– Да за кого Вы меня принимаете!? Я что, совсем рехнулся, по-вашему!? Я сейчас стою на пересечении 45-й и 18-й линий, на шестом ярусе, у меня над головой трасса, по которой поды проносятся, на мне доспехи Огненной Чешуи – я тут, в Вирталии!

– Хорошо, я Вас понял, не волнуйтесь так. Мы можем попробовать сделать аппаратный сброс Вашего импланта, но для этого нашему специалисту необходимо получить доступ к Вашему телу. Где Вы сейчас находитесь… в физическом смысле?

– Дома, где же еще!

– Кадетский проезд, 24, бокс 345?

– Да, все верно.

– Напоминаю, что, в соответствии с пунктом 15 Пользовательского соглашения, технический специалист «Техноскейп» имеет право войти в Ваше жилище для проведения необходимых работ в случае…

– Да помню я, помню!

– Хорошо, тогда, пожалуйста, никуда не отходите, наш специалист прибудет к Вам в течение часа.

– Да куда я денусь-то…

* * *

Имя Конрада Аше не нуждалось в дополнительных представлениях.

Основатель и бессменный руководитель «Аше Лабораториз» регулярно мелькал в выпусках новостей и на обложках журналов. Как человек, входящий во все возможные версии списков «Топ-500, 200, 100 и так далее», он уже привык к тому пристальному вниманию, которое вызывала его личность, и воспринимал нацеленные на себя взгляды и объективы телекамер как еще один элемент окружающего пейзажа, как неизбежное следствие своего успеха. Иногда он даже сравнивал себя с черной дырой, которая затягивает в себя внимание окружающих, становясь от этого только еще массивней и влиятельней.

А посему в ходе общения с пригласившей его Кирой Лоскутиной, руководителем центрального Узла Медиации, Конрад чувствовал себя несколько непривычно и даже неловко, поскольку его собеседница совершенно не испытывала к нему никакого пиетета, обращаясь к собеседнику как к равному и даже с легким налетом снисходительности.

Ее приглашение он поначалу воспринял как неудачную шутку. Ему, вложившему немало сил и средств в обустройство родового гнезда на морском побережье, предлагалось все бросить и переехать в недавно отстроенный поселок «Светлый Город» ради того, чтобы неким не до конца понятным образом поспособствовать движению Человечества к прекрасному Будущему.

Если честно, на Человечество Конраду было наплевать, и оно интересовало его лишь как потребитель услуг «Аше Лабз». Он же не Сизиф, в конце концов, и карабкался на вершину Олимпа отнюдь не для того, чтобы теперь на своем горбу затаскивать туда еще и всех прочих.

Однако он все же принял приглашение, поскольку ему стало любопытно, чем именно его собираются заманить в эту затею, а кроме того, игнорировать сигналы, поступающие из столь высоких сфер, просто неразумно.

Но теперь, сидя в легком плетеном кресле на широком балконе, расположенном на одном из верхних этажей административного корпуса, Конрад уже начинал жалеть, что согласился приехать, поскольку никак не мог отделаться от ощущения, что странным образом перенесся лет на сорок назад, в свои школьные годы, и угодил аккурат на урок ненавистной биологии. Ненависть та проистекала не из непонимания предмета, а из личности преподавательницы, с которой у Конрада были связаны его самые первые сексуальные фантазии. Она же, определенно догадываясь о его чувствах, не упускала возможности время от времени, ловя его взгляд, отвечать ему какой-то особо издевательской улыбкой. А когда она его о чем-то спрашивала, Конрад непременно начинал неистово заикаться, краснеть и напрочь забывал весь выученный накануне материал. Их переглядывания так и не выросли во что-либо серьезное, но вот биологию после этого Конрад возненавидел всем сердцем, и его результаты по данному предмету отпечатались большим позорным пятном на всем аттестате.

В дальнейшем жизнь сводила Конрада со многими женщинами, отношения с которыми по мере роста его состояния становились все более… прямолинейными. И вот, в тот самый миг, когда ему казалось, что никаких тайн в общении с противоположным полом уже не осталось, он встретил Киру, которая не только не заглядывала ему в рот, но даже… подумать только… улыбалась ему той самой улыбкой, в одно мгновение превращая главу могущественной корпорации в закомплексованного пубертатного юнца.

Ему неоднократно доводилось пересекаться с представителями Кланов. Саттары, Плеско – все они так или иначе были плотно вовлечены в работы по пикировке сотрудников его компании, но Конрад воспринимал их, скорее, как высококлассных специалистов, хорошо оплачиваемых, но все же наемных работников. Он относился к ним с огромным уважением, но не более того. А вот в женщине, сидящей сейчас напротив него, ощущалось нечто большее. В ней присутствовала какая-то странная, неосязаемая, но явственная магия.

– Я знаю, о чем Вы думаете, – Конрад даже вздрогнул, когда Кира снова заговорила, пригубив бокал и опустив его на столик, – какой резон мне ввязываться в эту затею? В чем смысл переезжать сюда с насиженного и обжитого места? Стоят ли абстрактные рассуждения о благе человечества тех издержек, что от меня потребуются, тем более что конечный результат далеко не предопределен? Ведь так?

И вновь та самая понимающая улыбка… Конрад вздохнул и одним глотком допил остатки своего вина.

– В значительной степени да, – осторожно кивнул он, опасаясь огорчить хозяйку, – у меня есть все, что мне нужно, и стоит ли ломать уже давно устоявшийся порядок во имя, признаюсь прямо, довольно эфемерных целей. Я пока не вижу, что может дать лично мне участие в вашей программе.

– О, я сейчас Вам покажу, – Кира легко поднялась с кресла и шагнула к парапету, – подойдите сюда.

Конраду понадобилось заметно больше времени, поскольку его габаритная фигура не располагала к таким быстрым маневрам.

– Смотрите, – Кира обвела рукой раскинувшуюся перед ними панораму «Светлого города» с его густой зеленью, прудами, лужайками, теннисными кортами и проглядывающими сквозь листву черепичными крышами роскошных особняков, – что Вы видите?

С трудом оторвав взгляд от стройной фигуры девушки, эффектно подсвечиваемой сквозь длинное легкое платье бьющим ей в спину ярким солнцем, Конрад обратил свой взор на поселок, на окраинах которого еще кипело строительство. Гудение и лязг строительной техники время от времени долетали даже сюда.

– Лично я вижу хорошо продуманный и прекрасно воплощенный стройный и цельный архитектурный замысел. Но для меня в нем нет ничего нового, всего этого я уже давно добился сам. Я достаточно искушен в роскоши и потворстве своим прихотям, и мое собственное поместье меня в этом отношении вполне удовлетворяет, а кое в чем, Вы уж не обессудьте, и превосходит тот уровень, что Вы мне предлагаете.

– Да, Вы действительно многого достигли, не спорю, – еще одна мимолетная улыбка, – но к чему сводятся все Ваши достижения? Деньги, роскошь, уважение и зависть окружающих, мгновенное удовлетворение самых причудливых капризов, ну и, наконец, власть. И это… все?

– Весьма достойный набор, по-моему. Чего еще желать?

– Вы не видите перспектив, поскольку уперлись в потолок собственных амбиций, но я открою Вам глаза, я покажу Вам нечто большее, – Кира вновь простерла перед собой руки, словно пытаясь обхватить раскинувшуюся перед ней панораму. Она прикрыла глаза и заговорила медленно и как-то глухо, – я покажу Вам… Признание, покажу Вам… Величие!

Конрад пошатнулся и вцепился пальцами в перила, чувствуя, как ее слова царапают, соскребают с него внутреннюю оболочку, засохшую корку, под которой он столько лет прятал свои сокровенные желания и мечты, делая вид, что все они – наивная глупость, сбивающая с верного курса и отвлекающая от реально важных вещей. И снисходительность, с которой эта странная женщина смотрела на него, объяснялась тем, что она прекрасно видела Конрада насквозь, со всеми его затаенными чаяниями и страхами, надеждами и сомнениями.

Чем он запомнится потомкам? Да и запомнится ли вообще? Или же о нем позабудут уже на следующий после похорон день? Что останется от него, потеряй он все свои деньги? Не окажется ли, что все уважение, почет и даже любовь, что его окружают – фикция, лишь сопутствующая функция его богатства? Представляет ли он из себя хоть что-то не как успешный бизнесмен, а как человек?

Но здесь и сейчас ему предоставлялся уникальный шанс проявить себя по-настоящему. Оставить след в истории, который бы не ограничивался пафосным надгробием и дракой за оставленное наследство. Хоть раз потрудиться не только ради удовлетворения своего тщеславия, а ради построения нового лучшего мира и навечно вписать свое имя в летопись человечества наравне с другими великими личностями.

Конрада охватила дрожь от размаха открывающихся перед ним перспектив, в его груди словно распахнулась жаждущая наполнения ненасытная бездна, и, глядя на лежащий перед ним поселок, он чувствовал, что именно здесь он сможет в полной мере утолить ее голод. Теперь он знал, в чем его предназначение, и видел путь его реализации.

В «Светлом городе» он и другие, объединенные единой целью, смогут проложить новый магистральный путь для дальнейшего развития цивилизации. Если он справится, то заслуженно займет свое достойное место в пантеоне Великих. И женщина, стоящая рядом с ним на балконе, открывала перед ним эту возможность – вступить в ряды настоящей, истинной Элиты, над авторитетом которой не властны политические дрязги и финансовые неурядицы…

– Вы о чем-то задумались? – Кира изучающее его рассматривала, – давайте лучше присядем.

– Да… пожалуй, – с трудом переставляя одеревеневшие ноги Конрад доковылял до кресла, которое жалобно заскрипело, когда он обессилено в него рухнул.

Сердце его бешено колотилось. Конрад уже и не помнил, когда в последний раз так волновался. Он машинально провел рукой по лбу и обнаружил, что весь взмок. Подняв взгляд на Киру, он увидел, что она протягивает ему полотенце, и ему ничего не оставалось, кроме как благодарно его принять, получив вдобавок еще одну улыбку.

И она, черт подери, имела все основания, чтобы так на него смотреть. Если начистоту, то Кира видела его насквозь, во многом понимая его внутренний мир даже лучше самого Конрада. Все душевные изъяны, пустоты и каверны, что он пытался спрятать, лежали перед ней как на ладони, и в ее власти было их заполнить, заштукатурить, залечить. Достаточно переселиться в «Светлый город», где, как в хорошем санатории, заботливые врачи бережно поправят твое здоровье, и жизнь вновь обретет почти утраченный смысл.

Эмоциональный накат, обрушившийся на Конрада минуту назад, постепенно отступал, оставляя после себя некое подобие оголившегося прибрежного мелководья с лохмотьями водорослей и беспомощно барахтающейся в лужах рыбой. Еще недавно ему казалось, что в его судьбе все сложилось как нельзя лучше, и только после этого очищающего внутреннего шторма он смог увидеть свою душу такой, как она есть, во всей ее болезненной ущербности. После такого откровения он уже никогда не сможет жить по-прежнему, скрывая свою боль под маской напускного благополучия.

– Я не тороплю Вас с решением, – Кира встала и отступила к дверям, прозрачно намекая, что аудиенция окончена, – к концу месяца мы должны закончить работы на первой очереди поселка, и тогда мы снова пригласим Вас, чтобы Вы могли осмотреть «Светлый город» уже в более-менее законченном виде.

– Да, конечно… разумеется! – Конрад поспешил к выходу, не смея более отвлекать гостеприимную хозяйку от других важных дел, – буду ждать с нетерпением! Спасибо, что уделили мне свое время!

– О! Не стоит благодарности! Мы же стараемся ради общего блага.

Девушка протянула ему руку, и Конрад осторожно ее пожал, сам не веря тому, что его визави снизошла до столь демократичного жеста, милостиво позволив ему хоть ненадолго почувствовать себя равным ей. Он не пожалеет ни сил, ни средств ради того, чтобы подняться над той трясиной, в которой прозябал ранее, и приблизиться к открытым ему высотам, где обитают такие великие люди, как принимавшая его сегодня в своем белоснежном дворце Кира Лоскутина.

В приемной Киру ожидали Алан с сыном. Они сидели на диване, чем-то напоминая рассорившуюся влюбленную парочку, когда каждый старательно делает вид, что он тут сам по себе. Мальчуган во всяком случае старался изо всех сил.

При ее появлении Алан вскочил на ноги и устремился Кире навстречу.

– О! Здравствуй! Мы не сильно тебя отвлекли?

– Нет, сейчас у меня как раз выдалась свободная минутка.

– Здрасьте, тетя Кира, – буркнул подошедший Андрей.

– Привет! Как жизнь молодая?

– Андрюш, подожди нас здесь, – отец взял его за плечо и мягко развернул обратно к дивану, – нам надо немного поговорить.

Парень понуро поковылял назад, а Алан, подойдя к двери кабинета, открыл ее, приглашая Киру за собой. Он явно не горел желанием обсуждать свои дела при посторонних.

– Ну, как прошла очередная презентация? – осведомился он, присев на край стола.

– Чудесно! – Кира и впрямь выглядела довольной.

– Судя по раскрасневшемуся лицу твоего клиента, я предполагаю, что дело не обошлось без небольшого жульничества.

– Выбирайте выражения, молодой человек! – тонкие брови угрожающе съехались к переносице, но только на секунду, – я никого не обманываю, а всего лишь честно показываю товар лицом потенциальному покупателю. Имеет же он право знать, за что платит деньги.

– Аше уже согласился?

– Еще нет, но наживку он заглотил, и я не думаю, что сможет теперь соскочить.

– Любопытно, что же ты в нем разглядела? За что зацепила?

– За размышления о суетности и тщетности бытия, за страх забвения.

– Вот как? – Алан удивленно приподнял брови, – он вроде бы не настолько стар, чтобы уже думать о Вечности.

– Возраст тут ни при чем, некоторые могут носить в себе соответствующую занозу с самого детства.

– И ты пообещала ее вытащить?

– Всего лишь намекнула, но и этого более чем достаточно.

– Знаешь, – Алан задумчиво почесал длинный нос, – мне кажется, что Эдуард не одобрил бы твоей самодеятельности.

– А без нее бы весь проект очень быстро вылетел бы в трубу! – неожиданно раздраженно отозвалась Кира, – в некоторых вопросах Эдик демонстрирует какой-то совершенно запредельный идеализм. Вся его идея с созданием эдакого интеллектуально-мотивационного ковчега выглядит полнейшей утопией. Великие Свершения нынче никого не привлекают, всем подавай мягкий диван, сытную жрачку, развлекухи до отвала, и все!

– Так именно это он и хотел исправить!

– Вот только вытащить себя самого за волосы из болота кроме барона Мюнхгаузена пока еще никому не удавалось. Те люди, кого Эдик выбрал в качестве «вожаков», на поверку сплошь и рядом оказываются ничем не лучше остальных обывателей. Только внешнего лоска чуть больше, и все, – Кира безнадежно махнула рукой, – он-то сам сбежал на свой чудо-остров, ваять будущие планы для воодушевленного человечества, а меня оставил тут отдуваться с этими… клиентами, из которых вдохновители и вожаки, как из дерьма пуля. Вся их кипучая энергия осталась по большей части далеко в прошлом, угаснув вскоре после того, как они добились успеха. В дальнейшем они больше заботились о том, чтобы сохранить свои завоевания, а не грезили новыми подвигами. Истинно увлеченных людей – единицы, да и те больше на психов смахивают, весь их энтузиазм крайне однобок, и его невозможно привить широким массам.

– Ты хочешь сказать, что затеянный Эдуардом проект не сработает?

– Увы.

– Но почему ты не скажешь ему об этом?

– Чтобы он вышвырнул меня на мороз, подобрав кого-нибудь более сговорчивого, не склонного рассуждать и послушно исполняющего любые его приказания? – фыркнула Кира, – мне, знаешь ли, собственные завоевания тоже терять неохота.

– Но рано или поздно твое самоуправство все равно вскроется! – Алан непонимающе развел руками, – что тогда?

– Эдик хотел собрать всю эту публику здесь, под одной крышей – и я решаю поставленную задачу в меру своего разумения. Как он потом будет управляться с их болотом – уже его проблема.

– Но эти твои презентации…

– Что именно тебя смущает? Наши клиенты, в обмен на свое участие в проекте вправе рассчитывать на заслуженное вознаграждение. Я просто демонстрирую, что мы можем им предложить. Избавление от старых фобий и удовлетворение помыкающих тобой комплексов – весьма недурное предложение на мой взгляд. Более того, мы даже сможем с этого неплохо заработать, так что в конечном итоге все, и Эдик, и его паства, и акционеры должны остаться довольны. Идеальный вариант, по-моему.

Сомнения Алана в верности выбранного Кирой курса до конца не развеялись, хотя перспектива выведения проекта в плюс его, как одного из инвесторов «Светлого города», откровенно порадовала. Но он предпочел не развивать дальше эту тему, поскольку сегодня напросился к Кире совсем по другому поводу. Ему не давал покоя бунтарский настрой собственного сына, и Алан боялся, как бы Андрей при очередном приступе непослушания не натворил бы бед. В таком возрасте возможно всякое.

– Ладно, поступай как знаешь, тут я тебе не советчик, – он снова почесал нос, чувствуя себя немного неловко, – но ты не могла бы мне помочь уладить одну проблемку?

– Что случилось? – Кира обеспокоенно нахмурилась.

– О! Нет-нет, все нормально, просто Андрюшка…

– Переходный возраст?

– И это тоже, да, но… понимаешь, мы с Юлей постарались дать ему самое лучшее образование, и теперь, когда он начинает со мной о чем-нибудь спорить, то противостоять его аргументам бывает очень и очень непросто. Я вижу, как мой авторитет тает на глазах, и ничего не могу с этим поделать. Мне срочно нужно как-то исправить положение!

– Понимаю, но какой помощи ты ожидаешь от меня? Насильно внушить ему чувство пиетета перед родителями? Это по Корректорской части, так что обратись лучше к Эдику или к своему тестю.

– О, нет, я немного о другом, – рука Алана снова потянулась к носу, но он сумел взять ее под контроль, – мы с Андрюшкой намедни несколько разошлись во взглядах на реальные и виртуальные ценности, и он здорово выбил меня из колеи, заявив, что Вирталия лучше, поскольку способна давать такие эмоции и ощущения, каких в нашем мире ему испытать никогда не придется. А я не нашел, что ему ответить, и в итоге он только утвердился в своем мнении. Ты же знаешь, что я категорически против установки Дайвирта, пусть голытьба с ним развлекается, а в моей семье я о нем даже слышать не хочу!

– Звучит немного странно для представителя компании, которая его производит, – усмехнулась Кира.

– То есть, если бы я занимался выпуском синтетиков для сексуальных утех, то, по твоей логике, у меня дома должен обитать целый их гарем? Эти вещи между собой никак не связаны!

– Тише, не кипятись! Я прекрасно тебя понимаю, но чем я тут могу помочь?

– Понимаешь, в пылу спора Андрюшка заявил, что мог бы пересмотреть свою точку зрения, если бы ему предложили адекватную альтернативу. Он назвал это «готовыми коктейлями», то есть некий синтез ощущений и переживаний, эквивалентный тем, что он может испытать в определенных игровых ситуациях, обеспечиваемых Вирталией. Он говорил что-то про торжество над трупом поверженного врага и все прочее в том же роде. В общем, те моменты, которые воспроизвести в реальности невозможно, – Алан вздохнул, – ты можешь это ему дать?

– Ты смеешься? – Кира нервно хохотнула, – я что, по-вашему, фокусник, и могу на заказ достать из шляпы все, что угодно?

– Но для того же Аше ты ведь смогла подобрать подходящую конфетку! В чем разница?

– Ты пойми, все устроено и работает не совсем так, как ты, возможно, себе представляешь, – девушка принялась вышагивать по кабинету, активно жестикулируя в такт своим словам, – все строится не на логике, не на рациональном планировании, а на ощущениях. Я словно ощупываю душу пришедшего ко мне человека, отыскивая в ней дефекты, а потом выхватываю из окружающего меня эмоционального океана сгустки чувств, которые как бы резонируют с ними и идеально на них ложатся. Ну, иногда еще накидываю немного сверху, если пациент слишком уж закостенелый, но я не смогу выудить для вас требуемое переживание по его словесному описанию, мне нужен именно его образ, ощущение, понимаешь?

– Э-м-м-м, не совсем.