Вынырнув из тоннеля, дорога заложила длинный пологий вираж, карабкаясь на эстакаду, и сквозь мельтешение фонарных опор открылся вид на громаду «Айсберга». Здание алело в лучах закатного солнца, словно вонзившийся в небо сноп пламени, а толкущиеся вокруг его вершины мелкие облачка и сизая пелена тумана, обтекающего нижние ярусы, только подчеркивали образ, представляясь клубами дыма.

Я проезжал здесь каждый будний день и не уставал любоваться величественной красотой небоскреба, всякий раз представавшего передо мной в новом свете. Весь прилежащий квартал также занимали высотные строения, но на фоне «Айсберга» они выглядели детворой, сгрудившейся вокруг юбки взрослой воспитательницы. Синтез самых современных инженерных достижений и безупречного дизайна, мощи и красоты, стекла и стали – его создатели могли вполне заслуженно гордиться своим творением. Ну, и мне немного перепадало – все же немногие могут позволить себе апартаменты на 288-м этаже такого красавца.

Да, кто-то скажет, что за такие деньги вместо тесной каморки на чердаке можно обзавестись целым поместьем в пригороде с роскошным домом, большим бассейном и живой прислугой, но меня всегда тянуло ввысь. Загородный дом никуда от меня не денется, в конце концов, а с хозяйством и робогорничная неплохо управляется. Кроме того, насчет каморки – это вы изрядно перегнули.

Просторные апартаменты с панорамным остеклением, две отдельных спальни, кабинет, уютная гостиная со столовой и автоматической кухней, арена для виртуала, сауна и собственный небольшой спортзал – мы с Кирой отнюдь не чувствовали себя обделенными. Все необходимое, от магазинов и кинотеатров до косметических салонов и медцентров – под боком, не выходя из здания. До рабочего офиса рукой подать, и даже мой босс обитает тут же, несколькими этажами выше. Можно целыми неделями видеть небо над головой только через панорамную крышу автомобиля.

Я запрокинул голову, глядя на растущий шпиль «Айсберга», который постепенно заслонял собой небосвод, карабкаясь вверх каскадами уступов и террас. Где-то там, в вышине, затерялись и мои окна, неразличимые с такого расстояния. Кира наверняка уже дома, как пить дать снова музицирует, терзая свою новую игрушку.

Обзор заслонили конструкции подъездной эстакады, и в салоне включилось приглушенное освещение.

– Вы прибыли в пункт назначения, – объявил автопилот, – пожалуйста, не забудьте свой багаж.

– Ладушки, – дверь бесшумно скользнула в сторону, и я, прихватив портфель, шагнул на тротуар.

Моих ноздрей сразу же коснулся явственный запах гари. Не настолько сильный, чтобы обеспокоиться, но достаточный, чтобы недовольно наморщить нос. Похоже, то, что я издалека принял за туман, на самом деле и вправду оказалось дымом. Я автоматически покрутил головой по сторонам, надеясь определить источник задымления, но, так ничего подозрительного и не обнаружив, махнул рукой и зашагал вперед.

Машина за моей спиной послушно зашуршала на стоянку, а я направился к входу, чувствуя во всем теле приятную расслабленность. Непростая, но исключительно удачная трудовая неделя позади, впереди три выходных, и я имею полное право сполна насладиться заслуженным отдыхом, проведя эти несколько дней с Кирой так, как нам угодно, ни на кого не оглядываясь. Ко вторнику надо бы, конечно, подготовить доклад по итогам последних переговоров, но это не займет много времени, и такая мелочь уж всяко не способна подпортить мне прекрасное вечернепятничное настроение.

При моем приближении контрольный сканер приветственно пискнул, и высокие стеклянные двери с легким шелестом скользнули в стороны. В лицо дохнуло теплым воздухом, и только сейчас я осознал, что на улице уже изрядно похолодало. Ноябрь прозрачно намекал, что шутки закончились, и скоро грядет зима с морозами, снегом и прочими сопутствующими прелестями.

– Добрый вечер, Олег Викторович! – улыбнулся мне дежурный комендант за стойкой, которая на текущей неделе имитировала темно-красный гранит.

Тощий как жердь и неизменно напоминавший мне огородное пугало, на котором даже солидный костюм выглядел накинутой на швабру половой тряпкой, он отвечал за бесперебойное функционирование всех инженерных систем здания. Несмотря на не особо презентабельную внешность, в его высочайшем профессионализме сомневаться не приходилось. Любые вопросы он всегда решал за считанные минуты.

– Привет, Стае! – меня всегда занимал вопрос, он действительно поименно помнит всех жильцов, или просто смотрит на доклад с входного сканера? – что тут у нас во дворе подгорело?

– «Чистые» опять бузят против стройки. Говорят, они подожгли баррикаду из мусорных контейнеров, но полиция уже наводит порядок.

– А, неугомонные реликты ушедшей эпохи, – хмыкнул я.

– Что им неймется, никак не пойму?

– Они все пытаются повернуть вспять Колесо Истории, вместо того, чтобы сесть на ее поезд и спокойно ехать вместе со всеми остальными в общее будущее. Слишком гордые, чтобы отступить, слишком закостенелые, чтобы измениться. Когда-то и я таким был, но если одним прожитые годы добавляют шрамов и мудрости, то другим – увы – только шрамов.

– Горазды же Вы слова красиво складывать! – с завистью в голосе заметил Стае.

– Общение с акционерами и инвесторами – моя каждодневная работа, – я рассмеялся, – только сегодня за день наработал языком на пару миллиардов.

– Здорово! А сколько же…

– …и теперь мечтаю о горячем душе и мягкой постельке. Счастливо! – я знал, что Стае, найдя собеседника, и сам способен забесплатно чесать языком хоть до бесконечности, а потому поспешил закрыть тему и затопал к лифтам.

Этот мимолетный обмен репликами словно активировал в моей голове виртуальную машину времени, разбудив и расшевелив старые полустертые воспоминания. Прошедшие годы запечатали их как муху в янтарь, но будучи извлеченными на свет, они неожиданно неприятно царапнули мне по сердцу.

Когда-то ведь и я сам находился по ту сторону протеста и даже бросал «коктейли Молотова» в витрину «мозгоправского» салона. И о чем только думала моя голова!? Даже удивительно, как в ней сумела сохраниться кроха разума, позволившая вовремя остановиться и принять верное решение. Иначе не шагал бы я сейчас к лифту, который вознесет меня в личные апартаменты на одном из верхних этажей элитного жилого комплекса. И тем волшебным ключиком, что отворили передо мной врата земного рая, стала Психокоррекция.

Изначально ей увлекались лишь немногие энтузиасты, фанаты и просто люди, падкие до всего нового и необычного. Они представляли из себя нечто вроде секты, поначалу немногочисленной, но очень быстро прираставшей последователями. Над ними посмеивались, их презирали, вокруг них крутилась масса жуликов и проходимцев, привычно оседлавших модное увлечение. Но время шло, и вскоре стало очевидно, что Психокоррекция – это всерьез и надолго. Мир, наконец, распробовал новую игрушку, и она пришлась ему по вкусу.

Первоначальный хаос вскоре ожидаемо схлынул, уступив место системе, во главе которой встала Лига Корректоров, отточившая еще сырую методику и доведя ее до совершенства. Они сумели создать уникальный синтез эмпирического опыта и технологии, массовости конвейерного производства и тонкого искусства ручной работы, после чего «пикировка» начала свое победное наступление на все сферы человеческой жизни. На мой взгляд, именно тогда общество миновало пик противостояния, в котором и я, помимо собственной воли, принял самое деятельное участие.

А потом напряжение пошло на спад. Психокоррекция стала чем-то обыденным и привычным, вроде прививок или диспансеризации для мозгов. Теперь люди начали, напротив, косо смотреть на тех чудаков, которые от нее отказывались, называя себя «чистыми». Пресловутое Колесо Истории совершило полный оборот, и бывшие борцы с пагубными новомодными увлечениями, незаметно для себя сами превратились в сектантов.

Подавляющее большинство населения, так или иначе, приняло новые правила игры. Кто-то раньше, кто-то позже, до последнего цепляясь за старые взгляды и привычки, и только самые упрямые, самые ярые противники Психокоррекции продолжали вести борьбу и по сей день. Их слепое и иррациональное неприятие установившегося положения дел оказывалось подчас столь бурным и агрессивным, что идея создания зон, закрытых для доступа таких вот «чистых», была просто обречена рано или поздно появиться на свет.

И вот теперь они протестуют против строительства очередного закрытого кантона, забывая о том, что такого рода запреты – всего лишь защитная реакция общества на их же собственную озлобленность. С каждым годом беспомощные потуги «чистых» выглядели все более жалко и убого. Максимум, на что их хватало – так это устроить шумиху, да и то какую-нибудь местечковую, дабы напомнить о своем существовании, но всерьез повлиять на положение дел они уже не могли. В их рядах остались только немногочисленные истые фанатики, абсолютно глухие к любым доводам логики и разума Маргинализация «чистых» достигла такого уровня, что с ними просто перестали общаться, полностью игнорируя такого рода радикалов, вычеркнув их из информационного поля. Скорей всего, в новостных лентах о сегодняшней буче и слова не промелькнет.

Я ускорил шаг и как раз успел нырнуть в скоростной шаттл, уже готовый отправиться наверх.

– Олег! Легок на помине! – раздалось над самым моим ухом, когда двери мягко закрылись, и разгонная перегрузка словно положила свои нежные, но весомые руки мне на плечи.

– Добрый вечер, Дмитрий Аркадьевич! – я развернулся, одновременно одергивая левый рукав, чтобы прикрыть не в меру броские часы на запястье, и приветственно кивнул боссу. Мне пришлось слегка пригнуться, чтобы хоть немного скрыть разницу в росте.

У меня до сих пор так и не сформировалось окончательное мнение насчет того, чем является проживание в одном доме с начальством – проклятием или благом. С одной стороны, бывает неплохо блеснуть перед ним довольной физиономией, когда у тебя все на мази и под контролем, а с другой – в случае серьезной оплошности ты рискуешь получить внеочередную публичную выволочку прямо в лифте. Сегодня, впрочем, нагоняй мне не грозил.

– Ну что, тебя можно поздравить с успешным завершением непростых переговоров? – его круглое лицо довольно сияло и лучилось почти как солнышко с детского рисунка.

– Если для кого они и были непростыми, то только для наших оппонентов… теперь уже партнеров из «Халемо».

– Даже так? – тонкие брови заинтересованно приподнялись.

– Все потому, что крайне непросто водить за нос человека, который принимал самое непосредственное участие в разработке обсуждаемого технологического процесса, и который прекрасно знает, что у конкурентов ничего подобного нет, и в ближайшие несколько лет даже не предвидится.

– А я всегда говорил, что ты, Олег – парень не промах! – босс коснулся пальцем моего рукава, что в его представлении примерно соответствовало дружескому хлопку по плечу.

– Я передам Ваши поздравления ребятам из департамента. Этот успех – наша общая заслуга. Заслуга всей «Юраско»!

– Тоже верно, – он одобрительно кивнул, – передай. А во вторник мы ждем тебя на Правлении с докладом, не забудь!

– Разумеется! – я сделал вид, что даже немного обиделся, – все будет в лучшем виде!

– Непростая выдалась неделька! – Дмитрий Аркадьевич оглянулся на табло, отсчитывающее пройденные лифтом этажи, – ты домой?

– Да. Думаю, я заслужил пару дней отдыха.

– Как и все мы, – он шагнул к дверям, – а я вот в спортзал загляну. Надо хоть изредка жирок растрясать.

– Да Вам и растрясать-то нечего! – если я и приврал, то самую малость.

– Вот потому-то и нечего! – круглое лицо расплылось еще шире, – сам-то как, не посещаешь?

– Меня не особо привлекает идея кряхтеть и тужиться на публике. У меня для поддержания формы дома свой тренажер есть.

– Не на публике, а в компании! И вообще, ты, кажется, секс с физкультурой спутал, – шаттл прибыл на 250-й уровень, и двери скользнули в стороны, – ну, счастливо! Жене привет передавай! Покряхтите там на досуге…

За моей спиной послышалось сдавленное хихиканье, но я не обратил на него внимания. Какое мне дело то того, что обо мне думают посторонние люди. Мнение руководства – совсем другой разговор, и если оно беззлобно подшучивает над подчиненными, значит все в порядке, а на все прочее мне наплевать.

Наши попутчики разбрелись по магазинам, и ожидать свой лифт на жилые этажи я в пересадочном холле остался один.

Коротая время, я по обыкновению принялся рассматривать размещенную на стене интерактивную транспортную схему «Айсберга». Она до боли напоминала карту метрополитена, только развернутого вертикально. Да и неудивительно, ведь и сам громадный небоскреб являлся, по сути, еще одним городом в городе, поставленным «на попа».

Центральные оси скоростных шаттлов выступали чем-то вроде «стволов», на которые нанизывались «ветви» лифтов, развозящих пассажиров на конечные этажи, а также горизонтальные транспортеры, облегчающие перемещение по огромным общим уровням, располагавшимся через каждые 50 этажей. Для облегчения навигации эти узловые этажи поименовали в честь драгоценных камней – «опаловый», «изумрудный» и так далее. Каждый из них имел свою определенную специализацию, но это являлось больше общей рекомендацией, нежели строгой директивой. К примеру, последний, «янтарный», на котором я находился в данный момент, и выше которого начинались жилые апартаменты, был всецело посвящен здоровью, хобби и всевозможным увлечениям. При желании, выполнив пересадку, можно вскарабкаться и под самый шпиль, на «бриллиантовый» уровень с посадочной площадкой для частных коптеров и смотровой галереей. Правда, выговаривать его название всем было лень, а потому его называли просто – «верхний».

Потыкав в схему пальцем, Вы могли выбрать требуемый пункт назначения и узнать, как быстрей всего туда добраться. Схема также позволяла заказать пропуск, если речь шла о посещении закрытого сектора, или вызвать тележку при наличии багажа.

Поскольку я жил на самом верху, мне иногда приходилось ждать свой лифт довольно долго, и изучение транспортной паутины «Айсберга» успело превратиться в некое подобие хобби. Я развлекался тем, что выискивал самые извращенные варианты маршрутов с максимальным числом пересадок, которое порой могло достигать пяти. Человек, оказавшийся здесь впервые, вполне мог и ошалеть слегка от таких сложностей, но если уяснить общую логику, которой подчинялась вся транспортная инфраструктура, то все оказывалось легко и просто. В самом худшем случае требовалось спуститься в фойе «опалового» уровня, чтобы перебраться в ту часть здания, что недоступна через внутриэтажные переходы. А в остальном, как я уже говорил, тут можно всю жизнь прожить, не только не выходя на улицу, но даже не опускаясь до уровня земли, сверху вниз взирая через толстые многослойные стекла на копошащийся под ногами мелочный и суетливый мир.

Мелодичный перезвон возвестил о прибытии моей кабины, и я, пропустив выбежавшую из лифта магазинную тележку, что спешила в родное стойло, шагнул внутрь, в отделанную натуральным светлым деревом скоростную келью, чтобы вознестись на персональные небеса, в свой высокотехнологичный рай, врата в который открываются лишь перед избранными.

Родной холл встретил привычной тишиной, словно все звуки впитал в себя мягкий ковер на полу. Выбравшись из суматохи общественных ярусов в умиротворяющий уют частных апартаментов, ты словно перемещался в другую вселенную, встречающую тебя как своего, как родного, и я, едва шагнув из лифта, сразу ощутил, как во мне спадает, тает и растворяется накопившееся напряжение трудового дня.

Еще подходя к двери, я услышал доносящиеся из-за нее приглушенные звуки музыки. Как я и предполагал, Кира снова затеяла концерт. Она не могла удержаться от соблазна покрасоваться перед своими подругами. Если она будет чересчур увлекаться, нам придется поставить активную звукоизолирующую завесу, иначе соседи начнут ворчать.

Второй Концерт Рахманинова обрушился на меня всей своей мощью, едва я ступил через порог. Я не являюсь особым почитателем классической музыки, но некоторые произведения, что ни говори, пробирают до глубины души, невзирая на личные пристрастия и вкусы. А в исполнении Киры я вообще был готов слушать что угодно. Благодаря ее увлечению я даже начал немного разбираться в предмете и мог уверенно опознать большинство исполнявшихся ею произведений.

Свой костюм я перепоручил встретившей меня робогорничной, велев привести его в порядок. Во вторник, на заседании Правления, я должен выглядеть безупречно. Уточнив у меня, когда следует подать ужин, Роби укатила в гардеробную, а я отправился навстречу фортепианным аккордам.

Арена была погружена в полумрак, и в ее центре, в круге света, за белоснежным синтезатором сидела Кира, раскачивающаяся в такт мелодии. Ее тонкие пальцы уверенно порхали над клавишами, наполняя небольшое помещение чарующими звуками, которые помещались в нем большим трудом. Стена справа от меня грохотала оркестром, а противостоящая ему темнота словно пожирала музыку как ненасытное чудовище. Ощущения получались странноватые, но если закрыть глаза и представить себя на сцене концертного зала, то все становилось на свои места – и музыканты, и внимающая им аудитория в бархатных креслах. Кира в своих визорах могла все это видеть как вживую, а мне оставалось только представлять.

Диадема киберкортекса, одетая поверх ее светлых волос, собранных в тугой хвост, слегка мерцала. Зеленоватое свечение сигнализировало, что текущий резонанс находится на очень хорошем уровне. В противном случае Кира бы не рискнула выступать с концертом, ведь оконфузиться на публике никому не хочется. Интересно, чью манеру исполнения она выбрала сегодня? Рихтер? Мацуев? Такого рода тонкости я не различал, но сама она утверждала, что разница есть, и разница существенная. Последняя модель киберкортекса позволяла передавать тончайшие нюансы и особенности манеры игры, что приводило Киру в полнейший восторг, которым она не могла не поделиться. Думаю, теперь она вполне могла прожить, питаясь одной только завистью своих менее удачливых подружек.

Стараясь не шуметь, я вышел из зала и потопал в кабинет. Пристроив свои «Брайты» в виндер, я пробежался взглядом по остальным циферблатам, прикидывая, какой из них надеть во вторник на доклад. Хрон хорош, когда ты дискутируешь с людьми о тонкостях самых передовых современных технологий, а перед Правлением излишне броскими и вычурными часами сверкать не стоит, лучше надеть что-нибудь более сдержанное, что-нибудь классическое, вроде «Омеги» или «Жежер». Мое начальство не одобряло выпендрежа подчиненных. Уважим старичков.

Я отступил на шаг, любуясь своей небольшой коллекцией, экспонаты которой размеренно крутились в персональных уютных колыбельках Любой человек имеет право на маленькие слабости, и при прохождении пикировки именно эту я решил оставить, поскольку меня с детства тянуло к тикающим механическим шедеврам, и теперь я мог себе позволить увлечения такого рода. Занимая пост начальника департамента в крупнейшей химико-фармацевтической корпорации, я вообще довольно многое мог себе позволить, кроме разве что личного бизнес-джета и океанской яхты.