Цитаты из книги «Двенадцать стульев»

Набил бы я тебе рыло, – мечтательно сообщил Остап, – только Заратустра не позволяет.

– Вы довольно пошлый человек, – возражал Бендер, – вы любите деньги больше, чем надо. – А вы не любите денег? – взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты. – Не люблю. – Зачем же вам шестьдесят тысяч? – Из принципа!

– Это почему ж так много? Овес нынче дорог?

– Знойная женщина, – сказал Остап, – мечта поэта. Провинциальная непосредственность. В центре таких субтропиков давно уже нет, но на периферии, на местах – еще встречаются.

Жертва! Что вы знаете о жизни и о жертвах? Вы думаете, что, если вас выселили из особняка, вы знаете жизнь? И если у вас реквизировали поддельную китайскую вазу, то это жертва? Жизнь, господа присяжные заседатели, это сложная штука, но, господа присяжные заседатели, эта сложная штука открывается просто, как ящик. Надо только уметь его открыть. Кто не может открыть, тот пропадает. Вы слыхали о гусаре-схимнике?

мстительный сын турецкого подданного пнул ее ногой. Из номера послышалось слабое рычание затравленного конкурента.

Вам кажется? Что вам еще кажется? Ничего? Ну, ладно. Будем работать по-марксистски. Предоставим небо птицам, а сами обратимся к стульям. Я измучен желанием поскорее увидеться с инвалидом империалистической войны, гражданином Грицацуевым, улица Плеханова, дом пятнадцать. Не отставайте, Конрад Карлович. План составим по дороге.

– Что же вы молчите, как архиерей на приеме? Отец Федор медленно направился к своему номеру. – Старые вещи покупаем, новые крадем! – крикнул Остап вслед. Востриков вобрал голову и остановился у своей двери. Остап продолжал измываться:

Покупаете старые вещи? – спросил Остап грозно. – Стулья? Потроха? Коробочки от ваксы?

Розы на щеках отца Федора увяли и обратились в пепел.