Когда расстался с правоохранительными органами, мне год довелось поработать в одном очень крупном православном учреждении. Не буду говорить, в каком – на то нет разрешения его руководителей, которых я очень уважаю. Так что изнутри смог наблюдать некоторые аспекты жизни представителей РПЦ, их взгляды. И должен отметить, что они полностью отличаются от расхожих и тиражируемых всякими недалекими горлопанами штампованных представлений о жирных и невежественных попах.
Вообще, сейчас почему-то стало очень модным пинать Русскую Православную Церковь. Притом солидарно пинают все – и либералы, и консерваторы, и правые, и левые. Иногда пинают искренне, создавая какой-то совершенно странный и непривлекательный образ в общественном сознании. Правда, есть и противоположная сторона, которая не жалеет пасторальных красок. Так что борются две крайности – от «там все святые» до «все паразиты, пьющие кровя из трудового народа».
Действительность к этой пропаганде имеет примерно такое же отношение, как пьяные бомжацкие песни к ариям Большого Театра. Все не так и не то.
Не буду мусолить надоевшие всем гуляющие в СМИ и сети перевранные факты и фактическое вранье. Больше хочется сказать о своих ощущениях – светского человека, окунувшегося в религиозную деятельность. Притом в таком Учреждении.
Что сразу ощущаешь – наполненность мощной и позитивной, где-то устрашающей энергией, за которой стоят тысячелетия Христианства. За которой наша многострадальная и великая история. Предметы, понятия, люди, слова – все наполненного иной, не суетной, а изначальной народной мудрой энергией и смыслами.
Можно сколько угодно, до хрипоты, спорить об истинности и ложности религиозных воззрений, но, очутившись внутри системы, ощущаешь главное – церковь есть монументальное творение, результат тысячелетней духовной и материальной деятельности человека разумного и верующего. Долгими веками строились удивительные храмы. Создавались прекрасные предметы искусства, религиозного назначения. Оттачивались в дискуссиях важнейшие понятия, гранились, как драгоценные камни, лучшие душевные устремления. Также совершались великие ошибки, неблаговидные деяния, кипели темные страсти – без них ведь тоже не бывает человека. Эта энергия материальных и духовных свершений ощущается там явно.
И еще там совершенно иные отношения со временем. Почему-то именно в Учреждении, когда ты попал в его сферу и крутишься в его порой достаточно банальных бытовых и материальных заботах, ты воспринимаешь течение времени совершенно по другому. Ощущаешь, что жизнь – всего лишь миг в плавном течении Вечности. В поступках, взглядах причастных к религии людей – во всем это просматривается. Церковь степенна и не суетна. Церковь – не пожиратель, не убийца времени. Она его маяк.
Работа в Учреждении – это ежедневное разрушение штампов. Например, о вечном мракобесии и недалекости попов, якобы до сих пор с неохотой принимающих факт, что Земля круглая. Мол, все старозаветные христианские каноны – это взгляды и риторика иудейских пастухов древности. А попы верят в эти сказки или, понимая их сказочность, корыстно умышленно пичкают ими паству.
На самом деле все с точностью до наоборот. Гуманитарное образование священнослужителей всегда было на высочайшем уровне – это не секрет. Знание истории, языков, литературы – батюшки всегда могли похвастаться этим. Не говоря уж о постижении чисто религиозных материй. Но и в естественнонаучных их воззрениях мракобесия что-то мной не замечено.
Те, кто пришел служить церкви сознательно, как раз одержимы стремлением познать мир во всех его оттенках и ипостасях. Да и риторика среди продвинутых священнослужителей вовсе не ветхозаветная, а вполне современная.
Наслушался я в религиозных разговорах за чашкой чая и про параллельные реальности, и про квантовую запутанность. И про доказательства взаимодействия духа и материи. Притом удивили не только вполне рациональные и глубокие взгляды, но и определенное стремление и увязать, и размежевать религиозные и научные способы познания реальности.
Конечно, это не дискуссии в сельской церкви, а риторика людей, занимающих достаточно высокое положение, духовно развитых, не растерявших с годами неукротимого стремления к постижению мира.
И еще насчет невежества. Вот отец Александр, он же Ильяшенко, с которым общался много лет, как с заместителем руководителя отдела Патриархии по связям с армией и правоохранительными органами. Он тоже невежественный в естественнонаучных дисциплинах? Для справки, бывший физик-ядерщик, долгое время работал в Курчатовском институте. Помню, как в разговорах очень доступно объяснял нам концептуальные просчеты в термоядерной физике, и почему затея с термоядерным реактором вряд ли в обозримом будущем увенчается успехом.
А сколько известных советских академиков были глубоко верующими людьми. Тот же основоположник советской космической программы гениальный математик и физик Борис Раушенбах прославился трудами и в исследовании христианского искусства, и в вопросах изучения веры, автор монографии «Логика Троичности». Трудно представить, что такие люди глупее тех, кто огульно обвиняет всех верующих в невежестве и недалекости.
Надо отметить, что интеллектуально Церковь вполне подстроилась под наше подстегнутое прогрессом время. И ощущает себя тут вполне свободно.
Ну а как с антисоветизмом и хрустом французской булки, ностальгией по монархии и сословным барьерам? Правда, что вся церковь ненавидит не только коммунистов, но и весь советский период? В принципе, высказывания многих представителей РПЦ дают основания для таких утверждений. Но истина, как говорится в «Секретных материалах», совсем не там, а где-то рядом.
Я искренне удивился, когда в одной из бесед с руководителями Учреждения выяснил, что по убеждениям они вовсе не антисоветчики, и не слишком уж сильно скорбят об угнетении коммунистами церкви. Даже больше – они сами чуть ли не сталинисты. Во всяком случае, сочувствующие. У одного дедушка был руководителем республиканского НКВД, и он им гордится. К непростой советской эпохе относятся с уважением и, насколько позволяет христианский гуманизм, в целом с пониманием. Вот и слышу я от одного из высокопоставленных иерархов РПЦ:
– Понимаешь, для Русской Православной Церкви – судьба России, ее неделимость, сила, крепость государства всегда были главным. И монахи не устранялись от борьбы с врагами, сами дрались и с татаро-монголами, и с разными французами-немцами. Подвигали людей на борьбу и бились в окопах. Поэтому те, чьими трудами Россия стала великой – как к ним мы можем относиться без должного уважения? А тот же Сталин сделал для укрепления Российского государства так много, как никто другой.
Мне стало интересно, и я завел старую песню:
– А репрессии все же были.
– Вся история – это репрессии. Это исторический процесс. Они были всегда. Потому что такое вот человечество. Во все века были жертвы. Главное, чтобы они не были напрасны. А Петр Первый, а Иван Грозный, те, кто сделали Россию великой. Жестко правили, да. Но главное – на пользу Отечеству.
Интересно, но к юбилею Сталина именно одна из организаций РПЦ издала праздничный календарь, в связи с чем либеральная общественность ядом брызгала в неистовстве.
Также заметил, что нет сильного акцентирования на теме о том, чтобы подставить щеку врагам. Зато защита Отечества – звучит очень часто. Взявшему оружие за Отечество грехи прощаются.
Среди батюшек кого только не видел. Немало служивого люда. Помню батюшку – подполковника запаса, бывшего командира звена ядерных стратегических бомбардировщиков. Не счесть ветеранов всяких войн.
«В окопах атеистов нет» – известный термин, который вызывает какую-то ироничную, а то и озлобленную реакцию. Есть, конечно, атеисты в окопах. И не каждый солдат, попавший в переделку, приходит к Богу. Но то, что свист пуль, осознание хрупкости твоей жизни и смерть друзей наталкивает на мысли о судьбе и Высших смыслах, а желание залечить душевные раны немало людей приводит к тем, кто это делать умет, то есть в церковь – с этим смешно спорить.
Поэтому среди священнослужителей много отставных военных, ветеранов различных войн. Вон, легендарный Павлов, тот самый, чей дом в Сталинграде прогремел на весь мир, по очень настойчивым слухам в итоге стал монахом. Что, нам претензии к такому человеку предъявлять?
Все эти достойные люди. Они что, тоже антисоветчики? Дураки? Что-то недопонимали? Менее ответственные, чем оголтелые критиканы церкви? Нет. Просто они увидели свой путь именно таким. И, учитывая значимость этих людей, их авторитет – необходимо признать – значит, что-то есть притягательное и важное в таком пути…
Главное ощущение в Учреждении – за всей бытовой суетой, хозяйственными проблемами, кучей организационных моментов, за массой бестолкового, как в любой организации, хаотичного движения ощущается какая-то инаковость. Это иное пространство. Эти люди на какой-то другой волне. Жизнь там видится под другим углом.
Там, несмотря ни на что, во главе стоит постижение духа. А в миру чаще, даже если люди и пытаются постичь дух, все равно все сводится к постижению материальной стороны мира.
Сергей, мой напарник, вернулся из Патриархии несколько озадаченный.
– Ну чего там? – с нетерпением спрашиваю я.
– Да как в инквизиции побывал, – усмехается Серега.
Это, кажется, 2005 год был. Патриархия официально объявила, что все, кто в рясах, с бородами и наглыми мордами клянчит у метро деньги якобы на свой приход, по сути своей, жулики и проходимцы. Настоящим батюшкам это категорически запрещено.
Ну и, чтобы не сотрясать попусту воздух, священники от слов тут же перешли к делу. Взяла церковная «группа быстрого реагирования» за шкирман такого лже-батюшку, выставившего около станции метро ящик с красиво нарисованным крестом, надписью «На Храм Божий» и со щелью для купюр. И показали негодяю, какие Божьи Обители бывают.
Позвонили из Патриархии в МВД – мол, берите и оформляйте подлеца. Серега на разбор полетов поехал в их штаб-квартиру, по-моему, на Люсиновке. Вернулся, переполненный впечатлениями.
– Представь. Подвал. Мох. Вода с потолка сочится. Настоящий каземат. И там этот несчастный жулик совсем притихший сидит. Два суровых огромных бугая в рясах, куда до них нашему ОМОНу, его стерегут, он рядом с ними как комар. И смотрит затравленно – будто его на костер сейчас поволокут.
В итоге выяснилось, что надавали батюшки немножко по шее негодяю – не для членовредительства, а токма урока ради. Уголовной ответственности за мошенничество там не светило – только административка. Препроводили мелкого жулика пинком из каземата. Думаю, тот попрошайка другие способы обжуливания населения принялся осваивать. Ибо пользоваться для обогащения именем Святой Церкви грешно. И опасно для здоровья.
Это был далеко не единственный шаромыга, кто использовал рясу для отведения глаз и облегчения карманов сограждан.
Уникального жулика повязали в Питере в начале девяностых. Тогда церквям жертвовали с готовностью и много. Нувориши, как грибы-поганки взросшие на перепаханной оралом рынка черноземе нашего Отчества, в массе своей больше верили в близких им по духу чертей и бесов, чем в Бога. Однако на всякий пожарный случай старались отношения со Всевышним без особой на то нужды не портить. Поэтому жертвовали на храмы с готовностью и много.
Вот и ходил по Питеру батюшка в рясе – молодой и обаятельный, с чистым и светлым взором. С готовностью демонстрировал бизнесменам письма из Епархии с просьбами о пожертвовании. И так убедительно вещал о необходимости поддерживать храмы, что руки деньговладельцев сами тянулись к чековой книжке.
Один бизнесмен оказался знатоком церковных дел – до этого жертвовал немало и был человеком набожным. Изучил внимательно представленные просителем бумаги из Епархии. И опытным взглядом уловил чисто технические несоответствия в тексте.
Кликнул охрану. Та гостя повязала. Батюшка оказался поддельный, а рясу нацепил не по чину.
Наши оперативники заявились к мошеннику домой с обыском. И что сразу бросалось в глаза – бедность убранства, доходящая до сурового аскетизма. Не похоже было, что здесь живет человек, обувший на огромные суммы немало коммерческих фирм Санкт-Петербурга.
– Куда деньги то девал? – спрашивают оперативники «попа».
Тот только плечами пожимает.
А потом нашли толстую тетрадь. Ну прям явка с повинной – каждый мошеннический выход в свет описан с подробностями – название фирмы, время, сумма. Хоть сейчас в обвинительное заключение вставляй.
Самое забавная статья в отчете была «Расходы». Куда деньги делись? Переведены в детдома и на помощь больным детям. Себе он только на скромное питание и квартплату оставлял. Ну и родным еще немного на еду подкидывал – времена голодные были.
Сначала оперативники не поверили. Стали проверять. И все подтвердилось.
Ну и как к такому человеку относиться? Как к вору? Как к святому? Непонятно…
Один мой добрый коллега долгое время оттрубил в Подмосковье «земельным опером», то есть на уровне райотдела. Это как окопы на войне. Именно «земля» принимает на себя самый массированный удар преступности. Вот как-то он мне и говорит:
– А ты не задумывался, почему, когда мы убийц и насильников раскручиваем, то любые средства хороши – пусть даже дыба. А с воришками разными и прочей шушерой все больше посмеемся, на «базаре» по понятиям их разведем. Без эксцессов и насилия.
– Потому что убийца и насильник – это такая конченая сволочь, – отвечаю я, подумав. – Он же человеческую жизнь отнял. Или здоровье. У него вся радость в глумлении и издевательстве, и такую тварь никому не жалко. Ну а имущество – дело наживное. Если, конечно, не последнее забирают, обрекая людей на голодную смерть. Так что «дыба» в переносном смысле – это такой простой и доступный принцип воздаяния в отношении кровавых подонков.
Действительно, есть категории криминального отребья, которые своими делишками поднимают в душе опера такое праведное пролетарское негодование, что рука сама тянется к именному маузеру от товарища Дзержинского. Речь про разных маньяков, насильников и убийц. Сюда же можно записать значительную часть охотников за иконами, так называемых «клюквенников», на которых креста нет.
О проекте
О подписке