Мой костюм, который я надевал уже, м-м-м, в четвертый раз, по-прежнему превращал меня в огородное пугало. По крайней мере, я сам был в этом абсолютно уверен. Думаю, униформа швейцара, открывавшего перед нами двери, стоила примерно на нолик дороже.

Не знаю, какие рычаги пришлось задействовать Старшему и за какие веревочки подергать, но нашу пеструю компанию (все в костюмах, конечно, но вы же понимаете…) пропустили внутрь без каких-либо вопросов и проводили к зарезервированному столику.

Ее персональный состав по сравнению со встречей в «Табуретках» претерпел некоторые изменения. Надо сказать, что я не особо удивился, не обнаружив в наших рядах скептика Фауста, однако отсутствие здоровяка Фобоса показалось мне странным. Я даже предположил, что для него не нашлось подходящего костюма, но когда мы уселись за стол, Старший объяснил, что он останется ждать нас в машине вместе с Япетом, чтобы в случае чего прикрыть наше отступление. После такого разъяснения мои подозрения, что Фобос не так прост, как кажется, только усилились.

В то же время в наши ряды влились еще два новобранца: Икар и Стилет, длинные и тощие, как и полагается нормальным студентам. Таким образом, вместе со Старшим ударная группа насчитывала шесть человек. В краткой вводной инструкции он разъяснил нам, что наша компания сегодня отмечает защиту его докторской диссертации.

Следом за нами каким-то непонятным образом умудрился проскользнуть и Япет. Как был, в мешковатой куртке и со своей неизменно всклокоченной шевелюрой. Он простонал, что нестерпимо хочет в туалет и полуубежад, полуухромал в сторону подсобки. По пути он умудрился зацепить стул, который упал с грохотом, который посреди тишины этого храма чревоугодия показался оглушительным. Раскланиваясь в извинениях перед повернувшими на шум головы посетителями, он, наконец, скрылся за дверью.

Все это время Старший сидел, прикрыв глаза и терпеливо ожидая, когда закончится эта ниспосланная ему небесами кара. Своей неуклюжестью и нескладностью Япет мог поставить под угрозу всю нашу затею. Когда же бедолага, в конце концов, покинул ресторан, все вздохнули с явным облегчением.

Теперь все взоры устремились в разложенные перед нами меню. Элитарная надменность «Золотого быка» в частности проступала и в том, что вместо привычных электронных планшетов посетителям здесь выдавали классические дорого выглядящие папки с золотым тиснением. Кроме того, рядом с наименованиями блюд не была проставлена их цена, поскольку посетителей подобных заведений данный вопрос должен был беспокоить в самую последнюю очередь. После ознакомления с несколькими страницами холодных закусок я понял, что здорово отстал от жизни и, поглядев по сторонам, увидел схожее выражение на лицах остальных. Старший, по-видимому, был готов к подобному повороту и сам заказал официанту блюда для всех нас.

Несмотря на внутреннее сопротивление, я не мог не полюбопытствовать, кто же будет все оплачивать.

– У нашего, хм, движения гораздо больше сторонников, чем ты думаешь, – вполголоса объяснил Старший, – просто не все могут себе позволить работать вместе с нами, так сказать, в открытую. Вместо этого они оказывают посильную финансовую помощь. Так что не стесняйтесь.

И мы не стеснялись. Не каждый день выпадает такая возможность.

– А за каким столиком сидит наш объект? – полюбопытствовал Укол, не переставая усиленно жевать.

– Он еще не прибыл. Не беспокойтесь, я извещу вас, когда придет наше время, но не раньше.

– Почему?

– Чтобы ваши любопытные взгляды не вызвали подозрений у охраны.

– Не вижу ничего подозрительного в том, что окружающие глазеют на известного человека, – Укол недоуменно пожал плечами, – что тут необычного?

– Да тут каждый второй – знаменитость, – немного раздраженно начал объяснять Старший, – а вы будете таращиться на него одного. Вполне достаточно, чтобы профессиональный телохранитель почуял неладное. Так что лучше смотрите в свои тарелки – там сейчас самое интересное.

– Кстати, – подал голос Скорпион, – не пора ли посвятить нас в подробности предстоящей операции? Ну, там, куда бежать, что кричать и так далее.

– Всему свое время, – Старший отрицательно покачал головой, – не хочу, чтобы вы дергались заранее. Обещаю, что инструкции будут краткими и четкими. Ничего сложного, опасного или противозаконного.

– При таком раскладе вряд ли от нашего выступления будет большой толк, – буркнул я.

– Толк будет, не беспокойся. Вот увидишь…

Буммм!!!

Свет, шум, чьи-то голоса, яркая зелень листвы…

Буммм!!!

Озаряемые вспышками молний ветви рябины колотят в окно…

Буммм!!!

Проклятье! Мне достался именно тот билет, которого я не знаю!.. Буммм!!!

Да кто же это там так колотится, черт подери!?

Буммм!!!

Я приоткрыл глаза. Точнее один глаз, поскольку левый открываться отказался. Из размытых пятен постепенно сформировались ровные ряды кафельной плитки, убегавшие в далекую и туманную перспективу.

Я ничего не понимал.

Осторожно пошевелившись, я тут же пожалел об этом, так как моя голова показалась мне огромной железной бочкой, набитой перекатывающимися внутри чугунными шарами. Боль была просто ужасной. Можно было подумать, будто я бухал целую неделю напролет. Каждое движение и даже каждый удар сердца отдавались в черепушке колокольным набатом.

Буммм!!!

Я потрогал рукой левую щеку, и пальцы наткнулись на что-то липкое. Кровь! Вот те на! Какой интересный оборот получается!

Ободрав с ресниц засохшие бурые крошки, я, наконец, смог разлепить и второй глаз. Потом, морщась и постанывая, приподнялся на локте и сел.

Буммм!!!

Моя голова сама собой повернулась на звук. После того, как окружающий мир перестал ходить ходуном, я разглядел тяжелую железную дверь, подпертую куском трубы. По ту сторону слышались приглушенные голоса и какая-то возня.

Буммм!!! Дверь содрогнулась от удара, но не поддалась ни на миллиметр. Сам не знаю почему, но меня данное обстоятельство определенно порадовало.

Только сейчас я обратил внимание на пиджак, лежавший на стуле рядом с дверью. Это был не мой пиджак.

Медленно, словно опасаясь кого-то вспугнуть, я обернулся.

Потом так же медленно и осторожно поднял вверх руки.

Мои глаза буквально впились в маленькое черное отверстие направленного мне в лоб ствола тяжелого пистолета. Я не дышал, и даже мое сердце, кажется, перестало биться. С трудом, через силу, я смог-таки проследить взглядом дальше, вдоль забрызганного кровью рукава, чтобы посмотреть на владельца оружия.

Если бы я мог, то поднял бы руки еще выше или вообще, превратился бы в статую. И испугало меня не строгое мужское лицо, не спокойный, почти равнодушный взгляд серых глаз, не плохо скрываемое белой рубашкой мощное мускулистое тело. Леденящий ужас вызывал видневшийся из-за расстегнутого ворота краешек небольшой овальной татуировки на груди.

Перфект!

– Страшно? – неожиданно вежливо осведомился он.

Я попытался что-то ответить, но вместо слов смог лишь икнуть и нервно дернуть головой, изображая утвердительный ответ.

– Похоже, что он действительно без червей в голове, – прокомментировал Перфект мои судороги.

– Подвинься, Паш, – донесся вдруг из-за его спины еле слышный хриплый шепот, – я хочу взглянуть.

Громила немного сместился в сторону, продолжая держать меня под прицелом, и я увидел сидящего у стены старика. Не узнать его было невозможно, даже несмотря на то, что его внешний вид довольно сильно отличался от того, что показывали по телевизору и печатали в глянцевых журналах.

Лицо Председателя было даже не пепельно-, а почти цементно-серым. Левой рукой он держался за свой бок, и вокруг его пальцев по белоснежной сорочке расплывалось влажно поблескивающее алое пятно. Сквозь искривленные мукой губы прорывалось сипящее тяжелое дыхание. По кровавым следам на полу можно было проследить, как его тащили от двери. Единственное, что еще продолжало жить на его лице, так это глаза – внимательные и пронзительные.

– Да, он чист, – кивнул старик, – убери пушку, Паш, не нервируй человека понапрасну.

– У меня все равно патроны закончились, – я даже не успел заметить, как пистолет мгновенно и беззвучно исчез в кобуре.

– Тебя как зовут, парень?

– Олег, – я вздрогнул, когда в запертую дверь снова кто-то ударил с той стороны, – а что здесь произошло? Где мы? Я ничего не помню.

– Это из-за сотрясения мозга, – пояснил старик, – тошнит?

– Есть немного.

– Извини, но у нас не было другого выбора, – иссохшее тело сотряс кашель, между пальцев скользнули темно-красные, почти черные струйки, – объясни ему, Паш, я не могу…

– Мы находимся в эвакуационном выходе из «Золотого быка», – заговорил телохранитель, – на Председателя Лиги было совершено покушение.

– Покушение!? А при чем здесь я?

– Ты – один из тех, кто пытался его убить.

– Я!? Убить!? – отозвавшаяся эхом боль в голове заставила меня стиснуть ладонями виски и немного убавить громкость, – вы с ума сошли! Мы планировали небольшой пикет, заготовили кратенький список требований, только и всего!

– Это от вас уже не зависело. В ваши головы была забита программа на убийство, причем не только в ваши, а в головы почти всех посетителей ресторана. Вы попали под воздействие чрезвычайно сильного Корректора, способного действовать удивительно быстро, крайне эффективно и при этом чертовски скрытно. Мы ожидали нападения, готовились к нему, но, видимо, недостаточно тщательно, – телохранитель оглянулся на раненого босса, – один удар я все же пропустил.

– Ничего, Паш, все нормально, – прохрипел Председатель, – главное, что поставленная цель достигнута.

– Какая цель? – продолжал недоумевать я.

– Ты, – Перфект снова повернулся ко мне, – ты – единственная ниточка, что может вывести нас на организатора этого и других покушений. Так что постарайся оправдать принесенные жертвы, ведь Председателя ранили именно в тот момент, когда я тащил твое бесчувственное тело к выходу.

– Что вы такое несете!? – я уже начинал терять самообладание, – какая еще ниточка!? Я ровным счетом ничего не знаю и ничего не помню! Вы что, всех собак на меня теперь навесить хотите!?

– Тише, тише, – охранник примирительно поднял перед собой руки, хотя их вид, в засохших бурых потеках, меня не особо сильно успокоил, – никто ничего на тебя навешивать не собирается.

– Тогда что вам от меня нужно? Объясните же, наконец!

В запертую дверь снова ударили, и наши головы дружно повернулись к ней. От стены рядом с дверным проемом откололся кусок штукатурки и упал на пол, разбившись в крошки.

– Боюсь, что сейчас не самый подходящий момент для объяснений, – буркнул Перфект, – времени у нас не так много. Они скоро ворвутся сюда.

– А кто там, за этой дверью? – поинтересовался я.

– Люди, жаждущие моей смерти, – объяснил Председатель, – так что нам надо убираться отсюда и поскорее.

– Каким образом? – я завертел головой, в первый раз за все это время осмотрев место, где очутился.

Помещение было похоже на станцию метро в миниатюре – небольшая платформа с парой подпирающих потолок колонн, простенькая скамейка посередине и черный полукруг входа в тоннель на дальней стене.

– Вон на том вагончике, – Паша указал рукой на небольшую кабинку, стоящую у края платформы, – он вывезет вас к подножию скалы. Если все работает как надо, то там вас уже будут ждать полиция и спасатели.

– Вот спасибо! – саркастически усмехнулся я, – только полиции мне сейчас и не хватало!

– Ничего они тебе не сделают, не волнуйся! Тем более что других вариантов все равно нет.

– И что значит «вас»?

– Я останусь здесь и постараюсь задержать толпу насколько смогу. Иначе они могут догнать вагончик и довершить начатое, ведь он едет не особо шустро.

Очередной удар сотряс несчастную дверь и поднял в воздух облако цементной пыли.

– Надо спешить! – телохранитель склонился над Председателем, намереваясь взять того на руки.

– Обожди, Паш, – прошептал старик, жадно хватая ртом воздух, – я боюсь, что не дотяну до…

– Что же делать?

– Мне нужен Посыльный, чтобы кое-что передать…

– Но кто?

– У нас нет выбора…

Они повернули головы и оценивающе посмотрели на меня.

– Сынок, подойди-ка ко мне, – поманила меня дрожащая рука.

– Зачем? – настороженно нахмурился я.

– Я должен передать тебе кое-что.

– Что еще передать?

– Да подойди же, не бойся! Или тебя тащить силой?

Оказаться в лапах Перфекта мне совсем не светило. Я подошел к сидящему у стены Председателю и опустился на корточки, стараясь не наступить в растекающуюся по полу кровь.

– Я слушаю, – он был от меня на расстоянии вытянутой руки, и я смог рассмотреть его как следует. Как и следовало ожидать, в действительности Председатель Лиги выглядел совсем не так, как на обложках журналов или в телевизионных репортажах. Лишенный толстого слоя обычной ретуши, он оказался обычным сухоньким старичком, лицо которого покрывали пигментные пятна, особенно заметные в силу мертвенной бледности, а жиденькие остатки волос на висках растрепались и торчали в разные стороны.

Единственное, что осталось неизменным, так это его глаза. Их бездонную глубину и внутреннюю силу были не способны передать в полной мере ни глянцевая полиграфия, ни телеэкран. Их взгляд манил и завораживал, манил и завораживал…

Пауза начинала затягиваться.

– Вы что-то хотели мне сказать, – не вытерпел я.

– Что? – встрепенулся Председатель, – а, ладно, неважно. Пора уносить ноги!

Я отступил в сторону, и Перфект, бережно, как младенца, поднял раненого старика на руки. Тот застонал, хватаясь за кровоточащий бок, его лицо исказила болезненная судорога. Опередив охранника с его ношей, я подбежал к вагончику и распахнул перед ним дверцу. Уложив своего хозяина на сиденье, громила склонился над ним, ожидая дальнейших указаний.

– Спасибо, Паша, – слова были еле слышно сквозь свистящее частое дыхание, – ступай.

Перфект сжал худую костлявую руку Председателя в своих огромных ладонях.

– Прощайте, – прошептал он, после чего наклонился и с удивительной и совершенно неожиданной для него нежностью поцеловал старика в лоб.

Выходя из вагончика, он жестом поманил меня за собой.

– У него повреждена печень, – негромко объяснил он мне, отведя в сторонку, и время от времени поглядывая на запертую дверь, в которую продолжали колотить с той стороны, – ему осталось жить считанные минуты.

– Что же делать?

– С этим, увы, уже ничего не поделаешь. Забирайся внутрь, и отправляйтесь – там единственная красная кнопка на панели. Разбей стекло и нажимай.

– Но как же…

– Давай, двигай! – Перфект развернул меня к вагончику и подтолкнул в спину, – и постарайся нас не подвести.

– Что?…

– Езжай!!!

Поскольку дальнейшая дискуссия была бесполезна, я сделал так, как он сказал.

Когда вздрогнувший как после долгого сна состав заскрежетал и пополз по рельсам, я почувствовал, как старик подергал меня за штанину.

– Сынок, – просипел он, когда я присел на корточки рядом с ним, – когда выберешься, постарайся найти одного человека – Сергей Оводцев, он тебе поможет.

– Поможет в чем? – не понял я.

– Найди… Поможет…

Рука, державшая меня за воротник, соскользнула и без сил упала на сиденье. Только чуть подрагивающие при каждом вздохе тонкие лиловые губы свидетельствовали о том, что в этом иссохшем теле еще теплится жизнь. Я оглянулся назад в тот самый момент, когда изгиб тоннеля скрыл из вида молчаливую фигуру, стоящую посередине платформы.

Оставшись в одиночестве, Паша отвернулся от черного зева тоннеля, откуда еще доносился скрип и лязганье, и внимательно осмотрел помещение. Затем задрал голову вверх и изучил потолок и подпиравшие его колонны. Кивнув каким-то собственным мыслям, он подошел к одному из бетонных столбов и запустил руку под рубашку.

Из-за пазухи Перфект извлек небольшую плоскую матово поблескивающую коробочку, напоминавшую стильный портсигар. На ее торце размеренно мигал зеленый огонек. Повозившись несколько секунд, он затолкал ее в щель под отслоившейся штукатуркой, после чего принялся готовиться к бою.

Паша сдернул с шеи галстук и обвязал его вокруг головы – чтобы пот не заливал глаза. Расстегнул и отбросил бесполезную более кобуру. Потом скинул перепачканную в крови рубашку…

То, что открылось под ней, не было предназначено для посторонних взглядов. Особо впечатлительные при виде обнаженного Перфекта могли упасть в обморок. И даже не от того, насколько мощным и совершенным было его тело, сколько от того, что тело это в значительной степени уже не было человеческим.

Начиная от груди и ниже по всему животу и бокам обычная кожа уступала место ороговевшей чешуе, что подобно доспехам укрывала наиболее уязвимые места. Такими же роговыми пластинами были защищены предплечья и плечи. По сути, неприкрытыми оставались только те участки, которые оставались видны из-под рубашки. Перекатывающиеся под кожей мускулы играли каждым волокном, словно кожи и не было вовсе. Примерно так выглядит учебный муляж, изображающий мышечную систему человека. Все тело Паши было усеяно мелкими черными точками – следами генных инъекций, которыми и достигался такой результат, превращавший обычного человека в гибрид гигантского насекомого и броненосца.

Он подошел к краю платформы и одним коротким рывком выдернул из бетонного пола кусок защитного ограждения, сваренного из толстых железных труб. Отломав все лишнее, Паша оставил себе кусок трубы длиной чуть менее двух метров. Он сделал им несколько пробных взмахов, рассекая воздух с басовитым гудением и, удовлетворившись результатом, застыл в ожидании посередине платформы.

Истерзанная дверь уже начинала поддаваться под градом наносимых по ней ударов. Следующим и последним рубежом обороны на пути тех, кто хочет прорваться к тоннелю, являлся Перфект. А это куда серьезней, чем какая-то безмолвная дверь, пусть даже стальная.

Подняв тучу пыли, дверь, наконец, рухнула вместе с косяком. Гулкое эхо еще не успело завершить свой первый круг по залу, как в открывшийся проем хлынула разъяренная толпа. Замешкавшись на секунду, люди устремились к тоннелю. Они не обратили на одинокого человека, что стоял на их пути, ни малейшего внимания, поскольку не он был их главной целью – ею являлся Председатель. Ничто другое их в данный момент не интересовало.

Когда те, кто бежал впереди, приблизились, Паша взмахнул трубой…

Он не испытывал ни злости, ни жалости, как зарывшаяся в землю мина не испытывает никаких чувств к несчастному, что на нее наступил. Он делал свою работу – защищал хозяина. Любыми средствами. Перфект превратился в газонокосилку, что одну за другой срубала накатывающие на него людские волны. Мужчины, женщины, одни в белых поварских одеждах, другие – в респектабельных костюмах, объединяло их одно – пустой взгляд застывших глаз. Труба очень быстро стала скользкой от покрывшей ее крови, но это нисколько не охладило пыл нападавших, которые продолжали прибывать с каждой секундой. Они даже не пытались атаковать Пашу, максимум, на что хватало их воображения, так это по возможности обойти помеху стороной. Однако пока это никому не удавалось. Тела их предшественников громоздились на полу, затрудняя передвижение. Если так пойдет и дальше, то атака захлебнется сама собой, увязнув в баррикаде из собственных трупов. Надо постараться укладывать их более рационально…

В замкнутом помещении грохот выстрела больно ударил по ушам. Пуля ударила Пашу в грудь, забрызгав кровью колонну за его спиной. Отработанные рефлексы мгновенно блокировали боль, заперев ее в непроницаемой капсуле полного самоконтроля. «Повреждено правое легкое» – констатировал мозг, отключив вышедший из строя орган.

Плохо. Дефицит кислорода не позволит дальше действовать в полную силу, придется экономить дыхание. В конце концов, атакующих не обязательно убивать, достаточно вывести их из строя или просто на некоторое время задержать.