ИСТОРИЯ 2

Об укрощении строптивых

Изабелла училась лучше всех. Лучше всех отличниц в школе вместе взятых. Что уж говорить про мальчишек! Те вообще на фоне Беллы выглядели неандертальцами волосатыми и, кроме как швыряться в пруд камнями и тыриться в компьютер, практически ничего не умели.

Да и то, неандертальцы умели разводить огонь и охотиться, а вот Павлик и Ахметик только дрались и ругались, да так, что даже бомжи с соседней помойки только качали головой. В общем, мальчишки были дураки и неумехи, и толку от них не было никакого. Сказать по правде, у Беллы и времени-то совсем не было: сплошная школа да уроки, потом играть на пианино, а еще надо было успеть на секцию по художественной гимнастике. Вечером опять уроки и спать. Даже читать любимые книжки было некогда, и она постоянно носила их с собой. Да какие книги: Толстой, Пушкин! Однажды, когда она пришла к врачу в поликлинику с томиком Паустовского, даже нянечки из гардероба прибежали посмотреть на девочку-вундеркинда!

Папа осторожно говорил маме:

– Не многовато ли у Беллы занятий?

Но мама была непреклонна:

– Девочка должна иметь отличное образование, играть на музыкальных инструментах, петь и танцевать, разбираться в искусстве и иметь хорошую фигуру!

Самое главное, Белла была с мамой согласна и непреклонно штурмовала вершины знаний.

Папа шутил, что Белла поднимается на самую высокую гору на земле – Эверест – при этом решая в уме дифференциальные уравнения, напевая арию Виолетты из оперы знаменитого итальянского композитора Джузеппе Верди «Травиата», пританцовывая и играя на баяне.

Мама сердилась и отвечала, что папа ничего не понимает в воспитании детей, и приводила в пример старшего сына:

– Вот посмотри на Кирилла – мы его упустили в свое время, и с каким трудом он готовится к поступлению в университет!

Глядя на довольную физиономию Кирюхи, никто никогда бы не подумал, что он испытывает какие-то проблемы. Спал, ел, гонял в футбол и как бы между делом учился. Учителя говорили, что совсем неплохо!

Но максималистке маме этого было недостаточно. Она говорила, что раз из Кирилла не получается огранить бриллиант, то его необходимо хотя бы отполировать до зеркального блеска.

– Мне интересно, в каком месте он должен блестеть? – ехидно спрашивал папа. И начинал перечислять разные части тела, да так смешно, что Белла с Кириллом хохотали до упаду.

Мама холодно отвечала, что главное – мужчина должен иметь блестящий ум, чистые уши и аккуратно подстриженные ногти.

– И не пахнуть, как лошадь Пржевальского! – в конце всегда добавляла мама и требовала всех предъявить вышеуказанные ногти и уши. Даже папу!

Папа увертывался от мамы, бегал от нее по квартире, а потом сам хватал ее в охапку и начинал целовать. Всё это было очень весело!

Еще у Беллы была лошадь. Настоящая, живая! И не пахучая лошадь Пржевальского, а кобыла ахалтекинской породы. Ее звали Ромашка. Жила она в конюшне за городом. И Белла по выходным ездила к ней. Лошадка была с характером. Она любила есть вкусное, а вот катать кого-нибудь на себе она терпеть не могла. Даже Беллу.

Белла всегда приносила морковку, яблоки и сахарок для своей лошадки. Ромашка, фыркая и тычась в ее руки мягкими губами, с удовольствием лопала угощение.

Но, когда дело доходило до того, чтобы взнуздать и оседлать ее, в Ромашку как будто бес вселялся. Она начинала брыкаться и кусаться, и катание, не начавшись, заканчивалось.

– У-у, тигра лютая! – говорил конюх Петрович и уводил вредную Ромашку наматывать круги в загоне. А Белле давали смирную белую кобылу Маркизу или, того хуже, пони Пончика.

Белла считала себя совсем взрослой – еще бы, ей было уже девять лет! – и ненавидела ездить на Пончике как какая-то первоклашка! Про себя она называла ленивого пони «табуреткой». Ей было просто стыдно кататься на каком-то Пончике в своем красивом костюмчике для верховой езды и замечательных сапожках со шпорами. Такой красотке надлежало скакать по прериям на вороном жеребце Маршале – лучшем скакуне из всей немаленькой конюшни! Белла тайком уже налаживала с ним контакт с помощью морковки и сахара, и Маршал благосклонно принимал дары и с одобрением тряс гривой.

Зато папа обожал Ромашку. Кататься он не умел, но ему и не надо было. Лошадка действовала на него как лекарство! Он обнимал ее за шею, прижимался щекой к Ромашкиной голове и закрывал глаза. Лишь иногда, не открывая глаз, папа что-то говорил ей на ухо, а Ромашка внимательно слушала и тихонько пофыркивала, как будто отвечая. Папа мог так стоять часами.

Мама ужасно ревновала папу к лошади.

– Вот почему ты со мной так не обнимаешься? – уперев руки в боки спрашивала она у папы.

Смущенный папа мямлил, что мама через пятнадцать минут начинает вырываться и убегает от него по своим делам. А с Ромашкой он постоит час-другой и потом как новенький. Словно и не было тяжелой трудовой недели – усталость как рукой снимает!

Мама сказала:

– Ладно, лечись, хорошо хоть лошадь помогает, а не крокодил! Но в эту вашу «лошадню» я больше ни ногой!

Однажды доведенная Ромашкой и Пончиком до отчаяния Белла мрачно шла по загону.

«Противная Ромашка! Глупый Пончик!». Она ничего не видела перед собой и остановилась, ударившись лбом о стремя Маршала. Искры вперемешку со слезами брызнули из прекрасных глаз Беллы!

– Хорошо, что не сзади подошла,– сказал седлающий жеребца Петрович, – могла и головы лишиться!

Тут Белла вспомнила первую заповедь всадников: никогда не подходи к лошади сзади. Даже к своей. Она может инстинктивно брыкнуть тебя копытами так, что даже Халку мало не покажется. Потому что сзади к бедным лошадкам сто тысяч лет подкрадываются волки и всякие прочие тигры со львами, чтобы напасть и съесть несчастных животных. Они и привыкли сначала лягаться, а потом смотреть, кто там пришел к ним в гости.

Тут у Петровича зазвонил телефон.

– Алло, слушаю Вас,– сказал конюх. В трубке пророкотал мужской голос.

– И вам не хворать, Василий Иванович! – бодро ответил на приветствие Петрович. –

Что, сегодня не будете? А я уже Маршала оседлал… Конюх закончил разговор, убрал телефон и повернулся к жеребцу:

– Ну, Маршал, пошли круги наматывать, не приедет твой хозяин. Тут Петровича окликнули из конюшни. Он привязал поводья к изгороди и сказал Белле: – Дочка, постой тут с Маршалом, чтоб ему не скучно было, я мухой! – и, подмигнув девочке, потрусил к конюшне. Решение пришло мгновенно. Белла отвязала поводья и лихо взлетела в седло.

Маршал, который мирно щипал траву, даже не вздрогнул – легкая как перышко Белла, видимо, не вызвала у него ощущение всадника. Но когда девочка вонзила ему шпоры в бока, Маршал от неожиданности подпрыгнул, захрапел и рванул в неизвестном направлении.

Пока обезумевший от страха за Беллу Петрович и сотрудники конюшни нашли это самое направление, прошло три часа. Маршал унес Беллу за пять километров к какой-то речке и там остановился, чтобы попить водички и передохнуть. Тут-то их и обнаружили вспотевшие рейнджеры.

Когда Петрович успокоился, он объяснил Белле, что ей несказанно повезло, что Маршал не выкинул ее из седла. Вот коварная Ромашка скакала бы как коза, пока не сбросила бы седока!

Правда до того, как успокоиться, Петрович пару раз непедагогично хлестнул Беллу плеткой по попе. Но девочка понимала, что попало ей за дело. Хорошо, цела осталась! А так Петрович был бы кругом виноват – не уследил. Он-то с ней как со взрослой, а она…

Мама с папой не узнали об этой истории.

Белла с Петровичем решили ничего не рассказывать, а то – прощайте лошадки навсегда!

А Белла с тех пор как-то разом повзрослела, разобралась со своими капризами. И вместе с Петровичем они так приструнили строптивую Ромашку, что она стала как шелковая.

Хочешь, чтобы мир вокруг тебя изменился, начни с себя!

ИСТОРИЯ 3

О Степане и Капитане

У Степашки была большая семья. Да такая дружная, что впору ее было заносить в книгу рекордов Гиннесcа как самую дружную семью на свете. Все жить друг без друга не могли и постоянно встречались, праздновали вместе дни рождения и всякие другие замечательные события. Иногда приедут в гости на денек, да и задержатся на недельку – не могут расстаться!

Есть круговорот воды в природе, а у Степки был свой круговорот – в семье. Он все время перемещался: к бабушке с дедушкой, к прабабушкам, на дачу, к дядям и тетям, ко второй бабушке на Азовское море и с родителями в отпуск. Это было весело!

Правда, иногда он так запутывался, где он и с кем, что папу называл дедушкой, а маму – тетей.

Вот бабушку нельзя было перепутать ни с кем. Она была заведующей детского садика. Все говорили – у нее не забалуешь. Когда она входила в комнату, то по стойке смирно вставали и дедушка, и папа, и кот Бонифаций. Даже цветок в горшке, который обычно свисал во все стороны, при бабушке превращался в высокую стройную пальму.

Она у всех проверяла чистоту ногтей и ушей, и, если ногти были грязные, а уши не чищенные, что тут начиналось!

– Петя, это что у тебя за чернозем под ногтями? Морковку решил выращивать? – проходя по коридору садика, говорила она, – Кто тебя сегодня забирает? Папа? Вечером пусть ко мне зайдет. А пока – марш чистить ногти в ванную комнату!

– А это что за персонаж русских народных сказок? Ах, это ты, Леночка! А я уж испугалась, что сама Баба Яга к нам пожаловала! Кто тебя причесывал – снежный человек? Мама!? Пусть вечером ко мне зайдет на курсы стилистов. И пойдем-ка со мной, поправим твой стог сена на голове.

– Ну-ка, Ванечка, покажи ушки. Боже мой, да там – месторождение серы! Надо позвонить в правительство, чтобы экскаватор прислали – будем серу добывать да на экспорт продавать! Вот повезло тебе – учиться не надо, работать не надо – только уши подставляй! Кто сегодня за тобой придет, бабушка? Пусть сразу ко мне зайдет, обсудим – почем серу продавать будем!

Родители боялись Степкиной бабушки как огня. И не зря.

– Ой, сразу понятно, что вы – Леночкина мама! Я вас по прическе узнала! Сами можете ходить, как хотите, а Леночка, чтобы с копной нечесаной больше не появлялась. Она ведь такая красивая девочка, как вам не стыдно ее в кикимору превращать!

– Узнаю, узнаю фамильные ногти! Если у Пети под ними огород, то у вас – картофельное поле! Тут без комбайна не обойтись! Сами можете зарасти грязью, но Петю превратить в Бармаглота не позволю! Вас тоже больше на порог садика с такими когтями не пущу!

В бабушкином садике был такой порядок, что даже большие начальники ходили по струнке.

Как-то очень важный генерал приехал забирать внука и попался в бабушкины крепкие руки.

– А, Евгений Михайлович, добрый вечер, рада Вас видеть! Ваш-то Сева ни кровать застилать не умеет, ни со столовыми приборами управляться, ни, простите, попу подтереть после больших дел не может. Это что у нас вся армия такая?

Генерал краснел, бледнел и обещал, что они с Всеволодом исправятся. Бабушка не громко, но убедительно скомандовала:

– Крр-ру-гом марш!

Степа сам видел, как генерал с внуком, печатая шаг как на параде, вышли из садика. Через месяц Севу было не узнать: кровать заправлена, ногти и уши сверкают! И с криком «ура!» ел манную кашу, хотя Степка точно знал, что Сева ее ненавидит!

Генерал на радостях хотел назначить бабушку командиром гвардейской воздушно-десантной дивизии, чтобы бабушка сделала из нее образцовую – всем на загляденье!

Все смеялись, а ведь он серьезно предлагал!

Дедушка сказал Степашке, что в армии дела наладить каждый сможет, а вот в садике – только бабушка, там генералы не помогут.

Степка, глядя на Севу, подтянулся, стал более дисциплинированным. От других ему тоже захотелось военной четкости. И когда в садике воспитательница вечером спросила:

– Чо ли кто за тобой придет сегодня?

Он строго ответил:

– Не «чо ли», а мой папа, Сергей Владимирович! Воспитательница так и стояла с открытым от удивления ртом,

пока папа его не забрал домой. Вы уже поняли, что у Степки было очень много двоюродных братьев и сестер.

Кто не знает: это дети маминых и папиных братьев и сестер – Степашкиных дядей и тетей.

Однажды самого маленького братика Артема понесли крестить в церковь. Крещение – это таинство приобщения человека к Богу. Степка первый раз был на этом прекрасном и таинственном обряде. Когда всё закончилось, дед спросил Степу, какие у него впечатления.

– Мне очень понравилось! Круто! – бодро сказал Степка.

– Только я ничего не понял, что царь говорил, кроме слова «аминь»! – Какой царь? – удивился дед, подумал и хлопнул себя по лбу:

– Да это же батюшка!

– Ну да, Царь-батюшка!– сказал Степка. – Красивый такой, важный, с бородой и крестом большим. Все смеялись до слез.

Дедушка объяснил Степе, что цари на Руси прежде правили страной, и все им подчинялись. Звали они себя «хозяева земли русской». Они стали не нужны людям. И теперь их больше нет, а церковь осталась, потому что делает добро людям.

А в церкви служит священник. Зовут его любовно «батюшка», потому что он всем помогает словом Божьим, напутствием, советом. В церковь ходят молиться перед Богом за себя и своих близких.

Церковь учит людей просить прощения у Бога и людей, каяться в плохих мыслях и поступках и прощать других, если они сделали тебе плохо.

Как-то Степашка поссорился с дедушкой. Из-за какой-то ерунды. Дело было на Азовском море. Степа там отдыхал, а дедушка приехал за ним на машине, потому что Степка боялся летать на самолетах. Все говорили, что они иногда падают, вот он и боялся.

Дедушка отдыхал перед дальней дорогой – ехать до дома нужно было почти два дня. Это было тяжело, но дедушка готов был для внука на всё!