Глава II

Май 1891 г.

– …чество! Николай Александрович! Вы меня слышите? Ваше…

– Смотрите, он открыл глаза! Николай Александрович, вы меня слышите?

Голоса доносились словно сквозь толстый слой ваты, мелькали непонятные пятна. Спустя мгновение голову прострелило острой болью. Желудок скрутило спазмом, и остатки завтрака из отеля покинули мое бренное тело. Стало немного лучше, но состояние все равно оставалось отвратительным.

Примерно так же я себя чувствовал утром после первой студенческой попойки. Вырвавшиеся из-под родительской опеки вчерашние школьники упились до потери сознания. Причем случилось это помимо желания. Гуляли в университетской общаге. Как на подбор все ботаники, которых одноклассники любя дразнили очкариками, а со злости… даже вспоминать не хочется. Лишенные опыта подростковых гулянок, мы собрались в одной из комнат. На импровизированном столе красовалось вино, пиво и пара бутылок настоек. Закуска тоже получилась разнообразной, от шоколадных конфет до малюсенького кусочка балыка.

Стесняясь самих себя, расселись. Повисла пауза. В итоге слово взял однофамилец – Ванька Романов.

– Ну что, ребята, за знакомство! Если никто не против?

Возражающих не нашлось. Разнокалиберная посуда собралась в кучу, горячительное провалилось в непривыкшее к подобным упражнениям нутро, заработали челюсти. Без пригляда взрослых напитки кончились на удивление быстро. Решение послать гонцов за добавкой созрело скорее, чем грузится операционная система.

Я оказался в составе делегации, захотелось проветриться. В супермаркете через дорогу подсчитали наличность. Ее вышло неожиданно много. Запасы, привезенные из дому, еще не истощились. До коронного блюда, сосисок с лапшой быстрого приготовления, было еще далеко.

– Ребята, а давайте купим коньяк, – млея от собственной смелости, заявил Игорь Кулькин.

– Согласен, – поддержал его Ванька.

Еды в этот раз взяли побольше. Колбасы с хлебом и готовых салатов в пластиковых контейнерах. Правда, Игорь еще зацепил банку сгущенки. По его словам, тягучая сладкая субстанция – лучшее, что может быть после рюмки. Нагруженные желтыми пакетами, мы прошли мимо сонной вахтерши. Она сделала вид, что не заметила наши горящие глаза и просвечивающие сквозь тонкую пленку бутылки. В ближайшие выходные после 1 сентября гудела вся общага.

Хохоча, мы ввалились к своим и начали готовить вторую очередь застолья. Приняв на грудь, будущие программисты оказались вполне разговорчивыми и даже горячими. Причем споры о компьютерах продолжались недолго. Как все нормальные парни, говорили о девушках, машинах и боевиках. Кто-то даже успел сцепиться, но их вовремя растащили.

Я же, запив сухое красное сначала настойкой рябины на коньяке, а потом и собственно трехзвездочным, решил попробовать покурить. Жертв этой вредной привычки на факультете было немного. Сидение перед монитором не позволяет отвлекаться на такие мелочи. Но пара курильщиков в компании была, и я решился.

– Смотри, Колька, – наставительно произнес один из них. – Хреново завтра будет.

– Ничего, переживу, – заявил я и затянулся.

«Хреново» стало сразу. Сознание помутилось, а выпитое и съеденное рвануло наружу. В себя я пришел в туалете. Кто-то из более опытных однокурсников сунул мою голову под струю холодной воды. Душа просила продолжения банкета, поэтому ноги принесли меня обратно. На естоле к этому времени возникла водка с квашеной капустой и пельменями, а в комнате появились старшекурсники. Они научили нас, что каждый грамм – за создателей программ и самый короткий тост: «Enter!». Именно после него ощущение реальности пропало окончательно.

Ну а утром я узнал, что такое жуткое похмелье. Но даже тогда, на первом курсе мне не было так плохо, как сейчас. Я не понимал, где нахожусь, кто меня окружает и что вообще происходит. В голове крутились обрывки мыслей: я в Японии, прилетел для переговоров с потенциальным работодателем, отправился на экскурсию на рикше. Каком рикше? Если не ошибаюсь, это тележка, которую тащит человек; или я все-таки ехал? Меня окружала большая толпа, причем многие говорили… на великом и могучем. Откуда в Оцу взялось так много русских? Меня подхватили и куда-то понесли. Организм тут же отреагировал на это новой вспышкой боли и рвотными позывами.

Издевательство, к счастью, продолжалось недолго. Гул стих. Меня уложили. Чьи-то руки принялись обтирать лицо. Затихшая, было, дурнота вернулась и вместе с собой прихватила очередной желудочный спазм. Обычного облегчения он не принес. «Вертолетики» вновь набрали скорость.

– Ваше императорское высочество, как вы? Вы меня слышите? – послышался чей то взволнованный голос.

– За доктором уже послали. Он будет здесь примерно через четверть часа, – подключился второй.

«О как! Тут еще какое-то пострадавшее высочество», – проскочила мысль, и сознание милосердно покинуло бренное тело.

Когда я пришел в себя в следующий раз, вокруг было тихо. Дурнота стала чуть меньше, удалось сфокусировать взгляд. Меня положили на кровать в небольшой комнате, оформленной в чисто японском стиле. По крайней мере, именно так я его себе представлял по кинофильмам. У изголовья неожиданно оказался молодой мужчина с пышными усами и оттопыренными ушами, облаченный в какую то нелепую форму, по виду похожую на морскую. «Боцманмат», – всплыло из глубин сознания незнакомое слово. Увидев, что я очнулся, он буквально подскочил на месте и побежал к выходу. Провозившись несколько секунд с непривычной сдвижной дверью, выскочил вон. И только звучали удаляющиеся шаги. Вокруг было удивительно тихо. Я попытался оглядеться вокруг и тут же пожалел об этом. Вновь накатили волны дурноты и полетели винтокрылые машины. К тому же выяснилось, что голова у меня замотана. Судя по всему, бинтами. Значит, я в больнице. Но только какой-то странной. Оцу, конечно, не Токио, но современная клиника должна выглядеть по-другому. Как конкретно, сказать бы я не смог, но явно не с дверями из деревянной решетки, оклеенной бумагой, которые к тому же сдвигаются вбок, и без боцманматов вместо медсестры. В коридоре тем временем послышались шаги. Они приблизились, и в палату вошел представительный мужчина, тоже в морской форме, но с погонами.

– Здравствуйте, ваше императорское высочество! Как вы себя чувствуете? – спросил он.

Приехали, подумал я. Опять говорят о каком-то высочестве. Оно что – лежит на соседней койке? Однако взгляд неизвестного был направлен точно на меня. Не дождавшись ответа, он приблизился и, слегка сдвинув повязку, положил руку на лоб. Мне она показалась холодной. Понятно, температура подскочила. Потом достал часы из кармана (я такие только на картинках видел) и стал считать пульс. Удовлетворенный осмотром, он вновь поглядел на меня и произнес:

– Как вы себя чувствуете?

Я попытался честно ответить на заданный вопрос, но смог лишь болезненно поморщиться.

– Вы помните, кто вы и где находитесь? – продолжил он чуть более встревоженным тоном.

В ответ я закрыл глаза. Врач выдохнул и произнес:

– Ну-с, отлично! Отдыхайте. Вас, ваше императорское высочество, ударил саблей местный полицейский. У вас две раны на голове. Вы в безопасности, в доме губернатора. Надо набраться терпения и отдыхать. Все будет хорошо, – закончил он преувеличенно бодро.

После этой тирады «вертолеты» в моей голове резко увеличили скорость, и я впал в беспамятство.

Не знаю, сколько провел без сознания, но, когда пришел в себя, доктора в помещении не было, а моряк опять занял место на стуле рядом с изголовьем. Заметив, что я открыл глаза, он вскочил со стула, помялся с ноги на ногу, присел обратно. Я ободряюще улыбнулся. Боцманмат, или как его там, явно был не в своей тарелке и не знал, что делать дальше.

– Как зовут братец? – едва шевеля губами, с трудом выдавил я. Не знаю почему, но мне захотелось использовать именно это обращение.

– Боцманмат Андрей Деревенько, ваше императорское высочество, – вытянувшись по струнке, гаркнул служака.

У меня от этого крика голову тут же прострелило болью, в глазах помутилось.

– Не так громко, любезный (еще одно старорежимное словечко), не так громко… Какой сегодня день? Давно лежу?

– Третий день уж, почитай, хвораете.

– А что случилось? Почему у меня голова перевязана?

– Так ведь эта… желтая макака бросилась на вас с саблей. Пока скрутили, несколько раз успел ударить, ирод. Сам не видел, но, говорят, вы от него бежать пытались, да споткнулись, упали, – доложил моряк.

От полученной информации голова опять закружилась. Почему он считает, что я императорское высочество, откуда взялся полицейский с холодным оружием? Хорошо помню, что рядом со мной на улице никого не было. Падение было, за что-то зацепился. И почему меня отнесли в дом губернатора, а не в больницу? Почему вместо медсестры у кровати дежурит военный моряк с чудным званием. По числам все вроде совпадает… Мама дорогая! Я же еще вчера должен был отправиться в Токийский университет на встречу с потенциальным работодателем! Похоже, моя карьера в Стране восходящего солнца закончилась, так и не начавшись. Надо позвонить, хотя бы попытаться поговорить. В конце концов, не каждый день оказываешься на больничной койке с пробитой головой.

– Андрей, а где мои вещи? Рюкзак с планшетом и смартфон?

– Чего, ваше императорское высочество, – непонимающе уставился на меня боцманмат.

– Вещи, компьютер, телефон…

– Не понимаю, о чем вы, ваше императорское высочество… Телефон, кхомпютер какой-то… Давайте я лучше доктора позову, – сорвался он со стула.

– Подожди, братец, не торопись, – остановил я его. – Присядь…

Мозги, пострадавшие после нападения, работали с трудом, но не заметить все возрастающее количество несуразностей было невозможно.

– Давай начнем сначала… Я шел по улице, и на меня напала жел… напал полицейский. Так?

– Почему шли? Ехали в коляске. Рикса их тута называют…

– Рикша, – автоматически поправил я.

– Ну да, на рикше. Этот супостат стоял в оцеплении, а потом выхватил саблю и кинулся.

– Постой. В каком оцеплении? Улица же была пустая, и рикши никакого не было, я шел пешком.

На лице моего собеседника появилось непонимание, потом работа мысли, и в итоге он заявил: