Цитаты из книги «Светлая личность»

Падение Доброгласова подняло акции Прозрачного еще выше.

хотя организационный период литгруппы ПАКС давно закончился, но мы, несмотря на то что зарвавшиеся политиканы из „Чересседельника“ нам уже не мешают, к творческой работе до сих пор не приступили и, вероятно, никогда не приступим. Дело в том, что все мы слишком любим организационные периоды, чтобы менять их на трудные, кропотливые, требующие больших знаний и даже некоторых способностей занятия творчеством. Что же касается единственного произведения, имеющегося в распоряжении нашей группы, якобы написанного мною романа «Асфальт», то ставлю вас в известность, что он полностью переписан мною с романа Гладкова «Цемент», почитать который дала мне московская знакомая, зубной техник, гражданка Меерович-Панченко.

Нелегальное семейство, с такими усилиями скрывавшее свои нормальные человеческие отношения, семейство, жившее тремя домами и устраивавшее супружеские встречи в гостинице, семейство, оказавшееся на краю бездны, – молчало в неизмеримой печали. Пташниковы понимали величину и тяжесть своей вины. Они не просили и не ждали снисхождения.

– Уж я его характер хорошо знаю, – говорил Евсей Львович, – можете поверить мне на слово.

– Назначили Авеля Александровича, – ответил Пташников, – он уже утвержден.

Евсей Львович понял, что дело гораздо серьезнее, чем он предполагал, вынул из конторки собственную чайную ложечку и спросил: – Кто же сядет на главную книгу?– Назначили Авеля Александровича, – ответил Пташников, – он уже утвержден.– Конечно, – сказал Иоаннопольский.Он чувствовал, что ему нечего терять, кроме собственных цепей. – Протекционизм! Брата назначил! Сыновья давно служат! А я? Я, конечно, остался с пиковым носом.

Вокруг города цвели травы, возделывались поля, ветер гулял в рощах, а в самом городе даже растительность была дикая. В городе часто случались скандальные происшествия.

Вся остальная неизмеримая площадь была занята большими и малыми колоннами всех ордеров – дорического, ионического и коринфского.

С какой бы стороны ни подъезжал к Пищеславу путник, взору его представлялось огромное здание, привлекательно и заманчиво высившееся над всем городом. Это был объединенный центральный клуб – здание, по величине своей немногим только меньшее, чем московский Большой оперный театр. Клуб помещался в лучшей части города – между шоколадным особняком РКИ и бело-розовым ампирным зданием уголовного розыска.

Раскрылись обаятельные, отливающие молочным цветом червонцев, перспективы.