Сильно хлопнув ладонью по земле, она сморщилась, чуть не плача, представляя, как выглядела все это время, как, должно быть, ее воспринимал капитан, да и все моряки: девица, молодая и вздорная, заполучившая вдруг наследство папаши, решившая, что может наравне со всеми, наравне с мужчинами переносить тяготы путешествия, может стрелять и драться, и командовать... Но она не такая! Женщины не такие, природа предназначила их для другого, их тела и мозги... Все еще стоя на коленях, она положила ладони на свою не слишком большую, но рельефно выступающую под рубахой грудь. У мужчин мускулы, а у нее вот что. И еще другое, пониже... Так зачем она лезет туда, где нужно то, что есть у них, но нет у нее? Ей надо другое! Найти какого-нибудь мужчину, женить на себе – ведь она богата, желающие найдутся, можно выбрать самого подходящего – родить ему детей и жить счастливо! Зачем лезть...

Она упала плашмя, увидев, как серапцы подняли пленников над головами. Обувь с рубахами дикари забрали, оставив морякам лишь штаны. Оба были крепко связаны. Обращенные лицами к небу, они оставались неподвижными, хотя Арлея все же надеялась, что юнга и боцман еще живы.

Серапцы разделились на три группы. Одна осталась за холмом, две, подхватив пленников – Лига несли четверо, а Эрлангу шестеро, – быстро направились вдоль берега. Вооружение их составляли в основном дубинки да кривые копья, хотя некоторые держали ножи и другое отобранное у моряков оружие. Все дикари были уродливыми, все являли собой пародию на человеческий облик. Арлея наблюдала за ними, недоумевая, что они собираются сделать. Девушку пока не заметил никто.

Две группы обошли озеро и остановились там, где желтый свет густел. Если бы серапцы сделали еще примерно три десятка шагов, то добрались бы до желейного склона, но они опустили пленников на траву лицами кверху и стали возвращаться.

Незаметно для них подобраться к морякам Арлея не могла и поэтому оставалась на месте, кусая губы и мучаясь от бессилия. Дикари вернулись, кто-то сел на корточки, кто-то улегся под холмом. Трое, выставив головы над вершиной, неотрывно глядели в сторону горы. Среди серапцев выделялся один, с огромными ногами, напоминающими узловатые изломанные коряги – понять, где у него колени, было невозможно. Крохотная голова размером чуть больше кулака болталась на тонкой шее из стороны в сторону. Предводитель серапцев – а девушка уже решила, что это он и есть – держал старинное ружье, одно из тех, что когда-то в обход принятого белыми людьми закона завезли на Суладар чернокожие имаджины. В другой руке был пистолет Эрланги.

Тем временем из желейной горы вылетел медузоид с вросшим в спину кальмаром, приблизился к связанным и повис над ними, шевеля щупальцами. Серапцы, Арлея, пленники – все замерли. Девушка очень хорошо представила себе, какое, должно быть, омерзение испытывает сейчас юнга, и стыд вновь окатил ее, как ледяная вода из ведра. Она не может спасти своих людей, а ведь они поверили, пошли за нею... она – трус и ничего не умеет, кроме как кричать на слуг, сидя за столом отца!

Потом медузоид вернулся обратно, и долгое время ничего не происходило. Стало чуть прохладнее, светило в небе начало бледнеть. Чужой мир жил своей жизнью, там пролетали темные силуэты, проносились или медленно проползали какие-то тени, выступали из мутной желтизны и пропадали в ней странные фигуры, и посреди всего этого высился ствол-исполин с могучими ветвями. Теперь-то Арлея хорошо разглядела, что за округлые разновеликие тела покачиваются возле некоторых из них: те же медузоиды, но увеличившиеся в несколько раз. Форма их также отличалась: длинные, брюхо более округлое, словно раздуто кишечными газами, а спина, наоборот, плоская. На ней было что-то вроде хитина или рогового панциря, как у черепахи, но не выпуклое и с вертикальным наростом по краю, напоминающим палубное ограждение. Щупальца под брюхом не свисали к земле, но крепко обхватывали, перекрещиваясь, брюха страшил, напоминая канаты, сжавшие куль эфироплана. Одно щупальце, самое длинное, торчало из морды – с его помощью большие медузоиды держались за ветви.

Что-то мелькнуло внизу, и Арлея отвлеклась от созерцания дерева. В желтой стене проявились три силуэта. Они становились все четче, и вскоре к пленникам вылетели существа. Пара медузоидов обычного размера, сращенные с кальмарами, тащили за собой третьего, большого... девушка с удивлением поняла, что там произошла обратная метаморфоза: кальмар впитал в себя медузоида, да еще и распух так, что размером стал крупнее человека. Он парил в воздухе, но, судя по всему, управлять полетом не мог, так что подручным приходилось волочь его за собой. Щупальца великана, короткие и толстые, напоминающие пальцы, были разноцветными: зелеными, желтыми, синими. Они вяло шевелились под брюхом-пузырем, раздутым так, что сквозь истончившуюся шкуру просвечивали внутренности.

Троица приблизилась к пленникам, и Арлея приподнялась, когда поняла, что кальмар впитал в себя не только медузоида. В передней части было мужское лицо, слишком маленькое для большой уродливой головы – как если бы на лбу или щеке человека проступили черты личика размером с кулак. Девушка изумленно вглядывалась. Нет, это не игра света и тени на лоснящихся складках, там и вправду лицо мужчины... Страшилище включило в себя человеческую плоть, будто наполовину переварило ее, но не растворило до конца, а смешало с собой, наделило чужое тело новыми особенностями и, возможно, само приобрело какие-то из чужих умений... А мозг? – вспомнила Арлея. Это существо подключилось лишь к чужой печени и почкам, оно использует чужое сердце как дополнительный мотор – или человеческий мозг его тоже интересует? Ведь используют, по слухам, на востоке мозги серапионов, то есть гношиль, не только как наркотик...

Лицо было неподвижно, лишено всякого выражения. Глаза безмятежно глядели вперед. Находящийся внутри, должно быть, не осознавал своего положения, пребывая в полузабытьи, иначе все это было бы еще ужаснее.

Кальмар-монстр грузно покачивался в воздухе, малые наездники тянули его за щупальца, напоминая пару коршней-буксиров, которые тащат лишенный паруса неповоротливый торговый клиргон. Они подвели кальмара к пленникам, и тот накренился, рассматривая их.

Да он же собирается впитать их, как того беднягу! – ужаснулась Арлея, и тут серапцы выскочили из-за холма.

Они ожидали появления именно этого большого кальмара, поглотителя, как Арлея про себя назвала чудовище. Это была засада – возможно, испорченные ядом рассудки и тела серапцев не подходили кальмарам, для них годились только обычные люди, которые пусть и очень редко, но все же иногда попадали на Проклятый остров, – и вот таких-то людей доставляли к желейной горе серапихи с раскрашенными лицами. Что, если среди племен серапцев были те, кто смог как-то столковаться с обитателями мягкого мира, и те, кто с ними враждовал...

Дикари метнули копья. Большинство не долетело до цели или пронеслось мимо, но пара воткнулась в раздутое тело. Малые наездники сразу развернулись и полетели назад, пытаясь спасти поглотителя, поднялись выше. Предводитель серапцев подпрыгнул, с силой оттолкнувшись от земли корявыми ногами, и упал на спину большого кальмара, где тут же, усевшись верхом, принялся колотить прикладом ружья, будто дубинкой, по мягкой покатой спине.

Через мгновение Арлея уже бежала, позабыв про страх, про все свои переживания: в этой суматохе пленников запросто могли убить. Со склона холма она с разбегу влетела в озеро, подняв вал пуха, помчалась вперед, то и дело нагибаясь, проныривая под натянутыми лианами, а когда до берега, над которым клубился желтый свет, оставалось несколько шагов, споткнулась, сильно ударившись носком о камень, и упала.

И сообразила, опустившись с головой в облака, пытаясь встать, что это то самое место, где на них напали дикари.

Скоро она стояла на коленях, на плече висела котомка, а в руках была заряженная камнем пушка. Прижимая ее к животу одной рукой, Арлея второй рванула шнурок котомки и сунула пальцы внутрь, лихорадочно перебирая содержимое.

Впереди началась нешуточная драка. Из желтого пространства выплывали новые кальмары, серапцы прыгали, отмахиваясь от вьющейся вокруг стаи прозрачных червяков и жучков. Поглотителя волочил обратно к горе один из наездников – второй был мертв, отрезанные и оторванные части его тела валялись на земле. На большом кальмаре все еще сидел предводитель дикарей и колотил чудовище прикладом.

Справа донесся шум; не прекращая рыться в котомке, Арлея оглянулась. Из-за озера с той стороны, где раньше прятались серапцы, бежали женщины. Но не те, что утащили Смолика. У тех лица были раскрашены, у этих не было вовсе. Собственно, голов тоже не было: прямо на плечах сидели медузоиды. Они «надели» себя на черепа, как облачный кальмар может натянуть свое тело на большой донный голыш.

Женщины приближались, шевеля свисающими на грудь щупальцами. Они были уже близко, когда пальцы Арлеи нащупали огниво.

В горлянку набился пух, но девушка надеялась, что он не успел повредить механизм... тем более что, судя по всему, никакого особого механизма там и не было.

Она оказалась права.

Направив ствол в сторону серапцев, которые, заметив медузоголовых женщин, как раз рванулись прочь, она выстрелила.

Ее толкнуло с такой силой, что Арлея повалилась на спину, задрав ноги к небу. Облака плеснулись, мир стал белым, пушистым и клокочущим.

Она чуть было не захлебнулась эфиром, потому что не успела набрать в грудь воздуха. Но здесь было неглубоко, и Арлея смогла, упершись локтями в дно, сначала приподнять над облаками лицо, а после сесть.

Световое желе содрогалось, словно гора была живым существом. Ядро расшвыряло серапцев, зацепив надутое брюхо поглотителя, влетело внутрь мягкого мира. Теперь там происходило что-то необычное: вся гора шевелилась, покачивалась, по поверхности прокатывались волны, клубился бледный туманный свет, в глубине мельтешили, сновали туда-сюда тени.

Арлея оглянулась на медузоголовых. Все были вооружены, ей показалось, что в руках у них такие же засушенные хитиновые мечи, как у убитого Эрлангой кальмара.

Бросив пушку, она вскочила и побежала к пленникам, вокруг которых образовалось пустое пространство. От берега озера в глубь желейной горы текла небольшая облачная речушка. Туманный свет стал гуще, воздух наполнили рыжие пылинки и мелкие световые хлопья. На земле лежало несколько дикарей: двое задушены щупальцами кальмаров, еще трое со множеством мелких ран. Один из них содрогался, шевеля руками и ногами. Пока Арлея разрезала путы на руках Эрланги, грудь серапца провалилась, и наружу вылетел один из тех полупрозрачных плоских червей с плавниками, которых они видели над озером. Ощутив тошноту, девушка поспешно отвернулась.

Силуэты серапцев уже едва виднелись в тумане, они одновременно убегали от медузоголовых – которые приближались – и преследовали поглотителя. Эрланга, чей рот был стянут полоской грязной ткани, мычал и вращал глазами. Когда Арлея наконец перепилила веревку, он резко сел, рывком стянул повязку с головы, чуть не оторвав себе уши. За это время девушка успела освободить его ноги, испытывая некоторое смущение, так как, помимо оружия, дикари успели лишить пленных и большей части одежды. Юнга неуверенно встал, чуть пошатываясь, а она повернулась к боцману, перекатив его на живот, полоснула ножом по веревкам на запястьях – и тут что-то дернуло ее сзади.

Сунув нож в освободившиеся руки Лига, она повернулась. Эрланга сжимал пару шашек из горючего песка. А ведь они все это время были там, на «поясе путешественника»! – вдруг сообразила Арлея. Чтобы не мешали в пути, девушка повесила их на нескольких крючках за спиной... и позабыла про них! Тогда, за холмом на берегу, она могла воспользоваться взрывчаткой, швырнуть в дикарей... хотя нет – ведь там были и пленные... Но это вначале, а позже, когда их отнесли ближе к горе...

– Погоди! – заорала она, но было поздно.

Оказывается, в кармане штанов Эрланги лежало огниво, и теперь юнга достал его.

Щелчок, треск – торчащий из шашки короткий фитиль загорелся, пустив облако темного дыма.

Повернувшись к медузоголовым, здоровяк швырнул шашку. Арлея не успела упасть, как он снова щелкнул. Вторая шашка канула в желтом тумане.

Первая взорвалась.

Что-то небольшое полетело в Арлею, она машинально выбросила перед собой руки и поймала предмет.

За ее спиной рванула вторая шашка.

Арлея увидела, что держит оторванную взрывом голову: обрубок шеи, а дальше – тело мертвого медузоида с ворохом свисающих щупальцев. Они шевелились, пытались обвить ее запястье.

Мир качнулся, и она упала, потеряв сознание.