Он положил трубку и глубоко и надолго задумался, заложив руки за голову и уставившись почти не моргающими глазами в ровную белизну натяжного потолка. Демон амбиций со стороны левого плеча, роль которого опосредованно исполнял булькающий кулер у стены, подсказывал, что этот момент может быть началом очень больших перемен в его жизни – перемен, которые каждый день будут заставлять делать сложный моральный и этический выбор. Перемен, которые повлекут отказаться от привычного уклада вещей. Стоят ли они этого?

Дух (или тоже демон?) прагматизма, с другой стороны, подавая сигнал изредка мигающим светом неисправного потолочного спота, который еще на прошлой неделе должны были заменить, говорил, что амбиции того не стоят, и не надо выходить из сложившейся зоны комфорта. Он говорил о семье, необходимости уделять время детям, бытовых обязанностях, о том, что всё в жизни должно развиваться поступательно, а не революционным путем.

Как быть? Андрей повернул голову направо. Офис кипел жизнью: в переговорной руководитель проектного центра оживленно что-то объяснял подчиненным и коллегам из программного отдела, то и дело всплескивая руками; в небольшой общей релакс-зоне, где имелась открытая часть остекления, маркетологи развешивали варианты логотипов для новой линейки эндоскопического оборудования; технический директор что-то настойчиво втолковывал юристам из отдела участия в закупках.

– Даша Блонова, Даша Блонова, Да Шаблонова…

Произнеся скороговорку, наш герой улыбнулся. Неожиданно для себя он решил предоставить всё судьбе – пусть будет как будет, а он, как обещал себе, будет честен перед собой и окружающими.

Свет моргнул, кулер слева одобрительно булькнул.

* * *

Ровно в 14:00, когда Андрей зашел в кофейню, он был уже изрядно голоден. Как и предполагалось, посетители отсутствовали, лишь за одним из дальних столиков – тем, что приютился у окна, визуально отгородившись от остальных подпирающей крышу деревянной сваей, – сидела потрясающей красоты девушка в клетчатых брюках, подчеркивающих линию бедер, практически белой рубашке и со сдержанно рыжими, но всё-таки сильно контрастирующими с одеждой, волосами. Их взгляды пересеклись, и она улыбнулась в знак того, что он не ошибся.

– Тяжело, когда только один из людей при встрече знает другого в лицо. Регулярно сталкиваюсь, – Андрей подошел к столику, успев по дороге расстегнуть верхние пуговицы плаща, и слегка сжал по-деловому протянутую руку собеседницы.

– Удел медийных личностей, – она пожала плечами, не отрывая от него взгляда, – теперь вы на этой стороне.

Андрей повесил плащ и, заказав у подошедшего бармена латте с чабрецовым сиропом, готовый салат «Цезарь» и круассан с козьим сыром, присоединился к собеседнице.

– Вы давно ждете? – этот вопрос был задан скорее из вежливости, так как по отсутствию еды было понятно, что ее заказ еще не был исполнен.

– Нет, не переживайте, – она всё так же оценивающе смотрела на него, отчего Андрею сделалось не по себе. – Простите, – на мгновение отвела взгляд, – просто очень интересно, что заставило такого человека, как вы, говорившего до этого только на корпоративные, профессиональные, коммерческие темы, вдруг выступить с такой открытой политической речью? Готовились?

– Я смотрю, меня уже изучили?

– Вы не представляете, на что способны системы бренд-аналитики! – на этой фразе она чуть подалась вперед, а уголки ее губ снова приподнялись, выражая довольство ситуацией.

– Отчего же, вполне представляю, мне приходится работать с продвижением товаров и персон.

Дарья подняла и тут же одобрительно опустила брови, а затем достала телефон из сумочки, сделанной из какого-то технологичного материала, вроде неопрена, и положила его на стол экраном вверх, чтобы интервьюер обратил внимание на запущенное приложение диктофона.

– Не против?

– Мне нечего скрывать!

Она снова взглянула на него в упор.

– Вы становитесь всё более интересны, Андрей Моряков, – включила запись и тут же, словно преданный пес, не расслышавший команды хозяина, наклонила голову в вопросе. – Так что, готовились к выступлению?

– Не поверите, но нет, не готовился! Я вообще не понимаю, как оказался на сцене… Если, как в студенчестве, пытаться описать произошедшую череду событий с помощью математического аппарата, теории вероятностей… это будет фиаско! – он рассмеялся.

– То есть это было провидение?

– Можно и так назвать.

Бармен учтиво принес оба заказа вместе, чтобы избавить собеседников от неловких моментов, – а он на опыте видел их интерес друг к другу и перспективу долгого разговора.

– Тогда это означает, что вы сформировали свою позицию гораздо раньше.

– Хм… да, пожалуй… Я отвечу так: мы с вами живем в век… хотя нет – с исторической точки зрения – в момент замечательной технологической трансформации. На бытовом уровне она, фактически, уже прошла – айфоны, дом, управляемый с колонки, покупка акций с дивана. В промышленности сложнее и медленней, чисто из-за необходимости наследования – построить новую роботизированную фабрику – ок, а вот разом переделать пятидесятилетний, двухкилометровый сталелитейный цех, чтоб там все аппараты стали умными, а люди носили очки дополненной реальности – на это надо время. Ну, и самое сложное оказалось во власти – здесь «цифровизацию» многие понимают, но она сталкивается с сопротивлением. А почему? Потому что технологии ведут к прозрачности и возвращают чиновнику статус простого смертного, слуги народа! Ты теперь не держатель судеб дорог и арбузных палаток – нет, ты теперь обслуживаешь тех, у кого проблемы в работе с госинформсистемой, которая тебя заменила. Вот этот сдвиг сознания, потеря статуса у людей проходит тяжело. Ты ж раньше как – подрезал кого-то на дороге на своем «круизере», достал корочку депутатскую, погрозил стволом, если что – позвонил своим в УВД. А тут запись со всем этим через 20 минут уже на каком-нибудь телеграм-канале, и вся страна видит. И ты уже для своих токсичен. Когда каждый день видишь вот такие проявления личностей из поколения чиновников, когда каждый день обсуждаешь это с коллегами и друзьями в WhatsApp, отношение к власти формируется само собой.

Говоря всё это, Андрей сдержанно жестикулировал руками, отмеряя на столе отрезки проблематики, а когда обращал взгляд в сторону собеседницы, всё время обнаруживал, что она пристально, не отводя глаз, смотрит на него.

– Самое интересное, что это всего полтора-два поколения людей, которые физически разучились жить в открытом мире.

– Насколько я знаю, у вас самого был период работы чиновником. Это как-то повлияло на мировоззрение?

– В моральном плане это принесло только разочарование. Там в большинстве своем работают хорошие люди, но они не видят шанса роста, потому что наверху сплошное кумовство, и одновременно не уходят, потому что слишком теплые места, выслуга лет. Такая работа, не приносящая ни удовольствия, ни пользы.

Дарья еще несколько секунд помешала кофе деревянной палочкой, а затем вытерла ее салфеткой, педантично положила рядом со стаканом и откинулась на спинку стула, прислонившись головой к деревянной свае и скрестив руки на груди.

– Вас интересно слушать, Андрей. Скажите, вы не хотели попробовать себя в политике?

– Никогда к этому не стремился, хотя, если честно… возможно, это отголоски кризиса среднего возраста… в последнее время всё больше хочется чем-то запомниться в истории. Чем-то хорошим.

– Что, был кризис?

– Нет, не особо. Я привык жить целями – поставил себе цель из разряда достижимых и идешь к ней. И как-то грех жаловаться. Семья, сыновья, жилье – всё ок, всё по плану, – он развел руками. – Когда видишь результат, позитив сохраняется. Да и вообще, я не сторонник погони за материальными благами.

– То есть сейчас цель в нематериальной сфере?

– Хм… мечтаем о домике у моря. Но это, скорее, разговор про комфорт существования, домик – средство.

– Ок, давайте про семью.

– Всё хорошо, у меня любящая жена, которая во всём поддерживает, и отличные пацаны. Я не скажу, что отношения прямо идеальные, – он нарочито выпятил последнее слово, – но всё в порядке, спасибо.

Андрей на некоторое время замолчал, проводив взглядом группу подростков, расходившихся по домам с расположенной неподалеку баскетбольной площадки.

– Это очень круто – чувствовать поддержку родных, гордиться их достижениями. Постепенно приходишь к пониманию, что семья – высшая ценность и человека в отдельности, и общества.

Она чуть не поддалась на эту лирику, но вовремя собралась и, оперевшись локтями на стол, задала как будто спонтанный, проходной вопрос, который, тем не менее, вернул рабочую атмосферу.

– Просто ради интереса – у вас на рабочем столе стоит фото детей?

Андрей подумал, что распознал скрытый смысл вопроса, всё-таки тренинги продаж не проходили даром, но не подал вида:

– Стоит, – он активировал телефон отпечатком пальца и показал экран. – Сын в апреле завоевал медаль на своих первых соревнованиях по самбо.

Она одобряюще кивнула и, извинившись, что хочется есть, принялась за овощной салат. Андрей решил не отставать. Но уже через несколько порций собеседница застыла с занесенной вилкой в руке, покрутила ее, будто рассматривая кусок огурца, хотя ничего необычного в нем не было и в помине, и неожиданно произнесла:

– Как ваши близкие воспримут, если вдруг завтра у вас начнется политическая карьера?

Видя удивленный вопрос в глазах напротив, она добавила:

– Почему я об этом говорю? Потому что, по моему опыту, вас уже сегодня могут взять в ротацию и начать раскручивать определенные силы… Вы же всем интересны с вашими взглядами – власти, оппозиции, националистам, домохозяйкам… да всем! Свежая кровь. Возьмите утренний репортаж… по моей информации, это камень в огород губернатора от его противников, и вы здесь – просто средство. Но на этой волне можно подняться очень высоко…

– Семья меня в любом случае поддержит. Но… ведь я правильно понимаю, что это скорее про меня и мои амбиции?! – после этого риторического вопроса он на мгновение задумался. – Я не вижу причин не использовать момент. Риски, нагрузка – это всё равно поступательное движение, вектор развития, а это хорошо. Выдержу ли? Не знаю. Смогу ли сохранить человеческое лицо? Точно буду стараться…

Порыв ветра ударил в стекло брызгами мелкого дождя, и в тени тучи умные лампы сразу заботливо загорелись над столами теплым, уютным светом. Случайные прохожие еще около 40 минут могли видеть за стеклом кафе двух молодых людей, активно беседующих друг с другом. Когда же разговор закончился, мужчина помог даме надеть пиджак, подошел к барной стойке и сразу прикоснулся телефоном к ридеру:

– Я заплачу!

– Не стоило, я не настолько бедный журналист.

– Ну, всё же…

Понимая, что пора завершать разговор и возвращаться к рабочим делам, они обменивались последними фразами уже на пути к выходу.

– Андрей, вы не будете против, если я всё-таки выпущу материал с вами? Без согласования, уж простите.

– Не знаю почему, но я вам верю, Дарья! Поэтому – да, я согласен.

Выйдя на улицу, она раскрыла зонт, а он остался под козырьком кафе, планируя добежать до подъезда.

– Тогда мне остается дать вам последнее напутствие: не спешите отдавать свой голос какой-нибудь силе – а они накинутся сразу, – она положила руку ему на сердце, – набивайте цену себе самому. И не изменяйте себе, у вас всё получится!

– Спасибо.

– Мой номер у вас есть. Не теряйте и звоните, когда будет проблема выбора. Но предупреждаю – я могу не отвечать. До свидания!

– До свидания, было приятно пообщаться!

– И да… будьте активны в соцсетях.

Дарья развернулась, быстро скрылась за углом здания, энергичной походкой добежала до машины, ожидавшей в квартале вниз по переулку, резко плюхнулась на заднее кресло, которое, как по команде, выдвинуло подставку для ног и приняло анатомическую форму знакомой фигуры хозяйки, и слегка запыхавшимся, возбужденным голосом надиктовала в телефон:

– Рен, я знаю, ты слышал в облаке! Даже если не слышал, знай – я его запускаю! Расшифровку уже делают.

Вечером того же дня, когда семейные люди уже ложатся спать, по соцсетям разлетелась статья «Субботний герой: человек, который остался человеком», и мир узнал, кто такой Андрей Константинович Моряков.