Глава вторая

Для того чтобы писать про незапланированный отдых, мне пришлось взять в рент машину, иначе мы не смогли бы достигать незапланированных мест.

Иногда я сбивался с пути и заезжал в места, которые на картах дорог никак не отмечены. При современной технике создания карт мы находили такие опечатки преднамеренными: кому-то было нужно скрыть некоторые места обитания людей от туристов. Одним из таких мест была рыбацкая деревня сразу за Чивитавеккьей. Мы остановились там, чтобы заправиться бензином и купить каких-нибудь фруктов. Смотритель на бензоколонке назвал деревню незнакомым для нашей карты именем. В деревне не было обычного рынка, а был только рыбный. Мы не знали этого и все-таки пришли туда. Время было после полудня, и большинство продавцов рыбы уже завершили свой рабочий день. Мы бродили между полупустыми прилавками под открытым небом в поисках хотя бы одного фруктового стенда, и все безрезультатно.

Ты подобрала на дороге две здоровенные рыбные чешуины, приняв их за монетки. Хотя и был конец октября, но днем все еще было досаточно тепло.

За одним из прилавков стоял китаец, одетый в дутое пальто, вязаную шапку и перчатки с отрезанными пальцами. Он торговал не только дарами моря. Под прилавком лежали кожаные дамские сумки и связки мужских и женских ручных часов. Мне было понятно, что дары моря для него были просто отмазкой, чтобы стоять в торговом ряду.

Кроме высокого чувства и страсти еще одна черта объединяет нас – это любовь к дорогому и недоступному. Ты посмотрела на сумки и часы и прищурила хитрые в эту минуту глаза и сказала не своим голосом: «Мы с милым отдыхали в Италии и сделали там кое-какой шоппинг. Цены, конечно, безумные, но разве можно устоять, когда видишь новые модели и цвета, которыми не торгуют на севере из-за мимикричности к окружающей среде. Милый купил мне бесподобный кошелек от Гуччи. А может быть и не от Гуччи, но очень красивый и при этом уже полный всяким замечательным барахлом, так что мне не надо было переезжать в новый кошелек со своим старым барахлом».

У тебя есть замечательное качество – вселять в себя что-то абсолютно инородное и представлять это для моего интереса. Про дорогое и недоступное можно было сохранить до утреннего пробуждения. Я бы сохранил. Но ты живешь по принципу дорога ложка к обеду, и нет предела щедрости твоих талантов. Я уже говорил тебе и раньше, что когда у нас кончатся все средства для жизни на вилле, и нам придется жить под передвижной крышей, мы сможем использовать твои скрытые таланты. Они накормят нас и напоят. Возможно, что нам придется купить тебе ослика или, пожалуй, ламу – она ближе твоему характеру. И мы все вчетвером будем ходить по дорогам средиземноморья с представлениями. Я буду представлять тебя, а ты будешь представлять все остальное…

Между сумками и связками часов под лавкой ты увидела расписную хохламскую миску со всякими женскими штучными украшениями явно восточного происхождения. Китаец заметил твой интерес и сказал, что это не его товар, а одного господина из Тибета. Ты спросила, скоро ли придет хозяин товара, потому что тебе нравится вон тот браслет из вишневых косточек.

Дутый китаец ответил, что теперь, наверно, скоро, потому что уже прошло два дня с тех пор, как он ушел.

Ты обожаешь восток и тонко его чувствуешь, не то, что я.

Ты говоришь мне, что тебе очень хочется поносить тот браслетик (он такой миленький), чтобы я что-нибудь придумал на счет китайца и другого, которого уже два дня все ждут.

Мне кажется, что китаец понимает нашу речь, но делает вид, что не понимает. Я говорю тебе следовать за мной. Ты держишься молодцом: хоть и закусываешь губы, но идешь рядом.

Мне приятно бывать в подобных местах и видеть твое желание приобщаться к новому. Оно заводит и меня. Казалось бы, что можно найти интересного на обычном рыбном развале в деревне, которой и на картах нет? Но ты находишь. За тобой нужен глаз да глаз. Не успел я оглянуться, как ты уже прижимаешь две круторогие раковины к ушам и слушаешь пульс подводного мира.

С витыми раковинами на голове ты похожа на девочку-фавна, если такие бывают.

Мы возвращаемся с китайцу, и я предлагаю ему продать мне все тибетское добро оптом в дополнение к подносу с розовыми лягушками.

Ты спрашиваешь меня, зачем нам мертвые лягушки, ведь их уже не выпустить на волю. Я говорю, что они не мертвые, а уснувшие, и это очень лакомая штука, если приготовить с пастой.

Ты согласна попробовать, если я пообещаю, что будет вкусно.

Лягушки выглядят замечательно, они похожи на перепелок, но по вкусу значительно интереснее.

Я называю китайцу среднеевропейскую цифру.

Китаец переминается с ноги на ногу и улыбается. Если китайцы улыбаются, то значит, что они не всем довольны. И этот, в дутом не по сезону пальто, не был исключением.

Я добавляю к покупкам фальшивый дамский рюкзачок от Луи Виттона и утраиваю цифру. Китаец перестает улыбаться и лезет под лавку за рюкзаком и тибетским добром. Мы забираем поднос с лягушками, переложенными какими-то листьями и льдом и идем к машине. Ты несешь миску и рюкзак и спрашиваешь меня:

– Как вообще китайцы попали в Европу. У нас на севере они тоже есть, но те скорее чукчи, чем китайцы. Тоже смеются много и сырую рыбу едят без соли. Это такая мерзость.

– Я думаю, что эти пришли через Индию и Иран с караванами ацетатного шелка. Некоторые из них знают европейские языки, но стесняются своего произношения и молча понимают, что им говорят. Китайцы в Америке вытесняют другие расы с большим успехом: среди них много врачей и инженеров. К тому же некоторые из них любят занимать муниципальные позиции – целый день читать свои газеты и курить.

– Кому пойдет рюкзачек? Мне всегда такой хотелось. Разве я тебе не говорила?

– Говорила, вот мы и купили. Ты думаешь, что он выглядит как взятка?

– Успокойся, он выглядит, как дань. Фальшивые взятки не гарантируют результатов. Мне аутентичность не так важна, но что от тебя получила –это приятно.

Иногда ты говоришь со мной, как мировой судья из чеховского рассказа. Я теряюсь, что движет тобой в такие минуты, не знаю, как реагировать и только киваю в ответ.

На машине до нашей виллы мы добираемся за час. Я думаю, что если прямо сейчас начать готовить, то у нас будет ранний обед, а потом можно будет пойти в город, попить вина и послушать местных караоке исполнителей. Слушать итальянцев не так смешно, как другие народы, потому что многие из них поют не хуже оригинальных исполнителей. Пока я готовлюсь к приготовлению пищи, ты вываливаешь на мраморную поверхность столешницы содержимое из хохламской миски и смотришь – чтобы взять в руки первым делом. Я не смог удержаться, чтобы мельком не взглянуть на тибетское добро и сразу отметил про себя два предмета, явно из другой компании. Тем временем ты уже одела на руку браслетик из вишневых косточек. Оказалось, что они только выглядели косточками, а на самом деле были темного цвета кораллами.

Я не больший любитель готовить, но правильных размеров кухня и оборудование на ней определяют сознание повара. Валеркина кухня была создана не просто для того, чтобы посидеть и погонять чаи, а для стряпни в первую очередь. Эти многоярусные полки, уставленные специями и приправами, специальные вина и ликеры для создания настроения в самом блюде, всякие доски для резки и тесаки для рубки, миксеры и скороварки помогли бы и самой нерадивой хозяйке готовить нормальную пищу, а не хватать в сухомятку что попало, а потом охать от недоумения в желудке.

Пока я доставал все необходимое для готовки, ты нашла еще парочку интересных предметов украшения восточных красавиц и ходила теперь, пожимая плечами и потряхивая бедрами. Я не решился тебе сказать, что одно из них, головное украшение, предназначено для породистых скакунов, а другое для жриц любви. Но это не имело никакого значения, потому что и то и другое было очень к месту и органически вплеталось в твой имидж.

– Ты думаешь, мне стоит это снять сегодня вечером, когда пойдем в город?

– Думаю, что не стоит. Тебе очень к лицу эта тюбетеечка без дна, а колокольчики на поясе можно использовать, чтобы подзывать бармена.

– Какой же ты ехидный, писатель. Нет чтобы сказать что-нибудь приятное, типа нам чаще нужно ездить в места, где продают интересное. Такое ведь не купишь в обычной ювелирке, а в других местах это стоит безумно дорого. Ты просто расстроен, что в миске нет ничего интересного для мужчин.

– Мне глянулся там один предметик, и, если он не поломан, я бы мог его оставить для себя.

Пока я не начал мыть и резать, мы подходим вместе к столешнице, и я показываю тебе явно мужское украшение, исполненное в стиле артдеко: шестигранный локед с пружинным замочком, который работает. Я открываю его. В нем фото молодой полной блондинки с белым котенком на руках. Я вынимаю фото. На обратно стороне что-то написано карандшом на иврите и год – 1940.

– Настоящее артбздеко. Должно быть принадлежало военному человеку – портрет его девушки. Ты можешь смело его взять себе – того солдата уже нет в живых. А давай, найдем эту девушку? Бабушку?

– С какой целью – напомнить ей, какой пышкой она была 70 лет назад?

– Не обязательно такое напоминать. Может это было не так важно для нее. Может ее солдат любил ее и такой и такой на груди своей носил в атаки.

Я посмотрел на твой на 2/3 пустой стакан с Bloody Mary, решил сменить тему разговора и взял в руки другой не принадлежащий компании украшений предмет.

– Это печенина из китайского ресторана с запиской о чем-то. Печеньку зачем-то сохранили, а не съели.

– Тут и дураку понятно, что потому и не съели, чтобы записку было где хранить, но и не прочитал никто посторонний. В записке сказано наверняка очень важное. Не вздумай ломать печеньку и читать. Тогда сам станешь частью чужого секрета и потенциальным визирем печальных известий.

Я покрутил печенину в руках и положил ее назад на столешницу, а ты в это время взяла со стола предмет, которого я раньше не заметил, несмотря на его величину и протянула мне: «Мне кажется, что эта штука из одного комплекта с бисерной тюбетейкой. Вон видишь у них сходный орнамент на боковых бляшках, но никак не могу понять, как ее носить».

При этом у тебя было такое лицо, как на фоте снятой у заброшенного еврейского кладбища в Праге. Я его с первого раза отметил и полюбил.

– На счет комплекта ты права. Видишь царапины на перекладине? Это следы зубов, а штуку эту называют мундштук, используют для лошадей и при сексуальных аномалиях. Тебе такое одевать не стоит. Особенно, когда мы пойдем в город.

Ты даешь мне подзатыльник и дергаешь за ухо: «Разговорчики в струю. Чем злословить, лучше быстрее готовил свою лягушачью пасту, а то я уже слишком голодна для этого времени года.»

От тебя аппетитно пахнет молотым перцем, горчицей и сельдереем. Очередной раз отмечаю про себя, что ученые люди чаще других пользуются рецептами коктейлей без отклонений. Я прошу налить мне стакан вина и иду заниматься пищей.

Через пару минут, когда все ингредиенты помыты, высушены и послушно ждут своей очереди быть добавленными в блюдо, я начинаю заниматься лягушками. Они лежат ровненькими кулачками в ряд, склеенные друг с другом.

В первой тушке нахожу полиэтиленовый пакет, который был плотно втиснут во внутрь. На прилагаемые специи это не похоже. Во всех остальных лягушках нахожу тоже самое. Меня начинает выворачивать от тошноты. Я запиваю ее вином и сразу наливаю себе новую порцию.

В соседней комнате ты говоришь по телефону с сестрой, которая все еще живет с мужем-феодалом где-то около Сиены.

Иногда вино значительно отрезвляет и заставляет сосредоточиться.

Получается, что мы взяли чью-то доставку по предоплате.

Нас никто не видел кроме китайца, и машина была запаркована на значительном расстоянии от маркета…

Ты входишь в комнату с блаженной улыбкой, которая заметно тускнеет прямо на моих глазах.

– Милый, на тебе лица нет. Что случилось – лягушки не хотят прыгать в духовку?

Я пропускаю шутку мимо ушей и жду, что произойдет дальше. Внутренний голос подсказывает, что сейчас у меня есть уникальная возможность посмотреть, как работает тренированный мозг ученого в неадекватной обстановке.

Ты подходишь к перевернутой тушке лягушки и видишь закрытый мешочек с белым порошком внутри. Вместо того чтобы взять его в руку, ты прокалываешь пакет чем-то острым и собираешь белую пудру с острия себе на палец.

Я жду, что будет дальше, но никак не оцениваю твоего поведения потому что мой мозг вроде как завис.

– Бинго. Надеюсь у тебя нет аллергии на на кокаин, милый.

Через секунду твой как палец у меня во рту растирает порошок по десне.

– По-моему все нормально. Ты будешь жить долго и счастливо, если нас не найдут в ближайшие пол-часа.

Я чувствую как немеет моя десна и начинает покалывать в языке.

– Я специально дала тебе первому это попробовать, чтобы вывести из шока и заставить твои мозги варить в режиме овердрайва. Итак, писатель, что мы делаем дальше по твоему сценарию? Я вижу по твоим глазам, что тебе хочется многосерийного секса. Он от нас никуда не убежит, но сначала нам надо найти выход. Думай!!

– Наверняка, среди лягушек спрятан маяк-генератор сигнала, и как только они хватятся, что товар попал не в те руки, то найдут его через спутник.

Нам нужно найти этот генератор и побыстрее от него избавиться.

Прошло не более 2 часов с момента покупки лягушек. Может у нас есть минут 15 до появления хозяев..

– Жалко. Я уже так нацелилась лягушатинки поесть. Так что мы должны делать?

– Как что? Найти этот чертов генератор и избавиться от него как можно быстрее.

– Как избавиться? А что потом? Может нам и ничего делать не надо, а просто упаковать лягушек, как было, и поставить их в холодильник, как будто мы собираемся готовить завтра, а самим заняться дневным многосерийным сексом. Разве ты не этого хотел, милый?

Твое заявление меня очень расстроило и лишний раз подтвердило, что гусь свинье не товарищ и что в общем деле должно быть общее опьянение или общий приход.

Я ничего этого не сказал, потому что хоть ты и возразила, но про 15 минут поняла правильно и буквально.

Мы нашли генератор, такую золотистую пуговицу, и положили ее в спичечную коробочку, а коробочку положили в карман твоей любимой кофты на все случаи жизни. Уложенные на противень лягушки были отправлены в холодильник, а пакеты с кокаином – в мусорный мешок под раковиной.

Я вышел через заднюю дверь на параллельную улицу, а ты – через главный вход. Мы договорились встретится через 5 минут около придорожной харчевни Mama Mia. На прощание ты сказала, что просто так выбрасывать генератор не стоит, ведь нам хорошо было бы увидеть в лицо тех, кто за нами будет гнаться.