Глава вторая

Через эту ромашку все и началось. Когда Малыш пришел домой, то ничего подозрительного в его одежде найдено не было, но позже, во время стирки, Сверхкондиционная задала вопрос о ромашке-заплатке. Мылыш знал, что ему с его счастьем и везением, лучше всего рассказать правду, какой бы небывалой она не звучала. Сверхкондиционная выслушала историю и, приняв его блеф за правду, блефанула в ответ, почему бы ему не пригласить Райку к ним в гости и не покормить домашней пищей, как в знак гостеприимства их народа.

Сверхкондиционная и в самом деле была гостеприимной всю ее жизнь. Иногда они с Малышом устраивали Дома открытых дверей и угощали людей значительно.

К счастью, подходил день встречи с Райкой. Они должны были встретиться, и Малыш обещал сводить ее к интересным людям. На встречу Райка пришла первой. В руках она держала прямоугольный пакет. У Малыше екнуло в груди: новая рубашка. Так это и было. Такие рубахи Малыш видел только в фильмах про ковбоев: с кокеткой, приталенная, и с перламутровыми пуговками-кнопками. Рубашка тянула по деньгам на половину месячной зарплаты.

Их свидание началось с Райкиного поцелуя. Малышу было здорово неловко от складывающейся ситуации. Он, тем не менее, повел ее к интересным людям.

Первым интересным человеком был Кеша, который никого не считал своими друзьями, а только – знакомыми. Интересен он был своими умениями шить, работать по дереву, петь красивым низким голосом, танцевать танцы восточных красавиц и печатать на старинном Ундервуде со звонком остроумные рифмы-экспромты. Кеша этот давно не работал, у него никогда не было денег, к нему Малыш да и другие всегда приходили со своей едой.

Малыш и Райка зашли в гастроном и купили продуктов значительное количество. Райка даже заволновалась, что их посещение может быть таким длительным, а ведь ей завтра утром нужно идти в класс. Но Малыш объяснил ей ситуацию, и они пришли к Кеше не с пустыми руками.

Кеша в то время увлекался шитьем мужских штанов по выкройкам, сделанным с японских военных журналов войны 1945 года. Он, конечно, их модифицировал на узкий современный лад, но крой был японсого происхождения.

Кеша всегда был рад гостям или очень умело показывал такой вид. В те годы он был еще не женат, и сына, Катлеткина, у него тоже еще не было, как, разумеется, не было еще жены Ляли по имени Морда Борисовна, и не был он еще знаком с Машкой, дочерью Орестарха, который уже писал про подвиги разведчика. Не пел он еще с группой «Канарейки» и не родил от Пеногоновой дочки. Все это произошло значительно позже, но его знаменитое спальное ложе с вывеской «Не более трехъ лицъ» никогда не пустовало.

Райке Кеша особенно не понравился, несмотря на свои рукописные чашки и нучаки. Она все время смотрела на Малыша и ждала, когда будет прилично встать и сказать, что ей уже пора идти. Между тем Малыш решал свои вопросы с Кешей и иногда посматривал на Райку. В конце концов они закончили сидеть у Кеши и пошли на автобус, чтобы ехать к Райкиному общежитию. По пути, как бы между прочим, он пригласил Райку к себе в гости на ближайшую субботу, но не домой, а на дачу, которую они снимали на берегу Финского залива. Райка сказала, что она бы с удовольствием пришла, если им не надо будет никуда ехать по учебе.

Глава третья

В субботу утром Малыш повстречал ее около общежития и повез в Сестрорецк, на дачу. Свехкондиционая была готова к приезду гостьи. Когда Малыш и Райка вошли на веранду, кофе только начинал пахнуть свежим помолом, но тонкие гренки с несколькими сортами обсыпок уже лежали на недавнем приобретении малыша–гигантском блюде, на котором по замыслу нужно было подавать свиную или баранью голову.

Сверхкондиционная полу обнялась с Райкой, как после долгой разлуки и стала расспрашивать ее про дорогу, не утомила ли та ее. Малыш в тон ей, но глядя на Райку, заметил, что человека, прокуралесившего всю Европу на многих видах транспорта, а иногда и без, не может утомить утренний пробег электрички. Сверхкондиционной такой ответ не слишком понравился, но было время завтрака, а не семейного пикирования.

Райка послушно намазывала себе гренки клубничным и смородиновым вареньем и старалась держать рот занятым едой, а не разговором: она больше слушала. Малышев сын давно уже отзавтракал, но то и дело вбегал на веранду с докладом, что делают котята. Как-то после одного такого его набега, Райка встала из-за стола и сказала ему, что хотела тоже посмотреть на котят и их беспризорную самостоятельность. Малышев сын взял ее за руку и повел во двор.

Лицо сверхокондиционной сразу смягчилось.

После завтрака все они пошли в парк до той поры, пока солнце подогреет песок на пляже, а потом пошли на пляж.

Сверхкондиционная отдыхала безвылазно в то лето вторую неделю на даче, поэтому была худой, загорелой и выглядела не как мать вовсе. Райку ее внешний вид, должно быть, смутил: она не стала раздеваться, а только разулась. Сверхкондиционная, чтобы досадить Малышу и лишний раз показать свое всемогущее превосходство, пыталась убедить Райку, что немного солнца не сможет принести ущерба Райкиной коже.

В конце концов все развалились в удобных позах на шелковом парашюте, который использовался в семье Малыша вместо пляжного одеяла. Солнце стало припекать, и Малыш каким-то образом задремал. Он проснулся от звука пения. Пели Сверхкондиционая, Райка и Малышев сын песню про овечку, у которой не было хвоста. К их парашюту подходили посторонние детки послушать песню. Малышу все это выглядело так, что девушки спелись, и что поспал он недаром.

В маленькой тени под защитой оранжевого пластмассового ведра для пляжных игрушек сына стоял стеклянный кувшин с фруктовым питьем, по-хорошему разбавленный ликерным алкоголем. Малышеву сыну давали допивать такое, если оставалось, перед дневным сном.

Чтобы избавиться от сонливости Малыш искупался и теперь занимался со своим сыном на мелководье рытьем каких-то скоростных подземных дорог для неизвестных транспортных средств.

Райка сидела рядом на ведре и улыбалась.

Сверхондиционная полулежала на парашюте и читала Француазу Саган.

В 12:15 по полудню они начали собираться домой, потому что Малышеву сыну нужен был дневной сон после приема пищи. Райка увидела книгу Сверхкондиционной, и они заговорили на женские темы. Малыш понимал, что он оттеснен опять, но знал, что это к лучшему для всех. Он был занят своим сыном, которому резко захотелось в туалет с серьезными намерениями, так что Малыш усадил его на раму велосипеда и унесся в сторону цивилизованного туалета у них на даче.

Когда девушки переступили порог веранды, Малышу стало понятно, что Райка успешно вписывается в семейный портрет с интерьером: она обсуждала со Сверхкондиционной совместный поход в сауну в ближайшую среду с последующим заходом в валютный магазин. Сверхкондиционая была довольна субботней компанией. Они быстро покормили Малышева сына, помыли его из садового шланга и уложили спать, а сами пошли во двор разговаривать на литературные темы. Сверхкондиционная была приличной читательницей всякой литературы, но любила далеко не всякие. Те, которые не любила, могла очень грамотно покритиковать. Именно так и случилось в тот раз. Она набросилась на американских женских писательниц Джоан Коллинз и Даниэл Стилл. Малыш сначала заволновался о нелояльности хозяев к гостье, но в скорости увидел, что Райка довольна критикой.

Позже она сказала, что Коллинз и Стилл читают в очень определенных кругах, к сожалению main stream. Потом они поговорили на темы Райкиного диссера. Все были довольны.

Когда Малышев сын проснулся и опять поел, они отправились на какой-то местный футбол и планировали пойти поздно вечером послушать модную городскую группу, которая играла на местных плясках.

Райке было очень весело в их компании – больше ее рот не был занят едой во время разговоров. До танцев она, однако, оставаться не могла, потому что у них был какой-то обзорный класс в 9:30 вечера.

В восемь вечера она жарко распрощалась на вокзале с Сверхкондиционной и Малышевым сыном и уехала с Малышем в город. В поезде они опять много разговаривали на всякие темы. Райка заметила, что у Малыша очень неслабая жена и сын, и она рада была, что попала к ним в дом и будет очень счастливой в среду, когда они пойдут куда-то вместе.

Глава четвертая

Таким образом Райка стала популярной фигурой в хлебосольной семье Малыша тем летом. Она одаривала их, как могла и говорила про их гостеприимство, что если когда-нибудь им придется быть в штатах, то отплатит тем же – им мало не покажется.

Разговоры про заокеанство уже очень явно звучали в семье открытым текстом, когда Малышев сын спал.

Малыш слышал анекдот про евреев, как средство передвижения на Запад, но подумал, что брак с гражданкой другой страны дал бы и ему такую возмозжность.

В середине августа, когда он провожал Райку вечером, они остановились в каком-то кафе попить шампанского с мороженым. Райка говорила, что скоро они уезжают из страны, но в штаты она не едет, а будет учиться один семестр во Франции. Она знала про настроения в семье Малыша – двинуть в штаты жить и не была особенно удивлена, когда Малыш спросил ее, не захотела бы она им в этом помочь. Малыш знал, что она смотрит на него определенным образом и похоже, что была готова показать это на деле, не взирая на Сверхкондиционную. Так что разговор о помощи приняла воодушевленно.

Малыш монотонным голосом рассказал предполагаемый план действий. Когда она услышала, что они с Малышом должны будут пожениться до конца этого года, то лицо ее побледнело, а потом зарумянилось, как никогда прежде Малыш не видел.

Выпитая бутылка шампанского настроила обоих неожиданно на любовный лад. Райка сказала, что для Малыша и его семьи она сделает это, а как знак доброй воли. Они должны прямо сейчас отметить это решение – пойти и немедленно полюбиться.

Малыш ждал любых условий, но не таких. Конечно, он не мог отказать ради большой цели из-за такой мелочи, но, технически, это было трудно исполнимо. Райка знала, как сложно в Питере с жильем. Все эти постоянные «иди-погуляй: у меня мальчик» в общежитии были частью их быта при отношениях с местными.

Она сказала, что прямо сейчас они поедут на такси в гостиницу «Спутник», где у нее есть номер и проведут время вместе.

Малыш и не думал дважды, а уже рассчитывался и оставлял щедрые чаевые, что было вовсе не его привычкой.

Около полуночи они лежали под мокрой простыней и спорили, кто первым должен идти в душ. Споры нарушались скрипом тормозов, проходящих прямо под окнами троллейбусов. К Малышеву удивлению Райка чувствовала себя раздетой совсем не скованно. Малыш нашел ее волосатость очень ретро и возбуждающей. Ему это напоминало его первые знакомства с изображениями женских тел в старых журналах и времена многозаходных мастурбаций.

Сверхкондиционой он позвонил раньше и предупредил, что приедет поздно и чтобы она не убирала кисель в холодильник потому что он может быть голоден. Райка при этом хохотала по-доброму в подушку.

В метро он сказал Райке, что если все получится, как он думает, то ей надо будет приехать первый раз в Питер во Нового Года и зарегистрироваться с ним, но он еще не знал тогда точно – возможно ли все это, потому что не обсуждал такого плана со Сверхкондиционной.

Райка заверила его, что за ним она приедет столько раз, сколько потребуется и куда угодно – хоть к черту в преисподню. Малыша от таких слов значительно повело, но виду он не подал, а просто попросил одинокого пассажира сфотографировать их с Райкой поцелуй на ее камеру со вспышкой.

Глава пятая

Через две недели, когда у Сверхкондиционной было особо упадническое настроение после уезда Райки из страны, Малыш завел разговор про возможный переезд Веселой семейки на запад. Сверхкондиционная сначала с небольшой охотой слушала очередной лепет-фантазию Малыша на знакомую тему, пока не услыхала конкретного «нам надо развестись, и тебе жениться на штатнике и уехать с ним». Сверхкондиционная сказала, что она не желает быть первопроходкой в таком деле, но вот если, например, Малыш сделает такое, то почему и нет. После этого Сверхкондиционная притянула его к себе и раздела, как очень старшего но слабоумного сына.

Когда она уже засыпала, то слышала сквозь надвигающийся сон, что завтра они подают на развод, а в ноябре он женится на Райке. Сон с нее, как рукой сдуло. Она повернулась к Малышу лицом и спросила: «А денег на все где ты возьмешь?»

– Денег даст Каймович».

Она засмеялась какой-то болотной тварью: «В это я верю: Федор такой странный – дал мне денег однажды за то, что я показала ему танец с бананом и сама же его съела. Непонятно только, какой танец ты ему покажешь.»

На утро после этого разговора у Малыша была большая натянутость в отношениях с Сверхкондиционой, и через пару дней они пошли подавать заявление на развод. По дороге домой они обсуждали, стоит ли держать это в секрете и решили, что не стоит, потому что версия для всех должна быть единой: Малыш повелся на штатницу, а Сверхкондиционная, конечно, же использует этот случай, чтобы наконец-то найти себе достойного партнера.

Федор, который должен был дать денег на все легальные и нелегальные издержки, понял все это довольно превратно: мол он дает Малышу денег за то, что Сверхкондиционная будет вроде как его собственностью. Малыш никогда не акцентировал, что станет и с кем после развода, но в полушутейном разговоре сказал, что Федору «не поднять» Сверхкондиционную в дополнение к его жене. Федор завелся на эту тему и кинул Малышу встречный план: «Пусть тебя это не волнует. Если ты мне ее отпишешь, то я тебе кроме обещанных денег еще и машину куплю.» Малыш сказал, что машина ему не нужна, а Сверхкондиционная будет вольной птицей, и он, Федор, может вставить себе передний зуб и волен пробовать свою харизму в полевых условиях.

Деньги он Малышу дал и сказал, чтобы тот не беспокоился за разведенную жену, если даже ему и удастся уехать за кордон.

Между тем развод был узаконен, и Малыш отправил депешу Райке, чтобы она приезжала для подачи заявы на брак и не забыла привезти все документы, которые у нее есть, с собой.

Первая часть операции, хотя и была до смешного простой, но все равно требовала денежного вливания, потому что принимать заявления на оформления браков с гражданами других государств было как-то не принято.

Райка приехала и нагло поселилась в гостинице Европа с окнами на филармонию. Она чувствовала себя погано, что не может персонально отдать привезенные подарки Малышеву сыну и Сверхкондиционной. Малыш все это доставил собственноручно.

В день подачи заявления Сверхкондиционная была лихорадочно весела прямо с утра, как от кодеина и сказала, что если у него ничего не получится с отъездом, то она не уверена, как они смогут залатать такую пробоину в их жизни – ей уже и сейчас полно народу звонит, и она не успевает записывать, кому и что она врет.

Но когда человеку нет еще и 30-ти лет, все в жизни воспринимается по-другому.

Благодаря приличным деньгам, заявление на оформление брака с Райкой у них принимал сам начальник ЗАГСа. Он принял все необходимые бумаги и заявление и сразу дал дату оформления брака, которая выпала на март следушего года.

Райка с малышом отметили это дело в ее номере, и ночным поездом Райка уехала в Париж через Хельсинки до лучших времен.

После этого события наступили трудные месяцы совместной со Сверхкондиционой жизни: Малыш и Сверхкондиционная никуда не ходили больше вместе, а когда, она принимала гостей, Малыша обычно не бывало дома. Она, правда, встречалась со многими на выходных самостоятельно, а Малыш с сыном делали свои мужские дела, как и раньше.

В марте Райка появилась в городе за день до сочетания. Никакого особого платья у нее не было. Она привела свидетеля, работника американского консульства, а Малыш привел своего приятеля. Их записали, но сказали, что все бумаги будут готовы только к сентябрю. Малыш и Райка об этом знали. Малышу нужно было заниматься оформлением документов для отъезда в заокеанство, но формально у него ничего пока еще и принять не могли, потому что не было еще брачного свидетельства. Он делал все, что мог. Например, получил массу справок и выписок, что к нему не имеют материальные или другие претензии масса организаций и частных лиц с подписями и печатями, но без дат. За все это было уплачено. Малыш от такого делопроизводства очень повзрослел.

Однажды, во время помывки в бане, разгоряченный Федор вдруг ему сказал, что все деньги, что он ему дает, должны быть возвращены. Малыш плеснул на него водицей из-под горячего крана и сказал, что они смогут обсудить эту позицию позже, в пыточной. Федор, как всегда, на это неистово заржал и ничего не ответил.