Глава 3

– Што за клинок у тебя? Почему он гнутый? Хех! От дивно! – воскликнул невысокий кривоногий солдат, который в шатре заступился за Септанту. Его звали Орхар, он оказался любопытным и говорливым – единственный из отряда, с кем агач обменялся несколькими фразами после того, как воины покинули лагерь. Остальные поглядывали на дикаря с юга без неприязни, но настороженно. Почти все были вооружены мечами и топорами, но у Орхара сзади из-за ремня торчал цеп. Кожаное кольцо прижимало покрытую шипами железную грушу к древку, чтобы не болталась и не мешала.

Отряд, состоящий из Ланы, Эльханта и дюжины рядовых – в основном тех, кто спасся под Аргосом, – ехал по широкой лесной дороге на юго-запад, в сторону Адоная и озера Флэй.

Эльхант оглянулся. Скрипя, позади них двигалась повозка: небольшая, приземистая, на четырех очень широких колесах. Занимая ее целиком, так что вокруг бочкообразного тулова почти не оставалось места, на телеге восседал голем Кучек. Толстые короткие пальцы, напоминающие обрубки сучьев, сжимали поводья. Повозку тянул низкорослый мосластый коняга с лохматой черной гривой.

Чуть поморщившись, Эльхант вновь посмотрел вперед. Именно голем был причиной того, что отряд двигался недостаточно быстро. Но на его присутствии в отряде настоял Монфор Билал.

Дорога повернула. Солдаты то и дело глядели по сторонам, опасаясь нападения. После встречи в шатре, за едой и во время сборов, Септанта слышал множество разговоров и теперь понимал причину беспокойства. За те несколько дней, что он провел в башне, все изменилось. Враги появились внезапно – и повсюду. Падение Аргоса было не случайной победой мертвоживых, но символом теперешнего положения дел. «Тьма сгустилась!» – так провозгласил один из друидов в лагере. И новый враг оказался куда более опасным, чем орда хана Горака. Орков можно было выследить, они передвигались, как все обычные армии, пусть даже и быстро – их кабаны в беге не уступали лошадям. Но мертвоживые возникали в разных местах, неожиданно. К примеру – лесное поселение. Разведчики, стерегущие лес, сообщают, что все спокойно и ни единого врага в округе не видно…. Как вдруг откуда ни возьмись появляется крупный отряд, и пока дети деревьев, едва успев опомниться, посылают за подмогой, мертвоживые сжигают дома, убивают всех, кого могут убить, и пропадают в лесном полумраке, утащив с собой трупы поселян. Подобное теперь происходило повсеместно, все чаще и чаще. Неудивительно, что воевода так суров и насторожен…

Лана, тоже недовольная скоростью их передвижения, обернулась и прокричала:

– Кучек, ты можешь быстрее?

После паузы голем проскрипел:

– Не способен. Конек завалится…

Амазонка хмуро покосилась на Эльханта, невозмутимо восседавшего в седле, и ударила коня пятками. Септанта поглядел ей вслед, скосил глаза и провел пальцами по блестящей застежке, удерживающей плащ на правом плече. Застежка была новая, он получил ее в лагере. Дубовый лист… Нет, эльф не отдал цену своей чести туату доиров и лично Монфору Билалу, не перешел под его покровительство – так и остался агачем. Но, взявшись выполнять поручение, Эльхант добровольно согласился подчиняться и приказам Монфора. По какой причине великий воевода решил доверить дикарю с Огненного Предела руководить походом – это Септанту не волновало. Но вот необходимость выполнять приказы, невзирая на то, согласен он с ними или нет… Впрочем, в отряде агач был главным. Как и Лана. Амазонка, кажется, обиделась на отца, когда услышала, что они будут на равных. А еще Кучек… зачем Билал приказал своему охраннику сопровождать Эльханта?

– Я слышал, мертвоживые забирают с собой все трупы, какие могут унести, – обратился он к Орхару. – Для чего?

Солдат покачал головой:

– Кто ж ведает? Говорят, едят они их…

– Едят? – Агач ненадолго задумался. – Нет, не верю. Зачем мертвым поедать живых?

– Так ведь не живых, а трупы…

– Все равно.

Дорога достигла вершины пологого холма, и далеко впереди сквозь ветви блеснула река. Там Адонай изгибался и нырял под землю, неся свои воды к большому озеру, где обитали горты и саилы. Ива и плющ…

– Где-то здесь должна быть деревня, – произнес Орхар. – Слышь, агач… то есть, дукс, я ж в этих местах бывал. Большая деревня, и отряд к ней приставлен был. Я так полагаю, што…

– Помолчи, – бросила Лана, и Орхар, смолкнув, отвернулся.

Септанта посмотрел на амазонку, перевел взгляд на рядового и негромко позвал:

– Эй, Орхар, подъедь ближе.

Когда солдат приблизился, Эльхант стал расспрашивать:

– Так что ты говорил про деревню? Сколько домов?

Орхар, глянув на Лану, смущенно ответил:

– Пару дюжин тамось. Охотой живут да рыбку ловят…

Лана вновь поехала быстрее, удаляясь от них, и солдат сразу стал говорливей:

– Шкуры и ягоды они в кранног торгуют, меняют на посуду или еще што… У меня, понимаешь, дукс, вроде как подруга… невеста не невеста, но, в общем, любка моя в этом селении жила. – Он ненадолго замолк, доверительно склонился к Эльханту и, покосившись вслед удалившейся уже на значительное расстояние Лане, тихо произнес: – Эта баба, дукс… Пошто она такая злая? Молчи, говорит… А чего – молчи? Я ж дело гутарю, а она…

Ноздри Септанты раздулись, когда он уловил запах гари. И тут же Лана вскинула руку, показывая вверх: над кронами плыл сероватый дымок.

Эльхант ударил коня и рванулся по дороге, которая дальше круто поворачивала в сторону едва видимой за деревьями реки.

Он сразу опередил остальных. Копыта скакуна взрыли мягкую землю, подняв фонтан комьев, и в следующее мгновение агач увидел пылающие домишки.

– Это не мертвоживые! – прокричала Лана, скачущая за ним. – Орки!

Небольшие стаи зеленокожих все еще иногда проникали, не замеченные пограничными следопытами, в Центральный Атланс. Эльхант увидел высокое мускулистое существо, которое преследовало визжащую крестьянку, тела в траве, объятого пламенем эльфа – воя от боли, тот метался между домами…

Ближе всего оказалась небольшая толпа, окружившая четырех крестьян, защищавшихся при помощи вил и топоров. Между крестьянами стоял филид. Конь заржал, когда Септанта вонзил каблуки в его бока, и рванулся вперед. Агач выхватил кэлгор.

Он плохо умел драться в седле: слишком мало опыта. В Южном Пределе у него даже не было своего коня… В последний миг орки услышали, что кто-то приближается, и начали оборачиваться. Двое крестьян уже лежали на земле. Филид торопливо декламировал песнь боли. С криком упал третий крестьянин, остался самый здоровый, отмахивающийся большим топором. Эльхант, высвободив ступни из стремян, встал ногами на седло, дернул поводья, поворачивая коня, и оттолкнулся. Скачущая позади Лана увидела, как дикарь прыгнул со спины своего скакуна прямо в толпу орков, широко расставив руки, в одной из которых был кривой меч, а в другой нож. На подошвах агача что-то блеснуло. Он исчез среди зеленых тел, толпа сомкнулась над ним, конь поскакал дальше вдоль лесной опушки. Лана ощутила мимолетное чувство, которого тут же устыдилась, – радость. Дикарь погиб, и это хорошо… Нет, это плохо! Он глуп и самовлюблен, но он на нашей стороне!

Короткий нож вонзился в загривок одного орка, кэлгор прорубил предплечье другого, и Септанта, сбив с ног третьего, рухнул в траву. Кислая вонь ударила в ноздри, хриплые вопли зазвучали над ним. Воткнув острие в зеленое брюхо, Эльхант проскользнул между толстыми ногами. Его ухватили за плащ, дернули, он покатился по земле и вскочил, орудуя клинками. Темно-коричневая, напоминающая грязную жижу кровь забрызгала его с ног до головы. От рева орков он почти оглох.

Рядом заржал конь. Орк, занесший над головой агача огромную дубинку, взревел и опрокинулся на спину, так что Септанте стала видна соскочившая с коня Лана. Она вытирала меч о голенище сапога. Это был последний орк – остальные лежали вокруг, кто-то бездыханный, кто-то – еще цепляющийся за жизнь ослабевшими, подрагивающими в судороге пальцами, которые были увенчаны грязными кривыми когтями. Мельком глянув на мертвого филида и единственного стоящего на ногах крестьянина, Эльхант побежал к домам. Но солдаты, опередив его, уже атаковали врагов. В отличие от агача, другие эльфы умели сражаться верхом, да и орков осталось немного – вскоре все было кончено.

Слышались плач и стоны раненых; гудел, пожирая бревенчатые стены, огонь. Из уцелевшего сарая жители вывели четырех лошадей и повозку. Еще одна, сломанная, стояла у оврага за домами. Старшина селения, тот самый крестьянин с топором, сказал Эльханту:

– Колесо в ей надо поставить. Это мы щас сделаем.

Эльхант только что умылся водой из колодца и теперь разглядывал тела солдат, лежащие рядком на траве. Из охраняющего селение небольшого отряда не осталось никого: орки наскочили неожиданно и первым делом взялись за воинов, а уж потом занялись остальными. Мирных поселян было от силы полторы дюжины, среди них лишь трое крестьян, остальные – эльфийки и дети. Телега Кучека, который так и не покинул ее, стояла в стороне. Лохматый черный конь щипал траву, голем сидел неподвижно, иногда поворачивая голову, следя за происходящим. Он подъехал, когда все уже было кончено, и в схватке не участвовал.

– Я отряжу с вами полдюжины, – сказал Эльхант старшине и показал направление: – Поедете туда, в лесу большой лагерь. Он неподалеку. Возьмите припасы, если что не сгорело…

Услышав последние слова, к ним подошла Лана, до того наблюдавшая, как солдаты помогают крестьянкам переносить раненых к повозке.

– Ты отрядишь солдат? – спросила она. – Или я ослышалась?

Эльхант и старшина взглянули на нее.

– Не ослышалась, – произнес агач.

– Нельзя разбивать отряд! – отрезала Лана. – Прежде чем кого-то отсылать, ты должен посоветоваться. Я не разрешаю…

Повернувшись к ней спиной, Эльхант крикнул:

– Эй, слушайте!

Множество лиц повернулось в его сторону, и Септанта продолжал:

– Я приказал, чтобы полдюжины солдат сопровождали телеги до лагеря. В лесу могут напасть орки или мертвоживые. Эти, что наскочили на вас, – их слишком мало. Обычно зеленые не ходят стаями меньше, чем в две дюжины. Значит, где-то неподалеку есть еще. Но амазонка не хочет – говорит, мы не должны разбиваться. Что скажете?

Воцарившуюся тишину нарушил Орхар.

– Так что же, дукс… – проворчал он, вытирая рукавом нос. – Надоть кому-то, канешна, с ними идти. Тут же, погляди… – он ткнул пальцем в крестьян. – Токма трое, кто биться может, осталось.

Лицо Ланы побагровело, и брови сошлись над переносицей, в точности как это было у ее отца, когда он рассердился на Септанту в шатре.

– Женщины тоже могут сражаться! – рявкнула она. – Ты, рядовой, заткнись! Если…

Септанта заговорил, но Лана молчать не собиралась, и тогда он повысил голос:

– Ты обучалась у питшей?

– Что?.. – Амазонка от неожиданности запнулась. – Да. О чем ты, дикарь?

– Дочки богатых сидов часто учатся в туате калин. Они хорошие воительницы. Но эти крестьянки умеют шить и готовить, не убивать. Если даже небольшая стая орков или отряд мертвоживых заметит обоз – их перережут. Или ты забыла, что не у всех богатые отцы? Что не все могут отправить своих детей на обучение к Баркентинским горам?

Словно устав от такой длинной речи, Эльхант кивнул, показывая крестьянам, что можно продолжать сборы, и пошел к телеге с Кучеком. У стоящей за его спиной Ланы лицо напряглось, и рука, сжимающая меч, задрожала – казалось, она готова броситься за кедром и вонзить клинок ему между лопаток. Затем амазонка ссутулилась, опустив голову, резким движением отправила меч в ножны.

– Разделитесь, – велела она. – Половина будет сопровождать телеги.

Солдаты переглянулись, а Орхар лишь покачал головой.

Эльхант остановился над трупом орка. Могучее тело, залитое темной кровью, напоминало груду покрытых мхом булыжников. Агачу пришло в голову, что с виду орк – нечто среднее между големом и эльфом. Куда здоровее последнего, но заметно проворнее первого. Приплюснутые черты лица, зрачки желтые, белки покрыты сетью красных прожилок, тупые клыки, шершавая шкура и коричневая сыпь на ней… Значит, песня филида успела подействовать. Если бы он допел заклинание до конца, орки покрылись бы волдырями и язвами. Зеленокожего опоясывало широкое железное кольцо, поддерживаемое кожаными ремешками, перехлестнутыми через плечи; другое, поменьше, было на шее, еще четыре на руках и ногах. От тела шел тяжелый кислый дух – это был их естественный запах.

Кучек сидел, поджав толстые короткие ноги, и сверху вниз смотрел на агача.

– Мы разделимся, – произнес тот, заглядывая в черные глаза-дыры. – Половина солдат поедет с этими крестьянами назад к лагерю, половина – дальше. Ты умеешь сражаться?

Рот-трещина стал чуть шире. Из глиняной головы донесся скрипучий голос:

– Порван плащик.

Эльхант отстегнул заколку, снял ножны, затем плащ. Почти на середине тянулся вертикальный разрыв. Агач поморщился. Плащ дешевый, но и Септанта никогда не был богат…

– Ошибся эльф, – проскрипел Кучек.

Септанта кивнул:

– Да. Не надо рваться вперед, когда с тобой солдаты. – Он надел плащ, перекинул через плечо ремень ножен и пояснил: – Я привык драться один, поэтому на время забыл про остальных.

Они помолчали, разглядывая друг друга.

– Езжай с теми, кто возвращается, – произнес наконец Эльхант. – Ты только задерживаешь нас.

Кучек сел боком, свесив ноги, и телега натужно скрипнула.

– Нет.

– Нет? – повторил Септанта.

– Хозяин велел…

– Он велел тебе наблюдать за мной, да?

Голем молча глядел на него.

– Ты должен следить, и если я стану делать что-то не то или вдруг окажется, что я предатель…

– Убить, – сказал голем. – Сокрушить. Уничтожить. Раздавить. Снести. Труден язык деревьев, несть числа словам и смыслам…

Еще мгновение Эльхант смотрел в черные дыры его глаз, затем развернулся и пошел обратно.

* * *

– Это что такое? – спросила Лана.

Отряд остановился возле глубокого прямого следа, уходящего в лес.

– Змея… – предположил Орхар, слез с лошади и присел на корточки.

След, шириною почти в два локтя, состоял из поперечных впадин и узких прямых горбов между ними.

– А вона другой, – подал голос один из солдат.

Поскрипывая, к ним подъехала телега. Голем потянул вожжи, и мосластый коняга встал.

Зажав ноздрю пальцем, Орхар сморкнулся в траву, вытер нос рукавом.

– Никогда такого не видал, – признался он, выпрямляясь. – Не зверь, точно, выемок от лап нету. И два рядом, вона как ровно они идут…

– Ящер, – предположила Лана.

– Где ж ящер, госпожа… У ящера не токмо хвост, лапы тоже… и где они?

– Ну, значит, змей.

– Похоже, да тока што ж это за змей такой здоровучий? И вот это… – наклонившись, солдат провел по одной из впадин. – Это што такое? Чешуя у него такая, што ль… Не, не могет быть.

Эльхант оглянулся на Кучека и сказал:

– Едем дальше.

Они успели преодолеть незначительное расстояние, когда Орхар произнес:

– Вроде штой-то там стоит. Вишь, кедр, вон тамось, на холме?

Септанта, приглядевшись, кивнул.

– Телега вроде… – продолжал солдат. – Не разберу я… А, оно самое, телега.

– Озеро рядом, за тем холмом, – подала голос амазонка. – Сейчас увидим кранног.

Обитающий на озере туат саил-ив был одним из самых богатых в Атлансе – как и гортов-плющей. Саилы жили торговлей и ремеслами, их рукоделия, посуда и украшения славились везде. Уже давно они заключили перемирие с более воинственными гортами. Риг ив и риг плющей купили цену чести друг друга – ритуал предельного доверия, после которого война между двумя туатами становится невозможной. Воины гортов охраняли ремесленников саил, а мирная часть их туата занималась рыболовством в светлых водах Флэя.

Отряд миновал последние деревья, и наконец Эльхант смог разглядеть повозку. В соломе стояло множество запечатанных крышками пузатых горшков. Запряженная в телегу лошадь была мертва, под колесами и вокруг лежали тела.

– Э, а чего они… – начал Орхар, но агач поднял руку, призывая к молчанию. Все остановились. Эльхант, приподнявшись на стременах, огляделся. Мимо холма тянулась дорога – она выходила из леса и исчезала в лесу. Никого не видно, но тела у повозки…

– Подождите здесь, – решил Эльхант.

Он спрыгнул на землю, обнажив меч, быстро пошел вперед. Лана и остальные увидели, как Септанта обогнул телегу, встал у противоположного склона, сразу отпрянул и махнул рукой.

– К нему, – сказала амазонка.

Возле телеги все спешились. Кучек остановил коня, но вылезать, как и прежде, не стал.

Четыре мертвых крестьянина лежали в траве. Часть горшков треснула или разбилась, густой запах масла окутывал вершину. Слыша доносящийся снизу шум, Лана подошла к агачу. Этот склон был крутым, внизу она увидела гладь озера Флэй, мостки и дома на сваях, ворота, палисад… и толпу орков, атакующих его. Амазонка вслед за Эльхантом присела, чтобы не маячить на фоне голубого неба. Вскоре к ним присоединились солдаты.

Палисад в три эльфийских роста тянулся дугой, концами примыкающей к берегу озера, а дальше из воды торчали верхушки вбитых в дно мощных кольев с натянутыми между ними цепями. Мостки и дома занимали примерно треть озера; на берегу за палисадом был обширный двор с птичьими загонами и сараями. Неширокое пространство между подножием холма и кранногом наполняли орки, мертвые и живые. Зеленокожие атаковали, над оградой виднелись головы обороняющихся, оттуда летели стрелы.

– Хотели поджечь его, – сказала Лана. – Глупцы!

Уж чего-чего, а воды у защитников хватало – палисад дымил, но огня не было. Орки стреляли горящими стрелами и метали факелы, но часть эльфов была занята тем, что поливала дерево из ведер, жбанов и кувшинов.

– Их не так много, – произнес Эльхант и замолчал, когда от подножия холма вперед устремилось семеро зеленокожих здоровяков, сжимающих таран: массивное бревно, на конец которого была насажена отлитая из металла кабанья голова.

– Но ворота хлипкие у них… – добавил Орхар.