоциями» казались подходящими кандидатами на исключение из списка.

– Гости были так щедры, – мурлыкала тем временем Татьяна. – И мне удалось повидаться с друзьями, которых я потеряла из виду в нашей глуши. Кстати, Кит, одна приятельница сказала, что ты разбил сердце подруге ее дочери.

Кит поднял глаза:

– Пока я не услышу имен приятельницы, дочери или ее подруги, я не смогу подтвердить или опровергнуть эту информацию.

– Ну, перестань. – Татьяна нервно рассмеялась. – Много ли сердец ты разбил в последнее время? Я говорю об Алексии. Салли Ротвелл-Хайд утверждает, что девочка страшно расстроена.

– Она преувеличивает, – сказал Кит скучающим тоном. – Алексия с самого начала понимала, что все это несерьезно. Сдается мне, Джаспер обеспечит Элнбург наследниками раньше, чем я.

Он взглянул на Софи, гадая, каким будет ее ответ, но девушка молчала. Сидела очень прямо, неподвижно. Яркие волосы подчеркивали восковую бледность лица.

– Что-то не так? – тихо поинтересовался он.

Софи взглянула на него полными ужаса глазами, но тут же моргнула и взяла себя в руки:

– Извините, я отвлеклась. Вы что-то спросили? – Дрожащей рукой она убрала прядь волос со щеки.

– Соф? – Джаспер поднялся. – Ты в порядке?

– В полном. – Она натужно рассмеялась. – Просто устала. Это был очень длинный день.

– В таком случае тебе нужно поскорее лечь в постель, – сказала Татьяна. – Джаспер, проводи Софи в ее комнату.

Глядя в спины брату и его подружке, Кит задумчиво допивал вино и вспоминал, как крепко и безмятежно Софи спала в поезде. Что бы ни послужило причиной ее внезапного нездоровья, это была не усталость. Скорее уж, мысль, что от нее ждут наследников. Похоже, девочка начала понимать, во что ввязалась. И раскисла быстрее, чем он ожидал.

Глава 5

Безучастно, молча Софи позволила Джасперу вести себя наверх по широкой лестнице. «Фамилия Ротвелл-Хайд может оказаться распространенной, – думала она. – Вероятно, в телефонном справочнике записан как минимум десяток Ротвелл-Хайдов, рассеянных по стране. Никто, живя здесь, не станет посылать дочь учиться в другое графство, это не имеет смысла».

Джаспер остановился у подножия маленькой, в несколько ступенек, лесенки, ведущей в мрачный, отделанный деревом коридор с единственной дверью в конце.

– Твоя комната там, но мы пойдем ко мне. У меня разожжен камин и где-то есть бутылка водки. Ты выглядишь так, словно стопочка тебе не помешает.

– Я в порядке. – Ей потребовалось сделать усилие, чтобы голос звучал ровно. – Прости, Джаспер. Я должна была поддержать тебя, а вместо этого твои родители, наверное, думают, что их сына угораздило связаться с неврастеничкой.

– Не глупи. Они были в восторге. Во всяком случае, пока ты чуть не свалилась в обморок лицом в тарелку. Я понимаю, что рыба была мерзкой…

– Не настолько. – Софи засмеялась.

– Тогда что?

За время знакомства Софи рассказала Джасперу множество смешных историй о своем детстве: не каждая девушка могла похвастаться тем, что росла в автобусе, разрисованном цветами и пацифистскими лозунгами, с мамой, которая называла себя Радугой, красила стриженные ершиком волосы в пурпурный цвет и принципиально не носила бюстгальтер.

Но память Софи хранила и другие истории, которыми она не делилась. Они относились к годам, когда тетя Джанет взяла ее под опеку и отправила перевоспитываться в закрытую частную школу – на растерзание Олимпии Ротвелл-Хайд и ее подпевалам…

Она с улыбкой покачала головой:

– Просто устала. Честно.

– Тогда пошли. – Джаспер двинулся дальше по коридору, яростно потирая руки. – Здесь достаточно постоять без движения секунду, чтобы превратиться в ледяной столп. Надеюсь, ты захватила теплое белье.

– Пожалуйста, ни слова больше про белье! Оно и так уже отхватило слишком большую роль в этом уик-энде, а ведь он только начался. – Вместе с воспоминаниями о приключениях сумки на ум Софи пришел телефонный разговор, подслушанный Китом в поезде. – По-моему, я сделала все возможное, чтобы не понравиться твоему брату.

– Сводному брату, – поправил ее Джаспер с горечью. – Не беспокойся насчет Кита. Ему никто не нравится. Он приезжает сюда, чтобы судить нас всех.

– Я здесь из-за него, да? Ты больше боишься реакции Кита, чем родителей.

– Шутишь? Ты же видела отца. Он принадлежит к поколению, которое свято уверено, что гомосексуалисты одеваются в розовое и носят сумочки.

– А в чем оправдание Кита?

Джаспер помедлил перед закрытой дверью, опустив голову. В Лондоне он всегда укладывал волосы гелем и подводил глаза – без всего этого его тонкое благородное лицо казалось очень юным и странно беззащитным.

– Кит не любит меня. Я каждый день чувствовал это, пока рос. Он не говорил и не делал ничего ужасного, но от него прямо несло холодом, что еще хуже.

Это Софи легко могла себе представить.