Глава седьмая

Сначала Олю осмотрела фельдшерица из вокзального медпункта.

– Жалобы есть? Где-нибудь болит?

– Нет… Нигде не болит… Только локоть немного ушибла, – всхлипнула пострадавшая.

Фельдшерица, тем не менее, заставила девочку раздеться, и внимательно осмотрела на предмет синяков и царапин. Не найдя ничего, на всякий случай помазала правый локоть йодом.

– Одевайся! Эй, Лёша! Можешь приступать! Здорова она, не повредилась, значит.

Сержант посадил Олю за стол в дежурке и галантно предложил чаю в помятой алюминиевой кружке. Чай был остывший и невкусный, но она залпом выпила и, наконец, перестала дрожать.

– Ну, давай начнём работать! – предложил Лёша, парень не старше двадцати лет с небольшим, видимо, только что после армии, – Фамилия, имя, отчество, возраст, адрес?

Оля продиктовала спрошенное.

– Теперь рассказывай, что случилось.

– Да, что? Приехала на базар купить того-сего… Вернулась на вокзал, встала на платформе, электричку жду… И вдруг – толчок в поясницу! Сильный! Я и упала, хорошо, не сломала ничего. А тут поезд… Я с рельс откатилась, он мимо проехал.

– Так… понятно… Ну, и реакция у тебя, однако!

Сержант Лёша побарабанил пальцами по столу, размышляя.

– Тебе не угрожали в последнее время?

– Нет.

– Кто-нибудь знакомый на базаре был?

Оля задумалась. Толкнул её явно человек, знающий, кто она такая. Незнакомому-то незачем!

– Было несколько человек из Моршанска. Я их не знаю, как зовут, но лица знакомые.

– Опиши мне их!

– Ну, два дядьки лет по сорок, я их раньше несколько раз у школы видела, они, типа, с работы шли. Ещё тёток несколько… Одна в больнице работает, это точно, а две другие… В автобусе я их видела иногда, у нас, в Железнодорожном районе. Видимо, неподалёку живут.

Оля напрягла память.

– Девчонок было трое. Они ещё за мной по пятам на базаре ходили. Я их не знаю, но видела раньше, не то на соревнованиях каких-то, не то на демонстрации первомайской… Не помню. Знаю только, что они из первой школы.

– Ага! Опознать сможешь?

– Смогу.

Тщательно записав всё это, сержант сказал:

– Я материалы перешлю в твой райотдел. Пусть разбираются. Конфету хочешь?

– Хочу! – улыбнулась уже оклемавшаяся Оля.

– На!

На стол легла карамелька «Раковая Шейка».

Вернувшись домой, девочка долго соображала, кто мог её толкнуть под поезд и за что. Но так и не поняла.

В понедельник рапорт сержанта Ковалёва о падении на рельсы несовершеннолетней Булатовой О. Г., завизированный майором Лукиным, достиг Моршанска и лёг на стол подполковника Семенчука. Внимательно прочитав и перечитав его, он встал и подошёл к окну. Необходимо было возбуждать уголовное дело, ибо имела место попытка убийства. Надо же, именно Булатову, оборотеницу, кто-то пытался убить! Ещё раз перечитал рапорт. Дядьки… тётьки… Вряд ли они – с какой стати? А, вот, девчонки… Те могут! Чаще всего – из ревности. Или членовредительство, вроде серной кислоты в лицо, или, вот, как сейчас, под поезд толкнуть… Были подобные случаи, были! Посмотрел на часы: о! обедать пора! Представил борщ с пампушками, приготовленный накануне женой, домашние котлеты с макаронами… В животе предвкушающее заурчало! Домой, скорее домой! Война войной, а обед по расписанию!

Дома подполковник обнаружил жену и Лену. Старшая, Юля, умелась к жениху. Ну, и пусть, дело молодое! Небось, накормит чем-нибудь девушку, голодной не оставит. Свадьба была намечена на 12 сентября, то-есть, уже скоро.

Супруга, Алевтина Валентиновна, внесла супницу, источающую умопомрачительный аромат! Все сели за стол. Зачерпнув ложку, Александр Борисович попробовал борщ: волшебно! Добавил сметаны и покрошил чеснока. Размешал. Попробовал – стало, вообще, божественно! Эх, жаль, нельзя рюмаху пропустить! Служба!

– Какие новости, Саша? – спросила жена.

– Новости… Вот, вчера в Сабурове девочку под электричку толкнули.

– Какой ужас! Жива, хоть?

– Жива, даже не повредила себе ничего… Слушай, доча, ты же там была вчера, на базаре! Ничего не видела?

Лена побледнела и вся затряслась.

– Н-нет… не видела я ничего…

Подполковник взглянул на неё попристальней: с чего бы такой виноватый вид? И тут же вспомнил странные ответы дочери именно об этой девочке! С нажимом, растягивая слова, произнёс:

– Девочка эта – Ольга Булатова… которая корова очкастая.

И гаркнул, стукнув кулаком по столу, так, что даже борщ расплескался:

– А?!!!

Лена залилась слезами. Мать сидела с открытым ртом, ничего не понимая.

– Ну-ка, пойдём со мной! – жёстко приказал отец и увел Лену в спальню.

– Так, это ты? – спросил он шепотом, хотя ему уже и так всё было ясно, кроме причины, – За что ты её?! Почему!?

– Она у меня Ромку… Ромку Чёрного отбила! – зарыдала Лена, отворачиваясь, не в силах вынести горящий взор отца, – Мы на платформе рядом стояли… Я и… толкнула…

Александр Борисович много чего видел в жизни, а слышал ещё больше. Но слова дочери потрясли его до основанья.

– Так, иди к себе и носу из комнаты не показывай. Я буду думать.

Жена сунулась было с вопросами, но Семенчук свирепо рявкнул на неё, и та спряталась в кухне.

Наметив план по спасению дочери, подполковник начал претворять его в жизнь немедленно. Выяснив у дочери, кто с ней был вчера, отправился в школу. Там без труда добился, чтобы Семенчук Л. А., Невушную Е. Н. и Сапрыкину А. Е. вычеркнули из списков принятых в девятый класс. Почему без труда? Да потому, что на директрису имелся мощный компромат, которым он и воспользовался. Товарищ Огаркова была однажды застукана им за чтением романа Солженицына «Красное Колесо», изданным в Америке, прямо в служебном кабинете, куда он сюрпризом ввалился по наводке одного из своих информаторов-старшеклассников. Непрощаемый грех, грозивший немаленькой отсидкой! Книгу, и ещё одну, «Раковый Корпус», найденную в ящике стола тут же, он отобрал и хранил в служебном сейфе. А сейчас он напомнил Галине Николаевне, что на книжках есть её отпечатки пальцев! Семенчук изъял также все фотографии, где нашлись трое девчонок, даже те, где их снимали в первом классе. Затем вернулся на службу и приказал вызвать Женю и Аню. Те пришли через час, бледные и напуганные.

– Вот, что, подруги. Вам, если не хотите сесть в тюрьму, как соучастницы убийства, надо немедленно исчезнуть из города. Хоть к чёрту на рога! Езжайте в Тамбов, в Саратов, в Киев… куда хотите, но, чтобы завтра же вас здесь не было! Поступите в какое-нибудь ПТУ, время ещё есть до учебного года. Родителям я объясню, если будут вопросы. Но, думаю, вы им сами обоснуете отъезд. Понятно?

– Понятно…

Затем он вызвал Олю. Та пришла за час до окончания рабочего дня. Семенчук состроил зверское лицо и заговорил зловещим голосом:

– Значит, так, девушка. Слушай и запоминай! Никто тебя никуда не толкал, ты сама оступилась. Показалось тебе, что толкнули, понятно? А будешь настаивать на своём… пожалеешь! Я знаю, что ты в волчицу превращаешься! Пока только я, но ведь и другие могут узнать, а? Тебе же не хочется, чтоб весь город на тебя пальцем показывал и какашками швырялся?

– Нет… – прошептала Оля, опустив глаза.

«Как!? Как он узнал!?»

– Если и этого недостаточно, то я тебе торжественно обещаю: найду подходящий повод и посажу тебя. В тюрягу. Не сомневайся! Вот, как бог свят, посажу!

– Не надо! – взмолилась Оля, – Я… молчать буду! И, вообще, я сама оступилась! Мне только показалось, что меня толкнули!

– Молодца! Хорошо урок выучила! – усмехнулся вурдалачьей усмешкой отец собственной провинившейся дочери, – Подпишись вот здесь и напиши: с моих слов записано верно, и мною прочитано. Во, отлично. Иди! Но помни, что я с тебя теперь глаз не спущу! И никому ни слова, даже матери!

На подгибающихся ногах Оля вышла на улицу.

Вернувшись вечером домой, он вошёл в комнату дочери и кинул ей на кровать чемодан:

– Собирайся!

– К-куда… собираться? – пролепетала Лена.

– В Жмеринку поедешь! Завтра же! К бабке! Там школу и закончишь. А хочешь – в ПТУ какое-нибудь поступи. Здесь тебе оставаться нельзя.

– Но, я же украинского не знаю!

– Выучишь!

– А как же… Юлькина свадьба? Я же…

– Какая, нахрен, тебе свадьба? – уже не сдерживаясь, завопил отец, – До того ли? Тебе же тюрьма ломится, дура!

В дверях возникла Алевтина:

– Саша, объясни толком…

– Брысь! – зарычал Семенчук, замахиваясь.

Только пускаться в объяснения ему сейчас не хватало!

Жена испуганно порскнула в туалет и закрылась там на задвижку.

Во вторник подполковник с утра пораньше открыл тонкую папку с делом №812 и, вложив туда протокол допроса потерпевшей Булатовой О. Г., написал заключение для прокурора:

«В связи с показаниями потерпевшей, которой только показалось, что её кто-то толкнул, прошу в возбуждении уголовного дела отказать, ибо налицо несчастный случай».

Он встал и принялся расхаживать по кабинету.

«Даже если эта малолетка рот, всё-таки, откроет, ничего не докажут! Девок нет, фотографий нет. Опознание не получится. Сама же сказала, что девочек не знает, только мельком видела где-то. Нет, я все концы обрубил!»

Посмотрел на часы: жена уже должна была сесть с Ленкой на поезд до Тамбова. Ей пришлось всё рассказать ночью. Под одеялом, на ухо. План спасения дочери она поддержала единогласно.

Прокурор ознакомился с делом и, пожав плечами, наложил резолюцию:

«В возбуждении уголовного дела отказать».

Несчастный случай, так несчастный случай! Тем более, что никто не пострадал.

Через два дня, вечером, Оля встретилась с Романом у него дома.

– Что случилось, подруга? На тебе лица нет!

И девочка рассказала ему всё. Как её толкнули, как на следующий день её вызвал начальник РОВД и стращал, что в тюрьму посадит, если не подпишет, что сама оступилась, и никто её не толкал.

– А самое главное, Ромчик, он мне сказал, что знает, что я оборотень. А если не сделаю, как велено, то он всему городу растреплет.

– Во, дела! – потрясся Роман, – А как его фамилия?

– Семенчук. Подполковник он.

Роман угрюмо задумался.

– Семенчук… Семенчук… Вспомнил! Со мной в школе учится Ленка Семенчук! На класс старше. Она ко мне подкатывалась, дружить предлагала, на танцах приглашала три раза, типа, на белый танец. Только она страшненькая, и я её проигнорировал… Слушай, если тот подполкан её папаша, то всё ясно! Это Ленка тебя толкнула, а он её отмазывает.