Глава четвертая

Когда они вернулись в центральный конкорс аэропорта, народу там было немногим больше. Кошелечник остановился около встроенного в стену справочного компьютера и стал манипулировать кнопками. Оранж следила за работой его рук и предугадывала каждое последующее его движение, убеждаясь, что с логикой мышления у него все в порядке. В тот момент она еще не думала о логике поступков.

Кошелечник проверил свои соображения на счет полетов в Москву двумя различными путями и объявил Оранж, что пересадочных полетов в Москву сегодня не будет. Это значит, что ей надо будет провести ночь где-то. Конечно, она может долететь до Лос-Анджелеса и провести ночь там, но спешить ей не обязательно, потому что самолеты на Калифорнию летали каждые 2 часа.

Оранж приняла информацию к сведению и спросила, где и когда, в конце концов, она может позавтракать.

Кошелечник отметил про себя, что такое тело подпитывать есть работа, сама по себе и больше посожалел, что не услышал «мы».

Он отметил про себя, как скупа бывает человеческая благодарность одинокому мужчине от практически незнакомой женщины за то, что он предоставил ей место и постоял на стреме во время ее омовений. Теперь он заметил, что поверх белья на Оранж была джинсовая рубашка из выцветшего индиго и желтые капри с не завязанными тесемками под коленями. Вода и моющее средство явно пошли ей на пользу. Натурально яркое лицо стало еще больше походить на лицо теле знаменитости.

Сквозь свои наблюдения он услышал ее голос. Она говорила, что всегда хотела побывать в Лос-Анджелесе и Голливуде, но думает, что одного дня ей будет недостаточно и поэтому ей придется отложить визит в Калифорнию до лучших времен. Кошелечник заметил, что речь ее отличается не только от местной, но и вообще от чего-нибудь слышанного публично в после университетские годы. А это значило, что очень давно. Он подумал, что скорее всего она работает для какой-нибудь международной женской организации, субсидированной меценатами. В такие конторы обычно не берут людей с улицы, а сажают чьих-нибудь породистых дочек, переходящих в ранг любовниц, с безукоризненным образованием и умением подать себя в беседе. Такие организации помимо официальной благотворительной версии часто бывают крышами для отмывки бабла или промышленного шпионажа. Такая вот Оранж может собой завуалировать очень много, но с другой стороны, проявлять такую явную неординарность перед почти первым встречным-попереченым – это довольно большой риск. Интересно, что бы с ней случилось, если я не стал ее караулить, как обещал?

На этом дума его принудительно закончилась – Оранж привела его в какое-то кафе, где сильно пахло жареным в масле, неважно чем. Они уселись за столик на 4-х и ждали, когда им поднесут меню, но вместо меню им принесли 2 гигантские салфетки-раскраски и шмат теста на блюдце. Оранж с недоверием посмотрела на сырое тесто и спросила, для какой оно здесь цели. Кошелечник сказал, что вообще-то оно для снятия отпечатков пальцев, но об этом знают единицы, а остальные думают, что оно для лепки и ваяния.

– Кому нужны неизвестные отпечатки пальцев?

– Как кому – ФБР. На нас сейчас наставлены скрытые камеры, потом запись прогонят через компьютерную программу вместе с отпечатками пальцев и определят, в розыске мы или нет. Мы ведь в 1.5 часах от мексиканской границы, а там – наркобароны.

– Я, вот, смотрю на вас и думаю, неужели все люди на этом континенте подвержены такой форме социальной шизофрении или только некоторые, которым это должно быть свойственно по роду их деятельности? Представьте себе, что у них в архиве есть отпечатки моих пальцев. Они были сняты с посиневших от принудительного удушения шей немолодых мужчин. Что они со мной могут сделать сейчас, если я мирно жду пока мне принесут меню?

– Не волнуйтесь, они ничего прямо сейчас делать не будут, дадут вам ваш бергер и отпустят с миром.

Оранж читала меню с нескрываемым интересом и время от времени спрашивала Кошелечника, пробовал ли он когда-нибудь какое-нибудь конкретное блюдо. Ему было странно слышать подобные вопросы в аэропортовом безличном ресторане, и он думал, что это ее неумелый прикол на тему.

Официантке, однако, ее интерес совсем не понравился. Она пронзала Оранж негодующим взором и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

Оранж входила в контакт со второй земной женщиной, и в ее голове появились первые наброски алгоритма поведения женщин на рабочем месте.

Так ничего и не выбрав из меню, Оранж попросила официантку принести ей то, что та бы выбрала сама для себя, если бы задумала здесь подкрепиться, и в догонку сказала, что стоимость блюда не имеет значения.

Кошелечник, засмеялся, оценив шутку, и показал большим пальцем вверх.

Через несколько минут они ели свой завтрак, запивая его свежим кофе. У Оранж на тарелке была яблочная шарлотка – блюдо явно не из меню. Кошелечник отщипывал кусочки от своей гренки Монтекристо и макал их в кленовый сироп.

– Так что вы решили с вашим полетом?

– Я еще ничего не решила точно. Думаю, что чем мотаться в Калифорнию и ждать там, я бы лучше осталась здесь и провела ночь в комнате «Матери и ребенка».

– А разве такие здесь есть?

– Ну уж не знаю. Вы работаете на территории аэропорта и должны были бы мне подсказать, как найти ее. Во всем цивилизованном мире такие комнаты существуют на вокзалах с поездами дальнего следования и в аэропортах. Не спать же мне здесь на лавке?

– У вас нет ребенка. Вас бы в такую комнату не поместили даже, если бы она и была.

Кошелечник смотрел на Оранж: как картинно она склонилась над своей тарелкой. Таких спокойных и счастливых женщин любил писать художник Тракай, и неважно, что все они были на одно лицо, от них веяло спокойствием и благополучием, и именно поэтому реальные женщины покупали его картины: они хотели чувствовать себя именно так, как женщины с его картин.

Но он видел ее иной – перед его глазами Оранж все еще стояла под шлангами автосушилки, ее волосы взлетали быстрыми волнами от теплого воздуха, а грудь манила спелостью недозволенного плода.

– Зачем вам спать на лавке. Тут полно ночлежных мест, куда, при наличии билета на самолет, могут отвезти бесплатно.

К этому моменту с приемом пищи было закончено, и они мирно допивали свой кофе. Оранж запустила руку в свою бездонную сумку и выудила оттуда фочин куки, завернутую в не первой свежести обертку: «Koшелечник, хотите китайской мудрости и сладенького на зубок?»

– Зовите меня Оз. Вы уверены, что срок мудрости и потребления печенины не исчерпан?

– Ничего не могу сказать про печенье, а мудрости ведь не имеют срока действия. Они ведь капиляры от общего потока.

Она разорвала обертку и разломила печенюшку. Внутри ее лежал кусочек бумажки со словами… кого ищу пока не знаю, а как увижу, так скажу.

– Если вам так уж не хочется спать в коммерческих местах, поедемте ко мне после работы. Вы любите холодные сесами нудлс под вьетнамское пиво? Мы можем оставить вашу машину здесь на парковке, а завтра приедем на моей, и вы полетите в свою Москву.

– У меня нет здесь никакой машины.

– А как же вы сюда добрались?

– На мотоцикле, но он не запаркован, а поехал куда-то дальше.

Оз отламывал зубами от своей половины печенья и ел эти крошки, как что-то очень существенное. Это вызвало улыбку на лице у Оранж: «Ну вот видите, а вы говорили про срок годности. Такие штуки бессмертны.»

Оз не стал ей отвечать, потому что чувствовал силу печенья и не хотел с ней бороться. Хотя Оранж не ответила на его приглашение на холодные нудлс, он предложил ей запарковать чемодан в его книжной лавке.

Пока Оз выполнял свою невидимую работу для Луи Виттона, Оранж праздно бродила по аэропорту. Она заходила в интернет кафе и общалась с кем-то, извещала их о своем прилете с посадкой в неожиданном месте и всех за этим следующих действиях. Утренний полицейский доверительно узнал от нее, что ее полет состоится только завтра, а сегодня вечером она приглашена на холодные нудлз и вьетнамское пиво в один дом.

С трудом дождавшись 4 часов дня, Оз нашел ее стоящей перед окном на летное поле – она махала какому-то самолету, выруливающему на взлетную полосу. Осмелев по непонятной причине, он сказал ей, что они уже могут ехать к нему домой, что ее чемодан они оставят в его лавке, ведь у него дома полно всякой одежды, если ей вдруг захочется переодеваться.

Оранж не возражала на счет чемодана.

Глава пятая

На парковочном поле было очень жарко: палящее солнце и черный асфальт могут быть использованы, как пытка глубоким теплом. Никто здесь не садится в машину сразу – сначала открывают и распахивают все двери и ждут несколько минут, пока температура воздуха в машине сравняется с температурой внешней среды, и только после этого заводятся и отъезжают.

Оранж уселась на переднее сидение и поняла, что для себя она такой машины не купила бы: телу было тесновато, из разных неожиданных мест в нее что-то упиралось. Оз заметил ее ерзанье и предложил пересесть назад, но она отказалась, и они поехали.

Дорога оказалась короткой – через четверть часа они оказались на улицах, где под кронами больших деревьев прятались одноэтажные домики.

Оз остановился около продуктового магазина и, не выключая двигателя, вышел чтобы чего-то докупить. За проведенное вместе время Оранж выяснила кое-что про Оза: его нельзя было назвать мэин стрим персоной. Его незримая служба для Луи Виттон и собственный бизнес на территории аэропорта выглядели ей слишком удобными чтобы в это верить. За таким удобством может прятаться что-то иное…

На этом месте после многоточия у нее голове всплывали идеи о работе резидентом или встречающим, разводящим или просто ожидающим своего звездного часа. Ей такая встреча никак не может повредить – она воспользуется его гостеприимством и улетит по своим делам.

Оранж очнулась от стука – Оз стоял с 2 коричневыми мешками в руках и бил коленом в дверь машины.

Оранж оценила понятие слова «докупить» с тем, что сейчас увидела и лишний раз удивилась мутации языка: «Вы думаете, что я умираю с голоду или похудею в одночасье, если не поем? Не нужно было этого делать – вы меня ставите в зависимое положение – я никогда не смогу отплатить вам тем же».

– Мне не надо никакой отплаты. Я просто подумал, что уж если нахожусь в магазине, то купить можно всего, чего не хватает в хозяйстве. Вы шербет любите? Тогда пристегнитесь, мы поедем быстрее обычного, а иначе он растает.»

И они понеслись жаркими и пустынными улицами к месту, где жил Оз.