Глава 3

На берегу реки Альта расположилась многочисленная киевская дружина. Воины князя Владимира, посланные вместе с его сыном князем Ростовским Борисом найти и разбить печенегов, совершивших дерзкий набег, нигде их найти не могли. Видимо, степняки, устрашившись киевского воинства, решили поскорее уйти в глубь степей.

Князь Борис приказал воинству разбить лагерь, а сам бездействовал, выжидая, вернутся ли печенеги.

Когда к лагерю приблизились несколько десятков всадников из тех что неразлучно следовали с князем Владимиром, Борис вышел их встречать.

– Приветствую людей своего отца, – приветливо произнёс князь, отдавая дань уважения возрасту бояр, ближников своего отца. Эти люди, прошедшие весь путь его отца от самого Новгорода и далёкой Скандинавии до берегов Понтийского моря и Херсонеса, не могли не вызывать у него почтения.

Талец и Елович неспешно слезли с коней и поклонились князю Борису. Князю было почти тридцать лет, и хоть бояре и хорошо его знали, а также знали, что его любит киевский люд, но сейчас они смотрели на него недоверчиво. Правильный ли они сделали выбор? Борис был, бесспорно, внешне очень похож на своего отца, но вдруг он сохранил его внутренние качества? Сможет ли он прийти к власти и побить своих братьев, оставаясь при этом послушным орудием в их руках?

– Грустную весть принесли мы, княже, – печальным голосом проговорил боярин Талец, – умер славный родитель твой князь Владимир!

Князь Борис опустил глаза, а после, недолго помолчав, повернулся и пошёл в шатёр, где горько заплакал. Для большинства людей князь Владимир был государем, человеком, принёсшим новую веру, а для Бориса он был любимым отцом. Борис был очень верующим человеком. Он тотчас склонился перед иконами, которые находились в его шатре, и стал молиться.

Боярин Талец и Елович, находясь снаружи шатра под палящим солнцем, не знали, что им делать. Конечно, они понимали, что князь Борис достаточно мягкий человек. Если им удастся посадить его на княжение в Киеве, то вся власть окажется в их руках.

– Пусть поплачет, – сказал боярин Елович, – оно так, может, и правильно: сын оплакивает любимого отца!

– Не время сейчас слезам предаваться! Думаешь, в Киеве уже знают о том, что князь Владимир умер?

– А даже если и знают, то что это сильно меняет? Сейчас в городе только князь Позвизд со своей дружиной, а в ней всего сотня витязей!

– Зато каких! – воскликнул боярин Талец.

– Да, воины у князя Позвизда отчаянные. И сам князь отчаянный. Если бы у него было то же властолюбие, что и у его отца, то быть бы ему князем Руси. За таким князем воины легко пойдут на любые свершения.

– Но Позвизд не дерзнёт забрать Киев. Не того он поля ягодка. Князем Киевским станет Борис, хорошим князем, – после некоторого молчания боярин Талец добавил, – хорошим для нас князем!

В это время князь Борис встал от икон и, прекратив молитву, задумался. Смерть его отца меняла многое и в первую очередь могла вызвать кровопролитие. Дружина сейчас находилась с ним, но вот насколько он мог на неё положиться и самое главное, что ему теперь делать? Двинуться на Киев и занять его силой? Начнётся внутриродовая война, которая зальёт всю Русь кровью. Нет, я не буду спешить, решил князь Борис, а лучше подожду до утра. Братья, понимая, что в моих руках сила, сами склонятся передо мной. Тогда я сяду в Киеве, не пролив и капли крови. Моё княжение будет временем мира и благоденствия. Я украшу страну церквями и продолжу дело отца. В самых отдалённых уголках Руси будут стоять церкви, и язычество, даже если оно где-то ещё сильно, уйдёт в темноту веков.

Князь Борис вышел к боярам и дружине, которая собралась у его шатра. Все внимательно смотрели на него, ожидая, что он скажет.

– Вернулись ли дозоры? – спросил князь Борис у одного из своих воевод.

Воевода Ляшко был могучим воином и прославленным полководцем. Князь Владимир очень ценил его.

– Княже, печенегов нет. Наши дозоры никого не нашли.

– Позовите Георгия, моего друга, мне надо с ним посоветоваться.

Воевода Ляшко и бояре посерели. Видимо, князь не совсем понимает, что сейчас надо действовать, а не предаваться унынию, подумал боярин Елович и решил сказать об этом Борису.

– Княже, сейчас время очень дорого!

– Подождём пока. Я хочу говорить с Георгием.

– Княже, – сказал воевода Ляшко, – не по чину ты так приблизил к себе этого Георгия и гривну золотую на его шею одел! Он хоть и друг твой, но по летам молод, и не пристало его так выделять.

Князь Борис посмотрел в глаза воеводе и с улыбкой, с той самой улыбкой, с которой всегда говорил князь Владимир, произнёс:

– Ляшко, ты мой меч, а он мой друг. Тебе награды за ратные труды, а ему за дружеские советы положены.

* * *

Князь Борис и его друг Георгий находились в шатре наедине. Ближник князя не спешил с советами.

– Георгий, мой отец умер. Теперь я не знаю, что делать. Если я пойду на Киев и займу его, то должен буду с оружием в руках доказывать своё право на княжение. Но разве тогда смогу ли я быть тем правителем, который нежно возделывает государство своё, словно садовник сад? Смогу ли я там, где до сих пор растёт бурьян язычества, насадить веру Христову, если приду к власти с оружием в руках?

Георгий, по племени грек и человек, весьма умудрённый книжными знаниями, был другом Бориса уже не первый год. Георгий был на несколько лет младше князя, но из-за того, что он брил бороду, все видели в нём отрока.

– Князь, – рассудительно ответил Георгий, – если ты возьмёшь Киев и сможешь отстоять его с оружием б руках, а затем заставить своих братьев увидеть в тебе второго отца, то тогда ты сможешь начать дело всей своей жизни и мы вместе превратим наше государство в прекрасное и дивное место, которое станет Северной Империей, Третьей Римской!

Борис покачал головой, давая понять, что его такой вариант не устраивает.

– Если я начну своё правление с применения силы, то уже никогда не смогу остановиться.

– Верна ли тебе, князь, дружина? Веришь ли ты им?

– В большинстве своём дружина моего отца, как ты знаешь, Георгий, состоит из христиан. Конечно, есть там и немало варягов, которые придерживаются старой веры, но они верны мне. Меня отец поставил над ними!

– А после того как твой отец умер, останутся ли они тебе верными?

– Думаю, что да. Дружина – это меч, который висит у меня на поясе, – продолжал князь Борис, – так ли всегда необходимо его обнажать? Так ли это нужно сегодня? Георгий, я думаю, что если братья мои увидят, что у меня есть оружие, то, убоявшись, они не начнут войны!

– Не начнут, если дружина останется с тобой, а чтобы остаться с дружиной, ты должен вернуться в Киев. Там сейчас Позвизд, он нам угрозы не представляет.

В этот момент в шатёр вошёл воин, который, судя по походке, много времени провёл в седле. Поскольку воин вошёл без предупреждения, то вести, которые он принёс, явно были очень важными.

– Князь, – произнёс воин, низко кланяясь Борису, – я скакал несколько часов без остановки и чуть не загнал коня. Меня прислала к тебе твоя сестра Пред слава, так как ты ей ближе всех других братьев и с тобой дружина её отца.

– Говори!

– Твой брат Святополк вышел из темницы с помощью твоего брата князя Позвизда и сел княжить в Киеве! Княжна Предслава передаёт тебе следующие слова: «Сей недостойный сын отца нашего, отвергнув кровь свою, назвал отцом своим дядю нашего Ярополка и, чтобы стяжать славу государя, любящего народ, раздал богатства предков наших черни, и те теперь склоняются пред ним».

– Иди отдохни, воин, мне надо подумать.

Когда ратник вышел, то князь Борис повернулся к Георгию.

– Что мне делать, мой друг? Как поступить?

– Князь, Святополк занял Киев, но с тобой дружина твоего отца. Иди и возьми город! Верни Святополка на то место, откуда его вывел Позвизд, а самого Позвизда отправь туда же. Пойми, Борис, Святополк отвернётся от истинного христианства и станет подчиняться латинскому папе, который сидит в Риме, – при этих словах на лице Георгия появилась гримаса ненависти, – за измену вере твой отец заточил его в подземелье. Борясь за спасение души Предславы, он отказал Болеславу, князю польскому, решив, что лучше пусть дочь навеки останется нетронутой, чем измажется в латинской желчи.

– Предслава уже угасает – ей больше тридцати лет. Может быть, мой отец и видел сильную разницу в обрядах, я считаю, что вера в Христа выше некоторых споров. Я не пойду против Святополка, но он, устрашившись моего воинства, сам отдаст мне власть. Вот увидишь, Святополк уйдёт в свой Туров и отделится, став самовластным государем, или же пойдёт под руку своего тестя. Это его воля.

Георгий грустно посмотрел на князя Бориса. Борис категорически отказывался пойти против брата, а значить это могло только одно. Киев он занять не сможет.

* * *

Ближе к вечеру князь Борис вышел из шатра. Теперь вокруг него стояли воеводы, сотники и десятники. Все ожидали, что скажет князь. Стояли среди этих витязей и варяги, которые служили за золото. Весть о том, что Святополк захватил власть, уже пронеслась по лагерю. Люди негодовали, узнав, что сей князь раздал золото простым горожанам.

– Князь, веди нас на Киев! – кричали воины, которые жаждали взять этот богатейший город на щит и отобрать богатства.

Вперёд вышел боярин Елович. Дождавшись, когда голоса воинов смолкнут, он торжественно обратился к князю Борису:

– Князь! С тобою дружина и воины отца твоего! Поди в Киев и будь Государем всей Руси!

Воины поддержали боярина дружными криками, в которых слышалось желание битвы, предчувствие лёгкой победы и, главное, наживы. Дружины князей служили только князьям, а не городам. Им был безразличен простой народ, так как они понимали, что, быть может, завтра удача отвернётся от их предводителя и тогда они могут пойти к другому, который, быть может, поведёт их на тот город, где они раньше жили. Поэтому большинство дружинников старались не обзаводиться семьями.

Борис стоял и смотрел на воинов своего отца. На их шеях блестели кресты, а в глазах читалась доблесть язычников. Они желали предать город своего покойного князя огню и вынести оттуда всё до последнего серебряного. Борис был против такого, так как Киев был им любим и киевляне любили его. Борис видел своё государство совсем иным. Таким, как рассказывал его друг Георгий, таким, каким была Византия. Воины должны служить своим городам, где живут их семьи, защищать церкви, в которых они молятся, а не искать золото в чужих землях. Золото само придёт, если начать торговать, начать возделывать землю и выращивать скот, если мужи не будут гибнуть в битвах в далёких странах, а заниматься мирными делами и ремёслами.

– Воины, – громко сказал князь Борис, – могу ли я поднять руку на старшего брата? Он будет мне вторым отцом!

После этих слов князя воцарилась тишина. Никто не произнёс ни слова. Борис повернулся и пошёл в свой шатёр. Георгий последовал за ним.

Оказавшись в шатре, князь Борис посмотрел на Георгия, словно ожидая поддержки. Грек сел рядом с Борисом на походную постель.

– Князь, воины в твоих словах услышали только слабость, но ангелы Господни услышали невиданную силу. Но что ты будешь делать, если дружина уйдёт от тебя?

– Не уйдёт. На всех них надет крест, но сейчас дьявол застлал их разум и превратил их в диких зверей, которые только и мыслят, что о крови и о наживе. Я люблю Киев и не могу предать его огню. Этот город с любовью возвышал мой отец, а я должен его предать разграблению? Нет.

В шатёр вошёл воевода Ляшко и, поклонившись князю Борису, сел рядом.

– Князь, – проговорил воевода, – воины сейчас не совсем понимают твои слова. Пока что всё можно исправить. Выйди к ним и поведи их на Киев. Да, Киев будет разграблен и кто-то погибнет, но так было всегда. Умрут сотни людей, но на этом бойня закончится. Никто, кроме, пожалуй, Ярослава Хромого, не сможет тебе противостоять, и все склонятся перед тобой. С Ярославом ты сможешь договориться, если не хочешь войны. Пролей кровь сотен ради спасения тысяч.

– Знаешь, Ляшко, – ответил князь Борис, – каждая капля крови на небе оплакивается. Знаешь, о чём больше всего переживал отец? О том, что убил своего брата Ярополка.

– Святополк назвал себя сыном Ярополка, а не твоего отца. Он тебе не брат. Убей его и уничтожь змеёныша, которого не успел задавить твой отец. Недаром он его заточил в темнице.

– Нет, – твёрдо сказал Борис, – если я начну проливать кровь, то уже не смогу остановиться, а я мыслю построить такое государство, где все будут жить в мире и спокойствии.

Боевода Ляшко грустно улыбнулся.

– Князь, думаю, такого государства в мире не существует. Прости, но если ты не изменишь своего решения, то ты обречён.

* * *

В это время тишина в стане сменилась ропотом. Воины разошлись по своим кострам, но со всех концов слышались неодобрительные голоса. Бояре Талец и Елович стояли чуть в стороне от княжеского шатра. Старые ближники князя Владимира были разочарованы.

– А знаешь, мы с тобой сейчас просчитались! Не с тем мы князем, боярин Елович, жизнь свою связали. Конечно же, Борисом нам управлять легче, но чую я, что надо нам поскорей к Святополку идти.

– А что мы ему принесём в дар? С пустыми руками, что ли, прийти?

Боярин Елович указал на воинов, которые роптали возле костров.

– Вот их мы и приведём к князю Святополку. С ними нас любой князь примет!

– Может, так даже лучше, боярин, – отозвался Талец, – сейчас медлить нельзя.

Талец подошёл к костру, у которого собрались около тридцати воинов. Днём стояла жара, а вот ночью привыкшим к теплу людям было холодно.

Воины расступились, давая боярам пройти к огню. Люди их хорошо знали. Ближники покойного князя были уважаемы в дружине.

– Воины, – громко произнёс боярин Талец, – посмотрите на вон тот шатёр. Там в нём плачет сын князя Владимира. Я думаю, что его отец на небе плюёт на него, так как истинный его наследник, не дрогнув, пошёл бы в бой, но кажется мне, что князь Борис лишь внешне похож на него, а по духу не его сын. Истинный сын Владимира – князь Святополк! Он не жаден, он храбр, он силён. С таким князем мы быстро стяжаем славу. Может, он и называет себя сыном Ярополка, но я скажу вам точно только одно – он внук Святослава Неистового и рядом с ним мы вновь будем стоять под стенами Царьграда!

Воинам понравилась речь боярина. Послушать ближника князя Владимира подходили всё новые и новые люди.

Боярин Елович, понимая, что если и дальше молчать, то потом Талец скажет, что именно он привёл дружину в Киев, тоже обратился к дружинникам.

– Борис слаб духом. Ему бы удалиться от мира в монастыре, а не править нами. Мы народ воинов и не хотим служить монаху. Святополк – вот истинный государь! Какая разница, по какому обряду молиться Богу? – продолжал Елович. – Хитрые греки обманули нашего князя Владимира и крестили его по своему обряду, боясь, что мы сокрушим их царство. Святополк сможет это сделать! Мы больше не будем связаны по рукам и ногам одной верой.

– Ты, кажется, забыл, боярин, – перебил Еловича воевода Ляшко, который, услышав голоса и увидев, что воины собрались и слушают старых ближников Владимира, подошёл к ним, – что у князя Владимира не два сына. Почему ты хочешь вести людей в Киев служить Святополку, когда можно взять его на щит под рукой у Ярослава Хромого?

На самом деле всё было достаточно просто. У бояр в Киеве были срублены терема и нажито немало богатств. Им было не с руки, чтобы город был разграблен кем бы то ни было. Пусть лучше огню будет предан весь мир, но Киев останется нетронутым.

– А потому, что Ярослав Хромой жаден! Он даже отцу отказался платить – думаете, он вас уважит? Да как бы не так, – закричал Талец, – у него своя новгородская дружина, а у Святополка только вы. С ним мы всю Русь подчиним. Увидите, мы будем поить своих коней в Царстве Греческом. Ярослав же верит, что Христа можно почитать только как велят греки, и, значит, он не дерзнёт пойти на Царьград! Не дерзнёт!

Князь Борис вышел из своего шатра и увидел, как по всему лагерю раздаются крики. Видимо, он переоценил верность людей своего отца. Рядом с ним находился Георгий, который тоже смотрел на всё это с испугом.

– Князь, возьмём самых быстрых коней и покинем стан! Поскачем в Ростов, твой удел! Святополк, увидев твою покорность, не тронет тебя.

– Нет. Воины кричат, но они все христиане и клялись в верности моему отцу, а отец передал их мне. Завтра все утихнут. Идём спать, Георгий. Завтра утром всё станет, как было прежде.