Глава вторая

Вечером, когда Тоня приехала домой, бабушка Даша уже ждала её с ужином на столе. Дымился в тарелках наваристый борщ с пятнышком сметаны, вареники с картошкой и жареным луком ожидали своей очереди. Бабка всегда угадывала время прихода внучки, а как – объяснить не могла. Просто чувствовала.

– Бабуля! Опять ты меня закормить хочешь! Вот, борщ – поем, а второе не буду!

– Да как же, внученька! Отощаешь! Что ты там, на службе-то, кушаешь? Казенное же все!

– Бабуля! Ем нормально, не беспокойся! И не с работы я нынче, а из гостей! А в толстуху раскармливаться не желаю!

Жили они вдвоем. Мать умерла десять лет назад, отец исчез, когда Тоне было два года, и с тех пор не объявлялся. Алиментов тоже не платил. Своей жизненной программой баба Даша считала сначала вырастить сироту, а затем выдать замуж. А там и помирать не жалко! Вырастить-то удалось: школу внучка закончила, и медучилище тоже, сама деньги начала зарабатывать. А с замужем – проблемы! С парнями не хороводится, все одна да одна, на танцы тоже не ходит, да, может, это и к лучшему, шалопаи да стрекулисты одни на танцах-то…

Пыталась бабка сама искать внучке женихов. Нашла одного: аспирант-физик из соседнего дома, бабки Ниловны внучатый двоюродный племянник. Ви-идный из себя! Опять же, перспективный. Зазвала в дом, познакомила. Парень и сон, и аппетит потерял, а Тоньке хоть бы что – ноль внимания. Физик и цветы дарил, и билеты в театр – все без толку! До сих пор по вечерам под окнами дежурит, а Ниловна обижается…

Нашла и другого: мужчина солидный, положительный, на руководящей должности в торге. Разведенный, правда. Этого тетка Михайловна присоветовала, она в ихней конторе уборщицей трудится. Из кожи вывернулась, а познакомила его с внучкой баба Даша, умудрилась! Опять ничего не вышло. То-есть, мужик-то влюбился без памяти, в рестораны приглашал, в театры тож, на выставки всякие – а Тоня: нет! Не нужен такой, говорит, скучный он, книг не читает, поговорить не о чем. Да разве мужика по книжке любят! Эх!

Съевши борщ и твердо отвергнув вареники, пообещав, впрочем, разобраться с ними за завтраком, Тоня не смогла устоять против чаю с вареньем. И бабушка, и внучка любили сладкое, оно приводило их в хорошее настроение. После ужина поговорили о том, о сем. Бабулька безыскусно пыталась выведать, не появился ли у Тони кавалер. Тоня честно поведала об отсутствии такового, на данный момент. Рассказала о происшествии в электричке, как взорвалась шаровая молния, как потеряла сознание. О странных посягательствах Верочки и о неудавшемся изнасиловании рассказывать не стала: зачем зря волновать старушку?

Подумав, баба Даша вздохнула, глядя на девушку:

– Говорят, ежели кого молоньей ударит, да жив останется, чудесные силы в том человеке открываются. Но, не просто так: это Бог испытание посылает. Сумеет человек распорядиться ими во благо, значит выдержал, значит достоин Божьей милости. Если же нет…

Не договорила, только головой покачала.

Посмотрели телевизор – показывали фильм про разведчиков, «Мёртвый Сезон» с Донатасом Банионисом. Обе (и старая, и малая) искренне переживали за нашего советского героя невидимого фронта. Баба Даша прикидывала, подошел бы Банионис Тонечке в мужья. Решила, что нет: староват, однако. После фильма разошлись по спальням. Тоня посидела часок, читая книгу: удалось достать на неделю «Три товарища» Ремарка. Кукушка из ходиков прокуковала одиннадцать. Потянувшись, Тоня разобрала постель и разделась. Критически осмотрела себя в трельяже: задница все-таки толстая, может, на диету сесть? Одного плавания явно мало, чтобы быть в форме! Нахмурилась, увидев засос на правой груди: ну, погоди, Верка! За стеной завозилась, закашлялась баба Даша, у неё опять была бессонница. Постояла минутку, прислушиваясь: не дать ли лекарство? Вспомнила бабулькины слова насчет чудесных сил. Улыбнулась: сказки и суеверия! Надев ночнушку, улеглась. Проникший через форточку в кухне кот Мурзик неслышно скользнул сквозь приоткрытую дверь и свернулся калачиком в ногах. Вскоре пришел сон-угомон. Во сне приснился Бог, хоть Тоня и была комсомолкой. Бог был старенький, седенький. И добрый. Улыбнулся и протянул на ладони яркую звездочку.

…К-хха, к-ха… седло барашка не в то горло попало… Нет, не все седло целиком, а маленький кусочек! …Ой, вы такими ударами по спине меня калекой сделаете, господин барон!

Глава третья

Тоня работала постовой медсестрой уже целый месяц. Распределили её в хирургическое отделение больницы по соседству – всего пять остановок на автобусе. Работа нравилась, коллектив был хороший, дружный. Сейчас закончилась утренняя пятиминутка и все расходились по рабочим местам. У выхода на лестницу курили хирурги Голицын и Немахов. До Тони донесся обрывок разговора.

– Свояк мой, ну, ты его знаешь, Димка, на Скорой в области подрабатывает. Так в последнее дежурство попал он на огнестрел: парень то ли ракету запускал, то ли с взрывчаткой баловался, только пальцы, все пять, на правой кисти сожгло до углей, и большую половину члена оторвало! Речи тоже лишился, ничего не говорит, только мычит!

– Н-да-а… А милиция что?

– А что, милиция? Покрутились да ушли! Один он был посреди улицы. Свидетелей нет…

По спине у Тони пробежал холодок. Она ничего не сказала Верочке о происшедшем. Та долго не давала ей уйти, плакала, уверяла, что Тоня её неправильно поняла. В конце концов они помирились и даже выпили чаю с шоколадными пирожными. Это помогло снять стресс. (Да, шоколад – вещь хорошая! Наешься его – и нервничать уж не будешь! Автор на себе проверял. И есть его нужно часто, но помногу!)

Когда Тоня вышла из дома, чтобы успеть на электричку, вороны уже расклевали фрагмент насильника, а его самого увезла Скорая Помощь. Все это оставило тяжелый осадок.

– Девочки! Давайте все ко мне, медикаменты получать! – раздался голос старшей медсестры отделения, Александры Георгиевны.

Тоня, сестра со второго поста Лена, процедурная сестра Татьяна и перевязочная сестра Баба Настя гуськом двинулись в кабинет Старшей.

Выдавая им для пополнения медикаменты и материалы, Старшая ворчала:

– Вату тырите – пёс с вами, только меру знайте, не наглейте! Но, хоть заворачивайте свои дела в газету хорошенько! Туалет-то у нас один, перед мужиками же стыдно, когда в поганом ведре менструальная затычка во всей красе!

– Это когда это? – вскинулась Баба Настя, про которую было известно, что во время первой мировой войны из-за неё бросил жену кавалергардский поручик князь Оболенский.

Красавица Настя тогда служила в военном госпитале сестрой милосердия, ну и влюбился раненый князь, не устоял, значит!

– Да вчера!

– Так это ж Женька! Точно, она но-шпу вчера просила от живота уколоть! И песню пела:

Расцвела вчера в саду акация,

И теперь, уж точно, нет сомнения:

У меня начáлась менструация,

Значит, я сегодня не беременна!

(Однако! Лебедев—Кумач отдыхает! Автор за этот текст ответственности не несет!)

– Женька, значит! Ну, я ей клизьму завтра поставлю! Со скипидаром и патефонными иголками!

– А я слыхала, что за границей тампоны такие, специальные, для баб изобрели: вставляешь – и не течешь, и ходить не мешает, хоть гимнастикой занимайся, хоть в бассейне плавай! – встряла Татьяна, крупная, горластая тетка лет тридцати, обремененная по жизни тихим пьяницей-мужем и двумя близнецами-хулиганами мелкого школьного возраста.

– Куда… вставляешь? – не поняла Тоня.

– Куда, куда… Туда! – заржала кобылой циничная Татьяна. Потом вгляделась в Тонино растерянное лицо:

– Да ты что, целка, что ли?

Тоня густо покраснела, схватила свою коробку и выбежала из кабинета. Почему-то она стеснялась своей девственности.

Когда закончился обход, новый доктор Сергей Михайлович, проходя мимо её поста, опять таращился своими очками.

Было это не то, что неприятно, но причиняло неудобство: все время хотелось проверить, все ли в порядке с одеждой, не зацепилась ли где петля на чулках. Сам Сергей Михайлович Тоню абсолютно не волновал.

– Что, Сережа, нравится Тонечка? – подзудил Немахов коллегу, когда тот вошел в ординаторскую.

– Слушай, не то слово! Женат я, и жену люблю, но на эту как гляну, прямо сердце останавливается! Красива, как богиня! Никогда таких раньше не встречал! И, как будто, свет от неё исходит, вроде нимба, точно!

– Да… это верно. Наш Коревалов, на что уже седьмой десяток разменял, а тоже стойку делает. И, знаешь что? Люди в её присутствии добреют, лучше становятся. Понаблюдай – сам увидишь!

…Блины надо есть вот так, сударь: намазать черную икру, сметану, свернуть трубочкой и… Но сначала – водочки! … Не кривите губы, Портос, небось, в походе на Ла-Рошель ещё и не такую гадость едали!

Глава четвертая

Летний тихий вечер опустился на Москву, смягчив сумраком острые углы зданий, расцветив город огнями реклам и уличных фонарей. Красный, желтый, зеленый – ритмично подмигивали светофоры. Подростки на лавочках у подъездов бренчали на гитарах и, втихаря, отхлебывали портвейн. Где-то задумчиво заливалась гармошка. Люди отдыхали, чтобы завтра с новыми силами строить развитой социализм. Кремлевские рубиновые звёзды, символизируя мудрость Партии, сияли над столицей первого в мире государства рабочих и крестьян… (Ой, чевой-то, занесло меня!)

– Ба! – позвала Тоня из ванной, – Халат забыла взять, принеси, пожалуйста!

Бабулька вошла, держа в руках требуемый предмет одежды. Полюбовалась розово-перламутровым телом внучки.

– Смотри, бабуль, задница толстая, а? – Тоня оттопырила упомянутую часть тела для лучшего обозрения.

– И вовсе нет! – не удержавшись, шлепнула круглую, как… как… (Вот, подсказывает мне знаток предмета, сын Кавказа, в кепке и усах, из-за соседнего столика: – Как пэрсик, да?), сахарную попу баба Даша.

– Ай! А все-таки – толстая!

– Так запишись хоть на танцы! Сразу попа похудеет! Вон, в ДК Железнодорожников, и ездить близко!

Баба Даша считала, что внучке надо чаще бывать на людях. Опять же весело: музыка, танцы, конкурсы, гастроли всякие. И мужчины! Ради Тонечки она даже была согласна оплачивать кружок и наряды из своей невеликой «пензии».

Идея Тоне понравилась.

– Я буду думать эту мысль, – задумчиво ответила она, надевая халат.

На следующий день Тоня отправилась в Дом Культуры Железнодорожников, записываться в танцевальный кружок. Кружок был хозрасчетный, но платить надо было сущие пустяки: пять рублей в месяц.

Руководитель кружка, симпатичный пожилой дядечка лет сорока с прядью волос, зачесанной поперёк головы от левого уха, чтобы замаскировать лысину, очень обрадовался Тоне.

– Конечно, конечно, милая дама! Разрешите представиться: Эдуард Самсонович Гаврилов, веду секцию латиноамериканских танцев. Вы будете божественно смотреться на высоких каблуках, это я Вам говорю, как специалист! Пойдемте, я познакомлю Вас с коллективом.

Коллектив – два десятка парней и девушек, Тоне понравился. Все были доброжелательные, веселые, красивые. Партнер Валера Тоне сразу пришелся по душе: симпатичный, высокий и мускулистый парень с черными усиками в ниточку, чем-то похожий не то на Лермонтова, не то на индийского артиста Раджа Капура. Под аккомпанемент аккордеона, на котором играла полноватая улыбчивая тетечка – жена Эдуарда, по имени Генриетта, стали разучивать румбу. Тоня схватывала все на лету, другие пары, к немалому удивлению Эдуарда – тоже. Через полчаса он объявил перерыв.

– Ой, девочки! Сегодня так легко было! Прямо наперед знала, как двигаться, ноги сами шевелились! – воскликнула раскрасневшаяся Маша.

– И у меня тоже… И я… – откликнулись несколько голосов.

Никто не подозревал, что в присутствии Тони опыт Эдуарда был доступен им напрямую. Вся моторика и пластика движений сложного танца благодаря прямой связи с его мозгом не нуждалась в нудном разучивании, но становилась неотъемлемой принадлежностью всех танцоров. Чувство партнера, без которого нет танца, также передавалось непосредственно друг другу, позволяя полное слияние и синхронность движений.

После занятий к Тоне подошла Генриетта.

– Молодец, девочка! Ты просто рождена для танца! Тебе нужно будет купить правильные туфли. Я дам тебе записку к нужному человеку. И ещё, сшей несколько платьев для выступлений. Вот адрес, портниху зовут Шура. Скажешь: от меня. Она возьмет недорого.

Поблагодарив Генриетту, Тоня убежала в душ.

На выходе из раздевалки её, с ещё влажными волосами, уже ждал Валера.

– Я тебя провожу?

Тоне стало приятно. Хороший вежливый парень, заботливый. Почему бы не согласиться? Надо же познакомиться с партнером поближе!

И они под руку пошли к остановке автобуса.

…Как Вы насчет устриц, барон? Человек! Две дюжины устриц и бутылку Шабли урожая 1715 года! … Их едят – они пищат, осторожней, Портос!

Глава пятая

День выдался хлопотливый. Было трое новеньких, много процедур, но Тоня справлялась без проблем. После обеда её вызвала к себе завотделением Зинаида Николаевна.

– Что ж, Тоня, работаешь месяц уже. Отзывы о тебе хорошие, и больные тобой довольны: рука, говорят, лёгкая. Как самой-то, нравится у нас работать? – улыбнулась Хирургиня (так её звали за глаза), затягиваясь сигаретой.

– Нравится… – застенчиво потупилась девушка.

– Наташа через месяц в декрет уходит. Со стороны в оперблок брать не хочу. Лучше тебя воспитаем! Не против операционной сестрой стать? Работа ответственная!

– Хочу, конечно хочу, Зинаида Николавна! – сверкнула улыбкой Тоня.

– Значит, договорились! В среду начнешь Наташе помогать. Инструменты знаешь?

– Знаю, Зинаида Николавна!

– Молодец! Кстати, и зарплата там повыше… рублей на двадцать. Ну, до свиданья!

– До свиданья, Зинаида Николавна!

Вечером, не откладывая дела в долгий ящик, Тоня поехала по адресу, который дала Генриетта – заказывать наряды. Ехать было далеко, через пол-Москвы. Вот и нужная дверь. На звонок открыла Шура.

– Здравствуйте, я – Тоня Левченко, от Генриетты.

– Здравствуй, проходи.