– Что-то случилось? – с трудом сфокусировав еще мутный взгляд на лице инженера, Стае увидел, что тот явно встревожен.

– Электрики подключили временное питание, но у лифтеров возникли какие-то проблемы, и они просят Вас подойти.

– Меня? А Антон?

В ответ техник только вздохнул, кивнув головой в сторону стойки, где дежурного коменданта, похоже, уже собирались линчевать.

– Ему и без того тяжко. А Вы здесь с самого начала заварухи и лучше представляете положение дел, да и руководство велело по всем вопросам именно к Вам обращаться.

– С этого бы и начинал, – Стае с кряхтением выбрался из кресла, – пошли.

В переполненной диспетчерской пришлось не только проталкиваться к постам операторов сквозь кучу неизвестно откуда набившегося народу, но и внимательно смотреть под ноги, чтобы не запутаться в мешанине проложенных наспех проводов. Максимальная концентрация публики наблюдалась в углу лифтеров, и Стасу пришлось изрядно постараться, чтобы пробиться к ним.

– Что стряслось? – он вынырнул из-под чьего-то локтя над самым ухом у дежурного.

– Мы не можем запустить шаттлы, Станислав Андреевич, – тот беспомощно развел руками.

– Почему?

– Кто-то отключил их непосредственно из верхнего машинного отделения. Отсюда я ничего сделать не могу.

– Как это – отключил? – спросонья у Стаса еще не все извилины встали на место, – из-за перебоя с питанием сработала какая-то защита?

– Да нет же! Все системы в норме! Просто какой-то гад пробрался к силовому щиту на «янтарной» перемычке и дернул за рубильник!

Оператор поднял на Стаса полный недоумения взгляд. Происходящее полностью выбило его из колеи. В тот самый момент, когда, казалось, проблема решена, и жизнь мало-помалу начинает налаживаться, его, что называется, срезали на взлете.

– Ладно, понятно, – комендант старался говорить спокойно и рассудительно, – какой из шаттлов, говоришь, у нас так отключился?

– Все! Все четыре, Станислав Андреевич!

– Быть может, один из жильцов? – пророкотал у Стаса над ухом рослый полицейский, присланный следить за порядком после разгона демонстрантов, – Искал, почему свет отключился, ну и забрел в темноте случайно, подергал за выключатели разные.

– Это технический этаж с ограниченным доступом, – комендант не столько объяснял, сколько проговаривал вслух свои собственные рассуждения, – там стальные двери с несколькими уровнями защиты. Проникнуть туда случайно абсолютно невозможно!

– Вы хотите сказать, что некий злоумышленник отключил лифты намеренно!? Но зачем!?

– Хороший вопрос! И для того, чтобы на него ответить, необходимо туда попасть.

– Можно взять аэротакси, – предложил оператор.

– У меня есть предложение получше, – Стае обернулся к полицейскому, – вызовите нам вертолет. Слетаем, посмотрим, что там к чему.

– Здрасьте! – фыркнул тот, – мы вам что, извозчики!? Вы меня перед Управлением дураком выставить хотите?

– Мне нужен не столько вертолет, сколько группа поддержки, – комендант запустил руки в растрепанную шевелюру, как будто пытаясь удержать свою голову от неминуемого взрыва, – вся эта история начинает скверно попахивать, и я уже не знаю, какой пакости ожидать в следующую секунду. Надо быть готовыми к любому повороту.

Полицейский вертолет прибыл спустя полчаса. Он приземлился на площадке, расположенной над центральным холлом, и импровизированный отряд, состоящий из Стаса, Давида – лейтенанта полиции, что командовал силами, выделенными на поддержание порядка в «Айсберге» и вокруг него, а также лифтового техника и еще трех полицейских, приданных им на всякий случай, направился на посадку. В центральном Управлении их опасения насчет происходящего в небоскребе восприняли с изрядной долей скепсиса, и Давиду пришлось приложить определенные усилия, чтобы донести до руководства всю серьезность ситуации.

Им позволили взять с собой только табельное оружие, не без ехидства напомнив, что администрация комплекса никогда не упускала случая похвастать самой совершенной системой безопасности, исключающей возможность проноса оружия в здание, а потому они вряд ли столкнутся с серьезным сопротивлением. Особенно с учетом того факта, что все обитатели «Айсберга» – люди, прошедшие Психокоррекцию, и на противозаконные действия не способны по определению. Тем более на агрессию в отношении представителей власти.

В их словах, несомненно, присутствовала некоторая логика, но спокойней Стасу от этого не стало. Он даже попросил у Давида еще один бронежилет для себя, и теперь никак не мог его толком отрегулировать, поскольку его тощее тело вертелось в нем как в пустом бочонке, отчего жилет при резких поворотах съезжал набок, а во время ходьбы подпрыгивал на каждом шаге, так и норовя ударить по подбородку.

При виде предоставленной им машины Давид только обреченно вздохнул.

– Я так и знал, что они нам это ведро с пропеллером пришлют, – буркнул он недовольно.

– А что с ним не так? – Стае шагал рядом с ним, прикрываясь рукой от поднятого лопастями ветра.

– Да ему уже лет двадцать, если не больше! Они его специально держат, чтобы таким вот образом доносить до проштрафившихся сотрудников свое недовольство. Летать на нем – это что-то вроде наказания.

– И кого они тут наказывают? Нас, что ли?

– А кого же еще? – Давид дернул за ручку, отодвигая в сторону скрипучую дверь, – я же сразу Вам сказал – берите аэротакси. И мне хлопот меньше, да и Вы не оглохнете по дороге.

Так или иначе, но выбирать не приходилось, а потому их команда забралась в салон, рассевшись по облезлым сиденьям. Наслушавшись стенаний лейтенанта, Стае даже отыскал забившийся в щель ремень и пристегнулся.

– Ну что, куда летим? – поинтересовался пилот, обернувшись к ним.

– Вообще-то нам нужно попасть на 251-й этаж, – отозвался Стае, так как именно он затеял эту операцию и теперь на него повесили всю координацию, – но посадочные площадки есть только на 200-м и на 300-м этажах. Так что нам в любом случае придется топать ногами пятьдесят этажей. Надо только решить – вверх или вниз.

– По-моему, ответ очевиден, – простонал Давид, который, судя по его комплекции, должен был ненавидеть лестницы во всех мыслимых вариантах и воплощениях. Перспектива скакать по нескольким сотням ступенек окончательно повергла его в пучину уныния, – нет, чтобы заранее предупредить!

– Тогда поднимаемся на самый верх, – согласился Стае, – а если нам удастся все наладить, то вниз мы сможем спуститься на лифте.

– Понял. Ну, поехали! – пилот щелкнул нескольким тумблерами и взялся за штурвал.

Мотор загудел громче, машина чуть качнулась и оторвалась от земли, начав плавно подниматься вертикально вверх. Мимо заскользил зеркальный фасад «Айсберга», холодно и невозмутимо поблескивающий в бледном свете хмурого осеннего дня. Сейчас здание выглядело совершенно обыденно, в отличие от жуткой антрацитовой черноты, что окутывала его ночью. Ни ярко освещенных офисов, ни рекламных проекций, ни декоративной подсветки. Отдельные мелькавшие в окнах искорки только подчеркивали и оттеняли его холод и безжизненность.

Интересно, хоть кто-нибудь обратил внимание на необычный вид главной городской доминанты, превратившейся из сверкающей хрустальной скалы в кусок угля? Стае сегодня не успел ознакомиться с новостными выпусками, но, судя по отсутствию толп журналистов перед подъездом, проблемы с энергоснабжением «Айсберга» никого особо не взволновали. Возможно, так оно и к лучшему. Только досужих охотников на сенсации им тут не хватало!

Даже на вертолете подъем на верхние этажи занимал весьма существенное время. Что уж говорить о том, чтобы проделать этот путь пешком. Не удивительно, что отлученные от всех благ жильцы тянули до последнего, прежде чем решиться на спуск вниз по темным пожарным лестницам, ежесекундно рискуя оступиться и свернуть себе шею. И чем выше они обитали, тем дольше терпели, прежде чем решиться на такой шаг. Антон сказал, что пока здание покидали только постояльцы гостиницы, занимавшей нижние уровни. С этажей выше пятидесятого, «рубинового» уровня, беженцы пока не появлялись.

Стае провожал взглядом проплывавшие за окном нескончаемые уступы, проемы и крытые переходы, соединявшие соседние секции. У него никогда ранее не было возможности рассмотреть «Айсберг» с такого ракурса, и быть может только сейчас он смог в полной мене прочувствовать все величие, всю грандиозность циклопического сооружения.

Пробившись через пелену низкой облачности, вертолет вырвался к самой вершине здания, ярко освещенной солнцем.

– Ну вот, мы почти на месте, – объявил пилот, закладывая плавный вираж над пятачком вертолетной площадки, – садимся?

– Да, разумеется! – с облегчением отозвался Стае, наклонившись в проход. Привычный подъем на лифте представлялся ему куда более комфортным и безопасным…

Все табло на приборной панели в кабине вдруг дружно погасли, двигатель вертолета закашлялся, теряя обороты, и машину резко поволокло вбок.

– Держитесь! – крикнул пилот, лихорадочно дергая за тумблеры и рычаги, – управление отказало… попробую на резервной системе…

Он вцепился руками в штурвал и навалился на него, словно на руль угодившего в шторм баркаса. Неуправляемо вращающийся вертолет снова нырнул в облака, устремившись к земле с все возрастающей скоростью.

С каким-то отстраненным оцепенением Стае смотрел, как за окном головокружительной каруселью мелькают, сменяя друг друга, проносящиеся мимо зеркальные стены «Айсберга» и виды подернутого дымкой города. Происходящее воспринималось как дурной сон, как нечто, наблюдаемое со стороны. Это не могло быть реальным!

Двигатель завыл на более высокой ноте, и вращение начало постепенно замедляться, хотя машина все еще продолжала нестись к земле.

– Давай же, давай! Тяни, родимая! – умоляюще воскликнул пилот, сражаясь с взбесившейся техникой.

Вертолет затрясло, как в припадке, выбрасывая из кресел тех пассажиров, что не потрудились пристегнуться. По салону полетели сумки, каски и прочие личные вещи, добавив картине фантасмагоричности.

Тем не менее, словно вняв мольбам пилота, скорость падения начала снижаться, предоставляя возможность хотя бы выбрать место, где разбиться.

– Вон там! – крикнул Давид, ткнув пальцем в окно, – лужайка перед больницей!

– Вижу, вижу! – прокряхтел пилот, – дотянуть бы…

Вихляя из стороны в сторону и выписывая в воздухе пьяные зигзаги, вертолет спикировал на зеленый пятачок, едва не зацепив верхушки деревьев. В самый последний момент он все же умудрился затормозить, буквально на секунду зависнув почти неподвижно, а потом грузно плюхнулся на газон. Вращающиеся лопасти хлестнули по розовым кустам, взметнув фонтан измельченной зелени, машина еще раз качнулась и, наконец, встала на опоры.

Несколько секунд, пока стихал вой мотора, никто не шевелился, осторожно осмысливая случившееся. Понимание того, что все они только что находились на волосок от гибели, и спаслись только каким-то невероятным чудом, пришло не сразу. Для полного осознания подобных вещей требуется время, и немалое.

– Нам крупно повезло, что в этой машине есть резервная гидравлическая система управления. За что я ее и люблю, – пилот с явным трудом разжал пальцы и отпустил штурвал, – в современных моделях от нее отказались, и сейчас нас уже собирали бы в черные пакетики.

– Извини, что ворчал на тебя, – Давид, извиняясь, провел рукой по стене, – спасибо, малышка!

– Надо бы доложить, – двигаясь медленно, как сомнамбула, пилот вытащил из кармана телефон и уставился на него, – черт! Сдох, что ли!? Эй, кто-нибудь, позвоните в Управление, надо же отчитаться об инциденте.

Стае достал свой, но быстро выяснил, что и его коммуникатор не подает никаких признаков жизни. В его взвинченном до предела мозгу вспыхнула ужасная догадка, мгновенное озарение, предельно ярко высветившее весь чудовищный масштаб разворачивающейся катастрофы.

– …!!! – выругался он, с некоторым удивлением катая на языке давно позабытые ругательства, – …, …!!! …!

– Что такое? – обернулся к нему Давид.

– Похоже, все обстоит гораздо хуже, чем мы думали!

– Почему?

– Телефоны.

– Что?

– Проверьте свои телефоны!

Быстрый осмотр показал, что у всех, кто находился в вертолете, коммуникаторы также оказались мертвы.

* * *

Рано или поздно это должно было случиться, и вот момент настал.

У нас закончилась вода.

В доме еще оставались различные жидкости – рассол в банке с маринованными огурцами, винный шкаф, несколько бутылок коньяка, но ничто из перечисленного не позволяло утолить жажду. Остатки сока мы допили за обедом. М-да, не стоило увлекаться яичницей, после нее всегда только сильней пить хочется.

Все попытки выкинуть из головы мысли о воде приводили к обратному результату, заставляя думать о ней непрерывно. Чтобы хоть как-то отвлечься, мы с Кирой еще разок сходили на разведку в холл, но там все оставалось по-прежнему. Свет отсутствовал, лифты не работали, а вид банок с газировкой и пакетов с соком за стеклом отключенного торгового автомата не вызывал ничего, кроме раздражения.

– А почему бы нам не прогуляться до магазина? – подкинула идею Кира, – тридцать этажей туда-сюда – неплохая разминка для ног, по-моему.

– И что мы там будем делать? – неспособность жены порой заглянуть даже на шаг вперед порой здорово меня удручала.

– Купим чего-нибудь попить, да и пожевать тоже.

– А как ты предполагаешь расплачиваться?

– Но… – ну наконец-то до нее дошло! – можно попробовать взять в долг, а расплатиться потом.

– В долг? У кого? У кассового аппарата?

Ближайший магазинчик на «янтарном» этаже, который имела в виду Кира, являлся полностью автоматическим, и живых людей, с кем можно было бы попробовать договориться, там не было. А железяки, да еще обесточенные, обычно глухи к слезным мольбам.

– Может, хоть у соседей спросить? – предложила Кира, глядя на то, как я с тоской рассматриваю безжизненную витрину.

– «Подайте с дороги водицы напиться?» – я помотал головой, – вот ведь позорище! Увольте, это без меня.

– Ладно, терпи дальше, если хочешь. А я все же пройдусь, поспрашиваю.

Она направилась дальше по коридору, а я вернулся в пустую, темную и холодную квартиру, гадая, что именно убьет нас раньше – жажда, голод или смертельная скука. Около часа назад вокруг «Айсберга» крутился полицейский вертолет, но никаких изменений не последовало. Даже информации новой не появилось, что бесило сильней всего. Создавалось впечатление, что о нас попросту забыли.

Я еще раз попробовал напрячь мозг, вспоминая, где у нас еще могла сохраниться хоть капля живительной влаги и перебирая в уме известные способы получения воды при помощи подручных средств. Я же химик как-никак! Например, можно попробовать нейтрализовать уксус в рассоле от огурцов при помощи соды, но вот найдется ли у нас в доме сода? Я начал наугад заглядывать в шкафчики на кухне – всей готовкой тут занималась Роби, а потому я не имел ни малейшего понятия, что у нас и где лежит.

В процессе поисков я добрался до полки с напитками и задержался, рассматривая бутылки с коньяком. Меня все больше привлекала идея согревания изнутри, поскольку температура в квартире опустилась уже градусов до пятнадцати, и я начал уже ощутимо подмерзать, несмотря на то, что натянул на себя теплый свитер и вторую пару носков. Мне не нравилось заниматься возлияниями без особого повода, но угрозу неминуемой смерти от холода вполне можно таковым считать, как мне кажется.

За этими размышлениями меня и застала Кира, вернувшаяся из своей экспедиции с драгоценной добычей в виде мутноватой банки, до половины заполненной вроде бы чистой водой.

– Где ты это раздобыла!?

– У Клавдии, – Кира осторожно поставила банку на стол, отодвинув в сторону грязную посуду, что копилась еще со вчерашнего вечера, – она по старой привычке ее для полива своих цветов отстаивает.

– Хм. А она туда никаких удобрений часом не добавляла?

– Подумаешь, слегка позеленеешь и заколосишься немного – невелика беда, – усмехнулась жена, доставая чашки, – не волнуйся, вода чистая. Я пробовала. Тебе налить?

Оставшийся вечер прошел в тягостной и унылой атмосфере. Столкнувшись с дефицитом воды, мы теперь начали экономить буквально все – свечи, еду, оставшийся заряд мобильника… Сейчас темнело уже довольно рано, и мы просто лежали, забравшись прямо в одежде под два одеяла, обмениваясь редкими ничего не значащими фразами и тщетно пытаясь уснуть. Почему-то мы уже не ждали, что вот-вот снова подадут электричество, и строили свои планы исходя из того, что и завтра все останется по-прежнему.

Обстоятельства не оставляли особого выбора – нам следовало во что бы то ни стало выбираться из здания, поскольку дальнейшее существование в холоде, голоде и вони переполненного унитаза становилось попросту невыносимым.

* * *

Юлия остановилась в дверях, глядя на то, как ее отец играет с самым младшим членом семьи – своим внуком. Седовласый глава Клана Саттар, один из самых влиятельных людей в мире, ползал на четвереньках по ковру, катая игрушечную машинку наперегонки с розовощеким мальчуганом и сопровождая процесс соответствующими гудящими и рычащими звуками. При этом в приемной его вполне может уже битый час дожидаться какой-нибудь министр или сенатор, но их заботы – ничто в сравнении с необходимостью во что бы то ни стало выиграть клятую гонку у мелкого проказника.

Но нет, не в этот раз. Андрюшка лихо обошел деда на повороте и на полном ходу снес финишные ворота из плюшевых кубиков. Как и всегда.

– Ур-р-ра-а-а! – заверещал он, отплясывая ритуальный танец победителя.

– Сынок, пора купаться! – Юлия вошла в детскую.

– Ну ма-а-а-м!

– А кто обещал побить мой рекорд по количеству пузырей?

Малыш запнулся. Новая идея мгновенно вытеснила все прежние, и он пулей вылетел из комнаты, на ходу стягивая с себя рубашку.

– Уф! Укатали Сивку крутые горки! – дед устало сел на ковер, утирая пот со лба, – что-то совсем загонял он меня сегодня.

– Смотри, не надорвись, – по лбу Юлии пролегла озабоченная складка, – староват ты уже на деревянных лошадках скакать-то.

– Да ладно тебе, одна эта радость в жизни и осталась! – Александр умолк, заметив, что дочь не торопится уходить, и что в руке она держит свой рабочий планшет, – какие-то проблемы?

– Есть тут одна… ситуация, – она оглянулась, прислушиваясь к доносящимся из ванной плеску и визгу, – думаю, нам лучше пройти в кабинет.

– Как скажешь, – старик с кряхтением поднялся на ноги. Уж коли Юлия полагала, что вопрос лучше обсудить в конфиденциальной обстановке, то, скорее всего, дело обстояло действительно серьезно.

Если бы Александру лет десять назад кто-нибудь сказал, что его старшая дочь после ухода Рамиля займет в семейном клане пост начальника службы безопасности, он бы только рассмеялся. Но жизнь иногда выписывает такие замысловатые пируэты, что, оглядываясь назад, остается только дивиться, какими же наивными мы были. Даже сам Рамиль, чье пошатнувшееся здоровье уже не позволяло ему в полной мере выполнять свои обязанности, был вынужден признать, что в голове у Юлии шестеренки крутятся ничуть не хуже, чем у него самого. А за счет врожденной женской интуиции она иногда оказывалась даже на пару шагов впереди.

Так что когда она заявляет о некоей «ситуации», то, скорей всего, по отдельным обрывкам информации ей удалось выстроить тревожную картину, о которой пока еще никто не догадывается, но завтра-послезавтра о ней заголосят все. А ее долг именно в том и состоял, чтобы по возможности минимизировать негативные последствия, начав действовать уже сегодня.