Первая любовь

Я помню чудное мгновенье…

А.С. Пушкин

Так вот, в Горном институте, в который я поступил не без приключений, было два предмета особой гордости: художественная самодеятельность и спорт. Поскольку в художественной самодеятельности были свои звёзды, а первокурсники в первые годы ещё комплексовали, привыкали и никак не могли освоиться, оставалось одно – спорт, но об этом особый разговор.

Была, правда, ещё одна, я бы сказал, не менее важная вещь. Когда тебе девятнадцать лет и ты впервые выпорхнул из отеческого гнёзда, всякий нормальный молодой человек должен влюбиться. Была даже поговорка: начерталку (начертательную геометрию) сдал, можешь влюбиться, сопромат сдал – можешь жениться. Я же, как и положено неординарному, всё сделал иначе. В первую же весну, ещё до сдачи начерталки, я влюбился. Да и как могло быть иначе? Весна, цветы… Нет, об этом я уже говорил.

Итак, по порядку. Институтский вечер, бал. Она – самая красивая девочка среди студенток мединститута. К ней и не подойдёшь. Вокруг столько поклонников. А если даже подойдёшь, пригласишь на танец, то где гарантия, что она пойдёт с тобой танцевать? А если не пойдёт, то будет такое расстройство, впору стреляться. Рассмотрим ещё один вариант. Предположим, подойдёшь, может быть, пойдёт танцевать. Что тогда? Танцую я не блестяще. Могу ненароком и на ногу наступить… Танцевать с такой девушкой, держась на расстоянии, – тоже кайф, но не тот. Ну и потом: как и о чём поговоришь, если гремит музыка? К тому же говорить умно, может не понять. Говорить о погоде – тоже сплошная скука…

И так всегда при принятии сложного решения, всегда оказываешься в проигрыше. Нужно в данном случае не философствовать. Нужно действовать! Но как? В тот момент, когда я не до конца осмыслил, что круг замкнулся, вопрос решился сам собой.

Она что-то сказала своему партнёру и сама подошла ко мне.

– Привет, ты меня не узнаёшь? – неожиданно произнесла она.

– Ну почему же! – кажется, пролепетал я от неожиданности. – Узнаю, только никак не вспомню, где, когда и по какому поводу…

– А лагерь на Азовском море помнишь? Я помогала тебя откачивать, когда ты хотел переплыть море туда и обратно. Потом первенство по художественной гимнастике. Я была капитаном команды. – Видимо, у меня был довольно глупый вид, поскольку я всё время думал, что сказка о гадком утёнке имеет реальное подтверждение. Некоторое время я не мог вспомнить её имени. Помог опять-таки случай.

– Светлана, ты идёшь домой? – спросила одна из её подружек.

– Нет, нет, не идёт. Я её на руках принесу. Если смогу поднять, – ответил я.

Последние слова были не шуткой и произнесены вполголоса. Но об этом несколько позже.

Дальнейшие наши отношения, я думаю, ничем не отличались от многократно описанных в лирической прозе того времени. Известно, что юноша ведёт себя так, как девушка ему позволяет.

Она не позволяла, я не настаивал.

Она не поз… я не нас…

Она не… я не…

Она… я…

Мы…

Это только сейчас молодые люди, не успев познакомиться, тянут друг друга в постель, соревнуясь при этом, кто раньше проявит свою инициативу. Совсем недавно услышал частушки на эту тему:

 
На горе стоит берёза,
К земле ветка клонится,
Парень девушку е…,
Хочет познакомиться…
 

Похулиганили – и хватит. Недавно встретил друга, известного литератора. Поговорили, обменялись мнениями.

– Хочешь написать современную книгу, включи обязательно секс. И побольше фольклора, – сказал он.

– Это что, матерных слов? – не удержался я.

– Понимай как знаешь. Без секса и фольклора проза очень пресная. Литература должна быть ближе к народу. Всё должно быть как в жизни. Ты можешь написать талантливо и современно.

Я всегда прислушивался к мнению умных людей, особенно, когда оно совпадало с моим собственным. Откуда это пошло, что традиционная русская литература, которая на протяжении длительного времени избегала, правда, не всегда и не до конца, применения нецензурных выражений, вдруг начала бравировать этим? Тут, на мой взгляд, существует ряд причин: отсутствие официальной цензуры не всегда компенсируется внутренней цензурой, чувством меры и талантом автора. О таких материях, как влияние сталинских лагерей и свободной литературы Запада лучше не говорить, об этом уже много сказано. Опять я, кажется, увлёкся. Вернёмся лучше к Светлане.

Её имя было очень модным в то время. Это имя носила дочь вождя, завод, изготавливающий лампочки, большой корабль и многое другое. Ей очень шло это имя, поскольку вся она была светлая и радостная. В компании сверстников её очень любили. Все – и меня это не очень радовало. Поэтому я и предпочитал уединение. И самое лучшее место было у Днепра, на скалах. Для этого не надо было ехать далеко за город. Река была рядом, у самого парка.

У неё были прекрасный характер и хорошее чувство юмора. На мой взгляд, человек, лишённый чувства юмора, – не совсем полноценный: всё, что говорится в шутку, такой человек не понимает. Он всё сказанное напяливает на себя, как колпак на голову. И сам об этом не догадывается, потому что у него нет этого самого чувства. Даже не знаю, читают ли такие люди юмористическую литературу. Может быть, даже читают, но получают ли они от такого чтения удовольствие? Существуют даже тесты на чувство юмора. Мне их заменяли несколько старых анекдотов. Стоило мне извлечь из памяти один из них, – и этого было достаточно.

Она была бы, наверное, хорошей женой, так как мечтала иметь много детей. По крайней мере, двух. И не скрывала этого. Но я к этому в то время ещё не был готов.

На каждом шагу стукач

Человек упал с башни

Распределение не сулило ничего хорошего. Я даже не попал в первую пятёрку. Слишком много было претендентов. Все местные горели желанием попасть в Академгородок. На их фоне я как-то выглядел несколько странновато, так как сам заявил, что меня это не интересует. Председатель комиссии, а это была солидная дама, приехавшая из Москвы, спросила, в какой области я хочу работать. Имелось в виду не географическое понятие.

Распределение оно и есть распределение, куда направят, туда и поедешь. Я сказал, что в телевидении. Мне даже показалось, что на её лице промелькнуло некоторое удивление. Тогда все стремились работать «на войну», а телевидение было ещё весьма экзотичным. «Война» это конечно оборонка. Она, как и сейчас, была в моде, да и платили лучше. Некоторое внутреннее совещание вполголоса. Потом кто-то сказал:

– Да, есть у нас одна заявка. – Снова совещание, и, наконец:

– На телецентр, в Петропавловск казахстанский поедете?

– Поеду, – сказал не очень уверенно, так как не представлял, где этот Петропавловск, да и выбора не было.

– Будете директором или главным инженером телецентра. На усмотрение Областного управления связи.

Мог ли я, вчерашний студент, разобраться, что сулит мне это назначение. Своим первым ответом я слегка развеселил комиссию. Что я сказал, я не помню, но что-то типа: «Нет, директором я не пойду!» Я давно заметил, что такого рода комиссии довольно хорошо реагируют на всякое, скажем так, отступление от протокола. Но мне было не до шуток, а разбираться – не было времени. Поэтому я ляпнул первое, что пришло в голову: «Хорошо, поработаю главным, – потом тихо добавил, – пока не выгонят». Вот тут-то и началось веселье. Кое-кто забыл о своих высоких регалиях, а кому-то просто захотелось расслабиться. Я же стоял в недоумении. Отчего им так весело? Ведь я же согласился на одно из их предложений.

Только со временем я понял, что мой ответ звучал для них примерно так, как согласие начинающей статистки в театре сыграть главную роль примы. Ведь главный инженер на телецентре это фигура значительно весомее директора, здесь ведь не пирожки выпекают. И стать им может только специалист высокого уровня, проработавший, по крайней мере, несколько лет. Долго ещё после этого мои друзья, стоявшие за дверью и ожидавшие своей участи, теребили меня за рукав. Всех интересовал вопрос: «Что ты им сказал? Нам тоже хочется».

Отъезд не заставил долго ждать. В отделе кадров, выдавая мне документы, интересовались, почему я так спешу. Петропавловск никуда не денется. Подождите несколько дней. Закончится защита всех остальных. Будет банкет и всё такое. Не уговорили. Я собрал свои вещи и книги и через день выехал. Впереди был путь на запад.

Скучать не пришлось. Со мной одновременно ехал отличный парень – Зенас Станкевичус. По праву первого студента он получил направление к себе в Литву. Он, как я понял, знал, где и как он будет работать. Много рассказывал о жизни в Литве до присоединения, и как его угораздило попасть в Сибирь. Пел литовские песни. Особенно мне понравилась песня «Палангас Юре». Он так приглашал меня к себе в Палангу, что хотелось всё бросить и поехать к нему в гости. Кончилось тем, что я обещал обязательно к нему заехать при первой возможности. Он весь светился от радости – он ехал к себе домой. Я же ехал неизвестно к кому и неизвестно для чего. Но скоро неопределённость начала проясняться.

В поездах, особенно в поездах дальнего следования, общительные люди легко знакомятся. Я же человек совсем не общительный, а порой даже и вовсе замкнутый. Мне познакомиться с человеком, особенно, с женщиной, бывает порой очень трудно. Для этого либо женщина должна быть невероятно привлекательной, либо иметь соответствующий настрой, что бывает ещё реже.

Может быть, именно поэтому, я недолюбливаю мужчин, которые дёргаются при виде каждой новой юбки. Просто не очень люблю этих, как их называют, – бабников.

Однако, услышав мельком, что одна из пассажирок нашего вагона едет в Петропавловск, я тотчас воспользовался этой возможность. Её ответы не внесли особую ясность. Оказалось, что она студентка Казахского университета, едет в гости и о телевидении ничего толком не знает, кроме одного факта, – с телевизионной башни упал человек и разбился. И всё. Она даже не знала, работает ли телецентр вообще. Но она была настолько приятным и интересным собеседником, что наша случайная встреча затянулась допоздна. Любителей любовных приключений на этот раз хочу разочаровать, так как эта история не имела никакого продолжения. Мне просто было не до того.

Наконец доехали до Петропавловска. Попрощался с Зенасом и с трудом вытащил свой багаж на платформу. Осмотрелся. Через некоторое время ко мне подкатил носильщик и повёз мои вещи к такси. По дороге он поинтересовался, откуда и зачем я приехал. Услышав мой ответ, что я приехал работать на телецентр, он даже остановил свою кару и скороговоркой проговорил:

– Ошень, ошень опасная работа. Уше с башни упал один шеловек. Разбился насмерть.

Следующее предупреждение я получил от таксиста, который отвёз меня в гостиницу. Когда же я регистрировался, отвечая на вопрос о цели приезда, мне хотелось написать, что я приехал работать на телецентр, знаю о случившемся и не собираюсь падать с башни, потому что эксперимент моего предшественника закончился очень плачевно. Эту замечательную фразу в различных вариациях я повторил (про себя) ещё несколько раз в гостинице, ресторане, куда я спускался на ужин, в парикмахерской. Иногда даже с опережением после вопроса:

– А вы знаете?..

Что поделаешь? Город небольшой, и всякий новый человек вызывает определённый интерес.

После ужина, оставив вещи в гостинице, я решил прогуляться по городу. Город действительно оказался совсем небольшой. На главной улице в один ряд, кроме гостиницы, располагались: кинотеатр, гастроном, какое-то административное здание, очевидно, обком партии (как же без него) и баня. А что ещё нужно молодому специалисту? Выйди из гостиницы. Посмотри фильм на казахском языке. Купи кусок колбасы с булкой. Поклонись обкому партии (глубоко верующему человеку не возбраняется перекреститься). Попарься в баньке, так как дома это недостижимо, и иди себе счастливый и умиротворённый, домой или куда-нибудь ещё. От этих «весёлых» мыслей меня отвлекло виднеющееся вдали высокое сооружение.

Да, это была башня телецентра (та самая). Естественно, мои ноги сами по себе повели меня к тому месту, которое, на мой взгляд, являлось самым важным и примечательным во всём городе. Действительно, башня, самая настоящая, стандартной конструкции, стояла посреди немалого пустыря. Вокруг неё оказалось… Ничего. Ровным счётом – ничего. Такого при всей своей фантазии я даже представить не мог.

Как-то из-за разговоров об этом несчастном моё внимание отвлеклось от самого главного, от телецентра. Нет, конечно, башня тоже важна. Более того, я как специалист знал, что телецентр может работать и без башни, например, в режиме кабельного телевидения. Но башня без телецентра – никак, нонсенс!

Обычно телецентр и башню строят одновременно. Это понятно и экономически оправданно. Но здесь, в центре Казахской степи, очевидно, действовали другие экономические законы, отличные даже от многих дурацких, социалистических. А может, всему виной тот алкаш, который, упав с башни, сделал столь глубокую вмятину, с которой не может совладать ни один нормальный нивелир?

С такими невесёлыми мыслями я побрёл в обратном направлении. Мне уже стало всё или почти всё ясно, что эту чашу нужно выпить до конца. Проходя вдоль сквера, я почувствовал запах жареного мяса, но так как зелёная изгородь была довольно высокая, понять, отчего это происходит, не было возможности. Наконец любопытство победило лень. Я обошёл парадную сторону сквера и увидел весьма прозаичную картину. На большом вертеле жарили хорошего, жирного барашка. Здесь же, на траве, расположилась большая компания местных жителей, которые уже ели шашлыки, приготовленные, очевидно, ранее. Они о чём-то говорили, смеялись. Но так как я не знал их языка, я чувствовал себя чуть ли не марсианином. Я даже подумал, а возьмут ли они меня к себе в компанию, когда я буду здесь жить? И смогу ли я вот так, в центре города, на траве… Я, конечно, не такой эстет, чтобы осуждать чужие обычаи. И шашлык я ем с большим удовольствием. Но было здесь что-то, чего я ещё недопонимал…

Вдруг ко мне в голову пришла мысль. Даже две. А что же этим людям делать по вечерам, если у них нет даже телевидения? И вторая, – а ведь телевидение нужно им, и оно будет, очевидно, на казахском языке. Я и английского толком не знаю, не то что…

Меня принял самый большой начальник по Связи. Молодой, энергичный, казалось, что он готов расцеловать меня, как родного. Он сразу сообщил мне, что он уже здесь семь лет и успел сделать такую блестящую карьеру. Он приехал сюда после окончания Одесского института вместе с женой. Он готов был хоть завтра посадить меня в кресло директора и главного инженера телецентра, но…

Этот телецентр нужно сначала построить, и этим, естественно, буду заниматься я. А пока, это было сказано как-то вскользь, я буду работать в аппаратной казахского радиовещания. Да, он наобещал мне ещё много чего, в том числе и квартиру, которую построят после телецентра. Он говорил много и быстро, как обычно говорят одесситы, я же всё больше слушал, и, чем больше он говорил, тем больше я убеждался, что мне здесь делать нечего. Он так увлёкся, что выдал мне самую важную информацию. Оказывается, уже несколько лет они отправляют заявки, но к ним никто не едет.

После столь талантливо построенной речи он предложил мне подписать договор, получить в кассе подъёмные и поехать в отпуск куда угодно: хоть в Сочи, хоть в Одессу. И даже очень удивился, когда я отказался от столь заманчивой возможности и этих денег (их мне хватило бы для поездки только в один конец).