2

Подполковник Самохин расслабленно откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, медленно помассировал пальцами веки. Только что закончилось совещание с оперативниками и командирами патрульных экипажей. Кажется, обговорили и согласовали все: места постоянного дежурства нарядов, маршруты патрулирования, схемы ограждений для прохода, перечень и график перекрытия для транспорта центральных улиц.

Из коридора доносились голоса сотрудников и взрывы смеха, хлопали двери кабинетов, слышался шорох множества шагов по линолеуму, поскрипывали расшатанные ступеньки ведущей на первый этаж лестницы. Управление работало в режиме усиленного несения службы, отпуска и командировки были заранее отменены, накануне из области прибыло подкрепление, и к вечернему совещанию в небольшом двухэтажном здании стало слишком многолюдно.

Шумы постепенно стихали, сотрудники разъезжались – кто-то по домам, кто-то заступая на ночное дежурство. Вставать утром придется очень рано, и Самохин понимал, что если он хочет быть завтра в форме, то нужно прямо сейчас отправляться домой. Оставалось только найти сил на то, чтобы поднять из кресла уставшее тело, спуститься вниз, сесть в машину и, прибыв о пустую и темную квартиру, организовать себе чай (об ужине не хотелось и думать) и добрести до холодной постели.

Запиликал лежащий на столе мобильник. Самохин посмотрел на экран, звонок шел на сим-карту, номер которой знали в городе лишь несколько человек. Глядя на аппарат с опасливым недоверием, как на предмет, способный стать лишь источником лишних проблем, он неохотно протянул руку к столу, и, нажав на кнопку приема звонка, поднес телефон к уху.

– Глобус шухер замутил на завтра. Бакланов подписал с десяток. Гастролеров нет, все местные, с Зековки. Малолетки. Перья, кастеты, цепи. Пять-шесть терпил нарисуют. Им сказали, наглухо никого не валить, почикать мальца. На набережную с Зековки трое двинут в девять, еще две группы – на площадь и в парк чуть позже подвалят.

– Откуда знаешь, что это Глобус? – спросил Самохин, с которого мигом слетела усталая заторможенность.

Услышав в ответ лишь презрительное молчание, он понял, что вопрос был совсем не обязательным, и спросил о том, что показалось сейчас самым важным:

– Зачем ему это надо, выяснил?

Возникла короткая пауза, после которой голос в трубке прозвучал с плохо скрываемым злорадством:

– Не по таксе вопрос, начальник.

– Хорошо, – Самохин вновь прикрыл глаза, на скулах задвигались желваки. – Получишь по двойному тарифу.

– Глобус кипишь поднимет: в городе беспредел, мусора нюх потеряли. Начальник их, типа, на Зековку буром не прет – очкует, только фраеров доит – бомбил и торгашей мелких. Маляву на тебя в область зашлет. Есть, кому подписать.

– Хорошо, понял.

Самохин отключился, аккуратно положил телефон на стол, некоторое время сидел неподвижно, задумчиво разглядывая плакаты, развешенные на стене кабинета.

Вот, значит, как. Не сумев договориться и почувствовав угрозу, он решил, что им двоим в одном городе не ужиться и сразу начал действовать. Серьезный дяденька – предпочитает играть на опережение, сразу решать не только уже возникшие проблемы, но и те, что могут появиться в будущем.

«Глобусом» за глаза называли Манцура за абсолютно лысый и почти идеально круглый череп. Только узнав о своем предстоящем назначении в Шмаров, Самохин сразу понял, что открытого конфликта с Манцуром вряд ли удастся избежать, правда, предполагал, что вначале это будет выглядеть, как долгое, скрытое от посторонних противостояние двух осторожных и хитрых противников. Но Манцур решил форсировать события, и сейчас важно было без потерь отразить первую атаку.

До своего прибытия в город Самохин встречался с Манцуром всего один раз. Встреча, оказалась не слишком приятной для обоих, но произошла она больше двадцати лет назад, не привела тогда к серьезным последствиям, закончившись фактически ничем, и вряд ли могла стать причиной предвзятого отношения начальника полиции к успешному бизнесмену, периодически устраивавшему шумные благотворительные акции, гордящемуся «белизной» своего бизнеса и ни разу не заподозренному в теневых сделках. Манцур периодически мелькал на областном телевидении и в одном из интервью с гордостью рассказал, как начинал свой бизнес с нуля – без опытных компаньонов, без стартового капитала, без партийно-комсомольских связей и без доступа к местным чиновникам. Рассказал, как создавал все своими руками, и Самохин знал, что это правда. Но была одна причина, по которой полицейский на протяжении почти всей своей карьеры внимательно следил за достижениями стремительно идущего в гору бизнесмена.

Самохин пришел в милицию в самом начале девяностых. Романтический ореол профессии, навеянный сериалами и книгами о службе, которая «и опасна и трудна», при столкновении с реалиями периода первоначального накопления капитала разлетелся в пыль в первые же месяцы. Милиционеры, приносящие домой зарплату, при которой стыдно посмотреть в глаза близким, оказались в самом центре бешеного водоворота, устроенного бурно плодящимися «хозяевами жизни» – новоявленными бизнесменами и не менее бурно набирающими силу бандитами. Многие принимали самое простое и лежащее на поверхности решение: уходили из милиции в ЧОПы или сразу к бандитам. Более продвинутые и изворотливые успешно монетизировали свое служебное положение: торговали информацией, организовывали «крыши», принимали заказы на заведение или, наоборот, закрытие уголовных дел. Тем же, кто не пошел этими путями – немногочисленным и неприкаянным «честным ментам», – тоже нужно было что-то есть, и в поисках относительно законного заработка они в свободное от службы время частенько нанимались на роль охранников или инкассаторов.

Среди предпринимателей считалось особым шиком, пригласив друзей или партнеров к себе в офис, похвастаться дежурившим на вахте милиционером в форме и при табельном оружии. Весь бизнес строился на расчетах наличными (банковские переводы долгое время оставались весьма экзотической формой платежей), и часто возникала потребность в перевозке крупных сумм, которую ради дополнительной, весьма иллюзорной безопасности многие старались поручить сотрудникам милиции.

В девяносто третьем Самохин собрался жениться. К тому времени ему так и не удалось побороть в себе комплексы «правильного мента» и, поскольку зарплаты не хватало даже на прокорм, пришлось побороть гордость и согласиться на подработку неофициальным инкассатором.

Было утро свободного от службы дня. Сегодня они с напарником должны были проделать давно знакомую операцию: перевезти деньги из расположенного в пригороде оптового склада китайского барахла в офис торговой фирмы в центре города. Молодая невеста, живущая в райцентре за сорок километров и вырвавшаяся с работы на пару дней, со слезами в голосе уговаривала жениха не оставлять ее одну в пустой квартире, ибо встречаются они не так уж часто, она целую неделю ждала этого дня, сто лет не была в парке, в кои веки купила новое платье, которое некуда надеть, и, вообще, работать в выходные – полное свинство и неуважение к будущей жене. Самохин недолго, больше для вида, посопротивлялся, потом позвонил другу, с которым вместе учились в школе милиции и сейчас тянули лямку в одном Управлении, и попросил подменить его на сегодняшнем выезде.

Когда неприметная, заляпанная грязью «девятка» затормозила на светофоре при въезде в город, из остановившейся рядом машины выскочили трое парней в закрывавших лица балаклавах, и, грамотно рассредоточившись, расстреляли ее с трех сторон из автоматов. На то, чтобы извлечь из багажника два увесистых баула с деньгами, запрыгнуть в машину и, резко рванув с места, скрыться в ближайшем переулке, им потребовалось не больше полуминуты.

Гроб уже опустили в землю, и Самохин, до этого момента державшийся поодаль от всех собравшихся, все же заставил себя подойти к могиле, чтобы вместе с другими бросить в нее горсть земли. И тогда случилось то, чего он боялся, из-за чего приехал на кладбище отдельно и стоял все это время в стороне, не решившись даже подойти попрощаться с другом, – он поймал на себе взгляд молодой вдовы. Она застыла на краю могилы, а в нескольких метрах за ее спиной стояла коляска с полугодовалым сыном, которого взяли с собой, поскольку его не с кем было оставить. Все длилось не больше секунды, – Самохин поспешно опустил глаза, развернулся и, казалось, на всю жизнь обожженный этим коротким взглядом, по-стариковски сгорбившись, медленно побрел к выходу с кладбища.

Он больше ни разу ее не встречал, он ни разу не попытался оказать какую-то помощь, потому что страх еще раз испытать на себе этот взгляд оказался сильнее сострадания, он ни разу не поинтересовался ее судьбой и судьбой ее сына. Ни разу.

Дело вел следователь, про которого в Управлении говорили: «Хороший телок у двух маток сосет, а наш Валерьич от целого стада кормится». Он явно не обрадовался новому поручению, хмуро заявив с самого начала, что история эта – типичный «глухарь», подобные расстрелы происходят сейчас повсеместно, что коммерсанты наверняка догадываются, кто их пощипал, но ни в жизнь не скажут, потому что бабла этого они себе еще нарубят, а жизнь – она одна. Но, поскольку погибшими оказались сотрудники милиции, хоть и находившиеся не при исполнении, первое время следователь был вынужден имитировать бурную деятельность.

Официальное расследование шло своим чередом, но инстинкт выживания и остатки корпоративного единства призвали к жестким и решительным действиям практически всю милицию города. Требовалось наглядное подтверждение простой истины – милиционеров убивать нельзя, такие убийства всегда влекут за собой серьезные последствия для представителей криминального мира, независимо от их специализации. В течение всего одной недели в городе прошли массовые облавы на наркоторговцев, – двенадцать уличных дилеров были задержаны, двое застрелены при попытке оказать сопротивление, за решеткой оказалось несколько крупных перекупщиков. ОМОН врывался в давно известные и годами исправно функционирующие игровые притоны и публичные дома, полному разгрому подвергся крупнейший в области цех по разливу паленого алкоголя, «маски шоу» прошли на Центральном рынке и в цыганском поселке, главари двух основных этнических группировок после крайне жестких задержаний были отправлены в СИЗО по пустяковым, высосанным из пальца обвинениям. Как всегда, такой метод оказался эффективней скрупулезного расследования. Чтобы «менты угомонились», требовалось сдать им хотя бы исполнителей. Личности всех троих налетчиков были установлены быстро, через несколько дней одного из них обнаружили с простреленной головой в машине, припаркованной у здания областного УВД, второго задержали по наводке, полученной в результате анонимного звонка. И лишь третьему удалось бесследно исчезнуть, обманув и сыщиков и своих «коллег».

Результаты расследования удовлетворили всех, кроме Самохина, который не верил, что трое рядовых боевиков действовали самостоятельно. Он хотел раскрутить всю цепочку, тем самым надеясь хоть чуть-чуть ослабить давящий груз вины, но следователь – по распоряжению начальства или по своей инициативе – не горел желанием подпускать его к материалам дела.

Самохин установил, что фирма-поставщик, в адрес которой загородная оптовая база отправляла в тот день оплату за реализованный товар, принадлежит местному бизнесмену по фамилии Манцур. Он решил, что, если искать корыстные интересы коммерсантов или источник утечки информации, лучше начинать с получателя денег, так как форсмажорные обстоятельства не снимут с отправителя обязанности по оплате, он остается должником, а следовательно, пострадавшей стороной.

Манцура опросили в качестве свидетеля, на Самохин на допросе не присутствовал и решил под предлогом уточнения некоторых вопросов нанести бизнесмену визит самостоятельно, не поставив в известность не только следователя, но вообще, никого из коллег. В разговоре Манцур заметно нервничал, часто сбивался и путался в мелочах, но в целом довольно твердо держался избранной еще на первом допросе линии. Самохин ему не поверил, но прижать коммерсанта было нечем.

Через месяц оптовая база, потерявшая в результате ограбления инкассаторов недельную выручку, не смогла рассчитаться с очередным поставщиком, тот, не долго думая, «передал дело на рассмотрение в братковый арбитраж», но до серьезных наездов не дошло, – Максим Манцур фактически спас неудачливых коммерсантов от серьезных проблем, предложив им переписать на него бизнес в обмен на уплату всех долгов.

Единственный арестованный налетчик очень убедительно валил все на убитого, выгораживая себя и сбежавшего, а следствие и суд охотно приняли версию о том, что ограбление было проведено бандой из трех человек по собственной инициативе.

Чувство вины с годами притуплялось, отношения с невестой, невольно спасшей ему жизнь, но самим своим присутствием не дававшей забыть взгляда вдовы на кладбище, как-то сами собой оборвались, по взаимному молчаливому согласию.

…Самохин поднял трубку телефона внутренней связи, набрал короткий номер дежурного.

– Ерохин, Канаев еще здесь?

– Домой уехал, Павел Борисович. Минут десять как.

– Позвони ему, пусть возвращается. Срочно. Жду у себя.