Авторы благодарят Виктора Ночкиназа советы и рекомендации.

16041971 anni a principio Panglomerationis

Maxime Longa Loca (Nec Plus Ultra)

Mundus vivus Acvalonus (species «Aetheri»)

silva Kavarga

Applicatio ipsa cautionis: completa

Censura conscientiarum Creatorum: censura mutabilis

Часть первая
ПИРАТ

Глава 1

Звали его Гана. В десять лет за несговорчивость и буйный нрав он получил прозвище На-Тропе-Войны. Некоторые обитатели островов Претории утверждали, что отец его – беглый каторжанин, а мать – туземка, но Гана своих родителей не помнил. В облачных лагунах он собирал моллюсков, чьи перламутровые раковины-лодочки затем продавал. Иногда удавалось найти и поющую жемчужину, за которую торговцы платили серебром. К одиннадцати годам Гана скопил нужную сумму и приобрел небольшой кораблик из тех, что называют джигами, – напоминающий чайку эфироплан с треугольными килями.

Эту джигу через два года угнал один из преторианцев-мародеров. Гана узнал, кто был похитителем, нанялся юнгой на большой торговый корабль и добрался до архипелага Суладар, где выследил и прикончил вора – это стало первым в его жизни убийством. Но выяснилось, что тот успел продать лодку Толстому Вэю, владельцу скобяной лавки и скупщику краденого, живущему в туземной части острова Да Морана. Вооружившись ржавым тесаком и парой ручных огнестрелов, снятых с пояса мертвого вора, Гана явился в магазинчик Вэя и сказал хозяину, который с удивлением воззрился из-за прилавка на темноволосого смуглого мальчишку:

– Меня зовут Гана. Еще называют На-Тропе-Войны. Я преторианец. Может, ты слышал обо мне. Три дня назад Кривой Манан продал тебе джигу с килями из зеленого шелка и цветком, нарисованным на руле. Я пришел забрать ее. Это моя джига.

Обрюзгший старый туземец слышал о Гане, так как его бизнес был связан с преторианскими бандитами. Он пошевелил бровями, поднял руку и сдвинул пальцы так, будто собирался щелкнуть ими. Но не щелкнул.

– Моя знает твою, но нехорошо. Твоя – детеныш с Таит, собирает поющий жемчужина в стремнине Боранчи и меняет Толстым Барыгам на деньги-деньги?..

– Джига, – повторил На-Тропе-Войны. – Где она?

– Джига – малый кораблик? – ответствовал Вэй. – Зеленые крылья? Руль – рисунок? Цветок – золотой лотос, красивый-красивый?

– Да, – сказал Гана.

Вэй ласково улыбнулся и пожал пухлыми плечиками.

– Моя не видел этот твой кораблик. Моя не знает…

– Я сейчас убью тебя, – предупредил Гана.

Лицо Вэя напряглось, и он совсем другим голосом произнес:

– Уходи, мальчик. Если ты был таким глупцом, что позволил кому-то украсть свою лодку, – значит, сам виноват. За джигу заплачено. – И он щелкнул пальцами.

Слева от прилавка открылась дверь, в помещение бесшумно скользнули двое.

Гана достал пистолеты-огнестрелы и послал заряд дроби в грудь молодого синекожего туземца. Второй охранник попытался ударить На-Тропе-Войны ножом, но не успел, получив выстрел в живот.

– Где джига? – повторил Гана, когда два тела упали у его ног.

Торговец с неожиданной прытью перемахнул через прилавок. В руках его было ружье – огнестрел с длинным стволом и прикладом, который следует упирать в плечо. Вэй уже собрался выстрелить, но Гана метнул свой тесак и попал в толстую шею. После этого он сказал, встав над мертвым островитянином:

– Если бы ты отдал джигу, жил бы дальше.

Он забрал три огнестрела, тесак, кинжалы и очистил карманы Вэя от монет. На шее торговца красовался дорогой ярко-красный платок, и Гана, подумав, снял его. На-Тропе-Войны вышел через задний ход, слыша голоса людей, что сбегались к магазину. Позади дома – тот стоял на краю острова – был окруженный высокой изгородью большой причал с десятком краденых эфиропланов – кораблей, снабженных газовыми емкостями для облакоплавания. Между коршнем-буксиром и рыбацкой розалиндой он увидел свою джигу. Хотя цветок на носу был закрашен, На-Тропе-Войны сразу узнал ее. Ворвавшиеся в магазин островитяне, обнаружив трупы, побежали к заднему ходу, но когда добрались до причала, разглядели лишь хвост джиги, улетающей по облакам.

* * *

Проведите на карте мира прямую линию между южной частью континента под названием Бултагари и островом Да Морана, самым большим среди тех, что составляют архипелаг Суладар. На середине этой линии начертите перпендикуляр к югу – он пересечет группу едва заметных точек. Это коралловые острова, скорее даже не острова, а рифы, ведь вершины многих не видны, и если в безветренную погоду вы встанете на какой-нибудь из них, то окажетесь по колено в облаках. Эфироплавание здесь затруднено, крупные корабли не могут передвигаться, так как рискуют повредить свои емкости и пойти к далекому дну.

После убийства обитатели Да Морана искали Гану, и он скрылся от них на Кораллах. Ему повезло: Толстый Вэй был мелкой сошкой, награда за голову преступника оказалась скромна. Несколько вольных охотников из тех, что победнее, и трое профессиональных ловцов серапионов отправились на поиски, но либо вернулись ни с чем, либо вообще не вернулись. Беглецу не было еще и пятнадцати, когда один из охотников перед смертью успел ударить его своим крюком для вскрытия черепов, рассек левую бровь, щеку и чуть не лишил глаза. Бровь и щека срослись, на месте раны остался ровный вертикальный шрам, а глазное яблоко налилось кровью. С тех пор На-Тропе-Войны имел глаза разных цветов: черный, как у большинства туземцев, и светло-желтый. Ну а если его охватывала ярость – кровь приливала к голове, и левый глаз краснел.

Гана прожил на Кораллах несколько лет. Он исхудал, кожа его стала цвета кофе с молоком. На-Тропе-Войны ловил летучих рыбок, а еще, метко метая ножи, сбивал с камней подвижных моллюскогусениц, у которых были очень вкусные мясистые присоски. На вершинах некоторых особо крупных возвышенностей возникали земляные наносы, позволяющие выращивать овощи.

Нырять и плавать Гана умел с раннего детства, теперь же научился преодолевать под поверхностью облачного пуха значительные расстояния. Он ползал по отвесным склонам, перепрыгивал с одной узкой вершины на другую, мог даже повиснуть на левой руке, карауля некрупных акул-серлепок, ну а когда их серебристые тела появлялись в облаках – правой метнуть нож и попасть в жабры на середине головы, единственное место, в которое можно поразить акул.

Течение Груэр-Конгруэр, являвшееся как бы главным стволом в древе всех океанских потоков, упиралось в Кораллы. Иногда облачный прибой выбрасывал на рифы обломки эфиропланов, разрушенных, но не затонувших (некоторые породы деревьев тяжелее эфирного пуха, а некоторые легче). Гана и несколько других островитян – в основном это были туземцы и метисы, по разным причинам сбежавшие с архипелага, – отыскивали то сундуки, то пробитые лодки, то части корпусов. Часто из-за находок начинались драки, в которых На-Тропе-Войны неизменно побеждал, так что в конце концов, невзирая на молодость, он стал верховодить, и все немногочисленные островитяне признали его за командира. Среди прочих здесь жил Джудиган, получивший хорошее образование метис-механик, давным-давно служивший советником при дворе владыки Гроша. Проведя сложный научно-магический ритуал, механик усовершенствовал джигу Ганы и помог островитянам из обломков эфиропланов построить несколько корабликов – подвижных и быстрых.

Так в Южном Аквалоне появилась банда пиратов под предводительством капитана Красный Платок, долгое время грабившая торговые корабли и нападавшая иногда даже на гаераков – львиных людей с Арок Фуадино. Джудиган был хорошим механиком. Взяв за основу строение не птиц, но рыб, он сумел создать новый тип одноместного корабля – короткое полое бревно с заостренными концами, снабженное килем, крыльями и небольшим косым парусом. Корпус оставался в облаках, сверху выступали только парус да торс седока. Облачный пух можно было процеживать, отжимать и высушивать, в результате чего получалась питьевая вода и краски, в зависимости от времени сушки – мутно-белые или голубые. Этими красками пираты покрыли кораблики и грубую ткань парусов. Моряки, сидящие в наблюдательных гнездах на мачтах торговых судов, замечали их, лишь когда хищная стая джиг выныривала у самого эфироплана и атакующие, оглашая воздух криками, принимались швырять крюки на длинных веревках.

* * *

На островке, где росла небольшая банановая роща, Гана построил себе хижину. Вечерами он садился на берегу, слушал странную песнь живых жемчужин, доносящуюся из облаков, и наблюдал, как светило медленно гаснет в высоком небе Аквалона.

Иногда приходил Джудиган и рассказывал что-нибудь о своей прежней жизни. Он стал кем-то вроде учителя для Ганы, от него тот узнал о далеких восточных землях, услышал много новых слов, а еще по старинной потрепанной книжке с названием «Дневник Артегая Гроша, облакоплавателя и путешественника» выучился читать и писать.

Однажды Гана спросил:

– Из чего на самом деле состоит Большой Эрзац?

– Скопище старых эфиропланов, – отвечал пожилой метис. – Конгруэр выкинул их к стоячим облакам, к озеру Вейжи. Сейчас те древние корабли находятся где-то в самой середине, со всех сторон скрытые постройками, которые добавились позже. Нижняя часть Эрзаца глубоко погрузилась в облака. Самый первый корабль, его основу, нашел и начал обустраивать Артегай Грош. На борту того судна было написано «Блуждающий Эрзац». В своих скитаниях Грош однажды натолкнулся на него – огромный корабль чужих, гораздо больше даже наших глинкоров. Он состоял не из древесины, а из чего-то незнакомого нам, да и вообще, по слухам, выглядел как-то очень необычно…

– Корабль чужих? – переспросил На-Тропе-Войны. – Каких чужих?

Собеседник пожал плечами.

– То ли это были боги Канона, то ли те, кто пришел, – он показал рукой вниз, – со дна.

Гана удивленно взглянул на механика. Считалось, что материки, где обитали народы Аквалона, – это огромные горы, чьи плоские вершины, покрытые озерами, речками, пустынями и лесами, поднимаются над уровнем облаков, ну а острова – нечто вроде тонких и очень высоких утесов. Эфирный океан окружен Орбитиумом, мощным кольцевым течением, которое пока что не смогло преодолеть ни одно судно. Среди народов Тхая бытовала легенда о том, что за Орбитиумом лежит мглистое пространство – место, куда души людей попадают во время сна. Знаменитый облакоплаватель Артегай Грош, открывший Имаджину и материк, названный впоследствии его именем, впервые исследовавший северные стоячие облака, на своем эфироплане «Мелос» уплыл в Орбитиум – и не вернулся. Впрочем, существовала и другая легенда: будто бы Гроша убили ситэки, монахи Живой Мечты, таинственные враги канструктианской церкви.

Гана никогда не думал, что там, у подножий, возможна жизнь.

– Кто-то живет под океаном? – спросил он.

– Нырни в эфирный пух, – предложил Джудиган. – Ты будешь опускаться очень долго, часы, а может, и дни и в конце концов достигнешь дна. Почему ты думаешь, что там никто не обитает? Возможно, оно населено так же, как населена поверхность, то есть все наши земли…

– Не я достигну дна, а мое мертвое тело. Ведь там везде пух. Я был ныряльщиком и знаю. Если вдохнешь, он забьет глотку, грудь. Ты быстро умрешь.

Вместо ответа Джудиган показал вверх, и Гана поднял голову. Далеко-далеко над эфирным океаном медленно ползло несколько тучек.

– Облака есть и там, – сказал метис.

– Но эти – летают, а те, по которым мы плаваем, внизу становятся сплющенными и мокрыми. Они не могут летать по воздуху, только лежать слоями. Потому, скорее всего, даже мертвое тело не попадет на дно – застрянет в облаках. Повиснет там, пока его не растворят фантомы…

– Так или иначе, мы еще не знаем, что внизу, можем лишь предполагать. Ты помнишь, что означает слово «эксперимент»? Как-то Артегай Грош провел один: приказал своим мастерам сделать эфироплан без палубы и мачт. Куль, накрытый сетью из канатов, с привязанной под ним корзиной…

– Под ним? – удивился Гана.

– Да, представь себе, она висела под кулем. Большая круглая корзина. В куль накачали подземный «легкий газ», такой же, какой мы используем для обычных эфиропланов, но Артегай его сначала разогрел, пропустив через особую печку. Емкость взлетела, потащив корзину за собой. В ней сидел помощник Гроша с подзорной трубой, пистолетом и запасом пищи… Я думаю, можно, наверное, построить летающий эфироплан с большими кулями и паровыми двигателями… Говорили, в Гельштате уже пытаются соорудить воздухолет. Так вот, облака наверху состоят из такого же пуха, а под ними живем мы – и мы ведь не задыхаемся, не так ли? Почему ты думаешь, что наш облачный океан длится до самого дна, до оснований гор-материков? Возможно…

– Но что стало с тем летающим эфиропланом? – перебил На-Тропе-Войны.

– Снизу к корзине был привязан канат, очень длинный. В конце концов, когда эфироплан стал точкой в небесах, Грош, подождав немного, приказал своим работникам притянуть его назад к земле. Помощник… – Джудиган замолчал, прикрыв глаза, улыбнулся.

В конце концов Гана не выдержал и спросил:

– И что? Что помощник увидел вверху?

– Его в корзине не оказалось. Исчез. Артегай долго ломал голову над тем, куда мог подеваться воздухоплаватель. Ведь за корзиной следили в подзорные трубы несколько человек, вверху ничего не пролетало, тело не падало… Через три дня уже почти заболевший из-за непонимания Грош решился на безумный, бессмысленный опыт: приказал опять поднять газовый куль, теперь с пустой корзиной. Когда она стала едва заметной точкой в небе, канат закончился. Эфироплан оставили вверху на целую ночь, утром притянули назад – и нашли в корзине помощника. Он сидел на корточках, уставившись перед собой. Не шевелился. Его привели в чувство, и тогда выяснилось, что этот человек ничего не помнит, не знает, где находился все это время. Единственная улика – длинное белое волокно, которое пристало к стенке корзины. Вроде волоса, только какого-то необычного. Он растаял через некоторое время, так что исследовать его не успели. А помощник хоть и пришел в себя, но до конца не оправился и стал немного странным. Иногда говорил невпопад, иногда махал руками, будто пытался поймать что-то невидимое, пролетавшее мимо его лица. Загадка волновала Гроша до конца жизни. Ведь кроме прочего на своем летающем эфироплане он мечтал достигнуть Кавачи… – Джудиган указал в небо, где плыл длинный, напоминающий узкую овальную лодку спутник Аквалона. Темное тело медленно вращалось вокруг висящего в центре небес светила. Днем, в ясную погоду, Кавачи, хоть и парил на огромной высоте, был виден более или менее отчетливо, ночью же, когда светило гасло, превращаясь в бледный круг, он едва заметно мерцал.

– Артегай собирался предпринять другие эксперименты, – продолжал механик. – Но у него не хватило средств, а после он заинтересовался Орбитиумом, отплыл на своем «Мелосе» и пропал. С чего я начал эту историю? Да! Под эфирным пухом может быть прослойка обычного воздуха, и для обитающих на дне нижняя граница нашего океана кажется лишь слоем облаков высоко над головой…

– Что за существа могут жить там? – воскликнул удивленный Гана, но собеседник покачал головой.

– Этого нам знать не дано. Однако серапионы плавают в облаках, дышат… значит, жизнь возможна и там.

– Не уверен, что моллюскоглавцы вообще дышат, – проворчал На-Тропе-Войны. Больше ему сказать было нечего.

Светило Аквалона исправно разгоралось и гасло, дни и ночи шли своим чередом. Изредка оно горело тусклее – начиналась осень, сменяющаяся зимой, – потом вновь раскалялось. Однажды, – когда Джудигану уже наскучили Кораллы и он уплыл попытать счастья в бескрайних землях Прадеша, посреди ядовитых джунглей которого, как говорят, спрятаны несметные сокровища древних, – пираты взяли на абордаж скайву, изящный эфироплан средней величины. Они зарезали или сбросили за борт матросов и боцмана. Гана застрелил капитана, защищавшего вход в свою каюту, и выломал дверь.

Стоящая посреди каюты молодая туземка сжимала в одной руке маленький огнестрел, а в другой – кинжал. Когда дверь сорвалась с петель и упала, в проеме возник юноша со шрамом на скуластом худом лице, длинными черными волосами с бронзовым отливом, разноцветными глазами, – жилистый, одетый лишь в короткие, подвязанные матерчатым поясом штаны. В руках его был огнестрел и палка с заостренным крюком на конце. Рукояти второго огнестрела и пары ножей торчали из-за пояса.

Ну а Гана увидел девушку куда младше себя. Нежно-синий оттенок кожи свидетельствовал о ее юности; золотой обруч в белых, как облака, волосах, красные шаровары, шелковая блуза и изящные остроносые туфли – о богатстве, а раскосые глаза и точеные черты лица – о знатном происхождении. Гана разинул рот и опустил оружие. Окружающее подернулось серой дымкой, фигура туземки, наоборот, засияла. Мир пропал – осталась лишь она.

Его толкнули, мимо кто-то пробежал. Девушка выстрелила и убила одного из пиратов. Второй ударил ее так, что она упала у стоявшего под стеной сундука. Пират занес багор, собираясь вонзить ржавый зазубренный крюк в грудь под прозрачной блузкой.

– Стой! – крикнул На-Тропе-Войны, приходя в себя.

Багор начал опускаться, и Гана выстрелил в пирата.

Изобретенные оружейниками Гельштата огнестрелы состоят из металлической трубки-ствола, деревянной рукояти, фитиля и спускового механизма. Их забивают порохом или горючим песком – смесью серы, древесного угля и селитры, – заряжают либо каменными ядрышками, либо железными пульками, либо свинцовой крошкой, а иногда дробинками из особого синего стекла. На-Тропе-Войны предпочитал дробь, и теперь она пробила сжимающую оружие руку.

Он ранил Тука, у которого было два брата, также участвовавшие в нападении на скайву.

– Зачем ты сделал это? – воскликнул Тага, старший брат Тука.

– Ты покалечил его! – сказал Атак, младший брат.