Глава V

Конспиративная квартира находилась на пятом этаже добротной, хотя и малость облупившейся, сталинской высотки. Она состояла из трех комнат и кладовки, по совместительству выполняющей роль карцера. В него иногда запирали некоторых товарищей, дабы не путались под ногами. Кстати, год назад в карцере провел пару неприятных часов Ваха Асланов. Ведь именно на этой квартире происходила последняя, завершающая стадия его вербовки. Первая, основная, о которой не стоит знать правозащитникам, разворачивалась на одной из н-ских свалок…

Набрав код дверного замка, я повернул ключ. Бронированная дверь бесшумно отворилась. Изнутри пахнуло густым духом казенного, давно не проветриваемого помещения. Последний раз, если мне не изменяет память, квартиру использовали месяца три назад. Костя щелкнул выключателем. Вспыхнувшая под потолком лампа осветила небольшую прихожую с ковровой дорожкой, давно требующей пылесоса, и оброненной кем-то зажигалкой на полу. На стене, обильно покрытые пылью, висели оленьи рога.

– Н-да-а уж, уютное местечко, – иронически заметил Сибирцев и, не удержавшись, оглушительно чихнул.

Не разуваясь, мы прошли в ближайшую комнату с диваном, креслами и видеодвойкой. Той самой, по которой будущему Эмиру демонстрировали чудовищный компромат на него, созданный нашими титаническими усилиями (см. «Изнанка террора»).

– Кофе тут водится? – давя зевоту, поинтересовался Костя.

– Поищи на кухне, а я пошарю в баре. Там вроде неплохой коньяк оставался…

Спустя минут десять мы расположились в кожаных креслах около журнального столика (тщательно протерев все это от пыли) и принялись маленькими глотками потягивать растворимый кофе с коньяком. Стенные часы на батарейках равномерно отсчитывали секунды.

– Давай телик посмотрим?! – выдвинул предложение я и, дождавшись вялого кивка товарища, нажал кнопку «лентяйки». На экране появилось «Реалити-шоу «Большой Брат» Ночная жизнь». Губы у меня резко сжались, давя инстинктивный плевок.

– Разделяю, – сочувственно глянул на меня Сибирцев. – Зрелище для извращенцев, любящих подсматривать в дырочки пляжных кабинок, в чужие окна на первом этаже или в щели деревенских сортиров. Господа шоумены старательно пробуждают в молодежи самые низменные инстинкты.

– Да, но не только, – сглотнул слюну я. – Тут дело гораздо серьезнее. Помнишь электронных зомби лета прошлого года? (см. «Технология зла»).

– Эк тебя занесло! – удивился Костя.

– Не занесло. Просто ты не понимаешь сути, – нахмурился я. – Вот погляди – у ТЕХ были вживлены под кожу микрочипы с личными идентификационными номерами. Эти чипы, связанные через спутник с Управляющим компьютером, обеспечивают постоянный, тотальный контроль над человеком. Даже за его мыслями. Он живет в так называемом «полностью прозрачном обществе». Вернее существует. И ЭТИ. – Я ткнул пальцем в сторону экрана. – Тоже существуют. Они у всех на виду день и ночь, как пауки в банке. (Кстати, «выживет» из них лишь один паук, которому и достанется денежный приз.) Приказы, порой совершенно идиотские, им отдает нарочито неживой, металлический голос. Прообраз Управляющего компьютера. А комментирует сие безобразие кукольной внешности дамочка, с чудовищным иностранным акцентом. Она, полагаю, олицетворяет собой эмиссара, а скорее надсмотрщика, грядущего Мирового Правительства. Таким образом, достигаются минимум две цели:

1. Обывателей приучают к отсутствию тайны личной жизни и к существенному ограничению свободы воли. (Потом, после воцарения антихриста, свободу воли отнимут полностью.)

2. Тот, кто наблюдает за «пауками»… Нет, не телезрители, а закулисные организаторы… Так вот, они оценивают, прикидывают – способно ли уже новое поколение российской молодежи жить в полностью прозрачном, тоталитарном государстве антихриста. Заметь, Костя, подобные шоу неизменно повторяются на протяжении целого ряда последних лет. В разных вариациях, с разными названиями… Но смысл-то у них один!

– Да-а, – резко помрачнел Сибирцев. – Не дремлют гады, готовятся! В Н-ске, например, исподволь внедряют разнообразные пластиковые карточки с личными номерами граждан. А в каждом из таких номеров – три компьютерные шестерки, то есть число зверя. Позавчера захожу в супермаркет, набираю покупок, а мне кассирша эдак ласково: – «Вы карточкой будете расплачиваться?» – «Нет, – говорю, наличными». – «Жа-а-аль, – разочарованно тянет она. – Карточкой гораздо удобнее». Ползучее наступление, короче… Да переключи ты эту мерзость! – вдруг взорвался он. – Смотреть тошно!!!

Я послушно щелкнул пультом. На экране страстно замычала и захлюпала порнуха, в программах стыдливо именуемая «эротикой».

– Твою мать! – взбешенный Костя выхватил пистолет, но я успел вовремя выключить телевизор. Стрелять в темный, пустой экран было неинтересно, и Сибирцев, глухо рыча, сунул «ПСС», обратно за пояс.

– Надо контролировать нервишки, – попенял я. – Имущество-то казенное. Да и при чем тут оно?

– Извини, сорвался, – потупился майор. – С этой чертовой работой скоро натуральным психом стану.

– Слушай анекдот, – стремясь разрядить обстановку предложил я. – «Сынок, смотри какая вкусная кашка! Давай скушай ложечку за папу… ложечку за маму… ложечку за бабушку. Слушай, сын, давай закусывай по-нормальному! Мать придет – обоих попалишь!»

– Мне, пожалуйста, коньяк. Без кофе! – немедленно отреагировал Костя и протянул пустую чашку.

– Ну, если ты настаиваешь…

Бутылку мы «уговорили» минут за десять и немного расслабились в моральном плане. Взгляды прояснились, спали железные обручи, стягивающие головы. Руки больше не хватались за оружие по малейшему поводу. Окинув взглядом без прежней ненависти пустой экран, Сибирцев предложил посмотреть какую-нибудь интересную видеокассету. Поиски затянулись надолго, но в конце концов увенчались успехом. Среди груды всяческого барахла мы обнаружили «Бриллиантовую руку» Леонида Гайдая и весьма неплохо провели полтора часа. Затем Костя снова сделал кофе. Темнота за пуленепробиваемым окном сменилась зыбкими сероватыми сумерками. Луна в небе окончательно усохла, превратившись в жалкий сморщенный огрызок. Под потолком, причудливо сплетаясь, плавали клубы табачного дыма. На журнальном столике, в ярком свете люстры, сиротливо отблескивала пустая бутылка. А стрелки часов неумолимо показывали – Ваха опаздывает! Отведенные ему три часа давно истекли! В душе моей вновь зашевелились нехорошие подозрения, но на сей раз иного толка: «А может, те два башкира не столь глупы, как показалось на первый взгляд?! Может, они сумели догадаться, что после выполнения «ряда деликатных поручений внутри диаспоры» их никоим образом не оставят в живых?! Ведь они воевали вместе с чеченцами, ишачили у них в рабстве и должны по идее знать особенности национального характера нохчей! А если так, то не решат ли они первыми замочить Асланова или, что более вероятно, передать его в теплые объятия клана Салаутдиновых вместе с уликами (одной живой и тремя мертвыми). И сейчас, в таком случае, не Эмир допрашивает Муслима, а с него самого медленно, по кусочкам сдирают кожу. – Представив воочию данную картину, я невольно передернулся и продолжил свои пессимистические размышления: – Наш Ваха отнюдь не Зоя Космодемьянская и под пытками выложит все до последнего. Тогда Салаутдиновы узнают, КТО в действительности повесил Лечи Рашидова, Хамида Халилова и КТО умело спровоцировал длящуюся по сей день, жестокую резню между девятью могущественными тейпами мятежников. В итоге наша операция «Кровная месть» лопнет как мыльный пузырь! Ряд пикантных подробностей обязательно попадет в прессу, в Интернет, и тогда…»

Резкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.

– Ало?

– Это Эмир, – донесся из трубки знакомый голос.

– Фу-у-уф! – облегченно выдохнул я. – Где ты пропал? – Я с трудом удержался от нецензурной брани… – Где тебя черти носят?!!

– Извини, командир, очень упорный гад попался. – В голосе агента звучали удрученные нотки. – Я, правда, сам не ожидал…

– Но ты смог получить необходимую информацию?!!

– Да, с огромным трудом, однако…

– Что «однако»??!!!

– Он, понимаешь, немного не в форме. Даже неудобно вам показывать…

– Слышь, Ваха, не пудри мне мозги! – взбеленился я. – Ты, часом, не заныкал Муслима для Абдулы?!

– Упаси Аллах!!!

– Значит, вези его сюда. Вместе с пленкой. В любом виде! И учти, если «языка» с тобой не будет…

– Будет, майор! Обязательно будет!

– Тогда поторопись. Ты без того опаздываешь дальше некуда! – Я бросил трубку на рычаг.

– Истерзал агент пленного, – полувопросительно, полуутвердительно произнес Сибирцев.

– Да, похоже на то, – кивнул я. – Причем капитально. Ну а что с ними поделаешь? Зверье!!!

– Пойду поищу аптечку, – поднялся на ноги Костя. – Хотя бы в божеский вид мужика приведем. До приезда «Скорой» из Конторы.

На подоконник внезапно уселась здоровенная ворона. (И когда успела проснуться, зараза?)

Осмотрев внутреннее убранство комнаты наглым круглым взглядом, она вдруг с силой долбанула клювом в оконное стекло и стремительно взмыла в воздух. Я никогда не был суеверен, не верил ни в какие приметы, но в тот момент меня буквально мороз по коже продрал…

Глава VI

Когда уже полностью рассвело, послышался условный звонок в дверь. Я заглянул в телескопический «глазок». На лестничной площадке стоял Ваха: один, без башкир и без Муслима. Со старой спортивной сумкой в руке.

– Обманул, падла! – прорычал я, затаскивая агента в квартиру. – Оборзел в конец, зверек поганый! Ну, погоди! Ща ответишь. Скотина! – ухватив Эмира за горло, я довольно ощутимо приложил его затылком к стене.

– Отпусти, майор! – задушенно прохрипел Асланов. – Я… не обманул! Все как договорились!!!

Я удивленно разжал захват:

– Как договорились?!

– Ну да, кхе, кхе. – Ваха, морщась, растирал помятое горло. – Допрос снял, кхе, кхе… Записал на камеру… Вот. – Он вынул из-за пазухи маленькую кассету. – И пленного я не заныкал, кхе, кхе… Язык у него на месте. Тут он, посмотри! – чеченец расстегнул на сумке «молнию». Внутри, страшно оскалившись, лежала отрезанная голова Муслима.

– И как прикажешь это понимать? – ледяным тоном осведомился Костя.

– Я же говорил – он не в форме, неудобно к вам везти, – опасливо косясь на «влиятельного зятя», зачастил Асланов. – Ну… упорный он оказался слишком. Пришлось применять крайние меры, а он в конце допроса взял да и умер от болевого шока. Я, кстати, пытался объяснить ситуацию майору Корсакову, но намеками. По телефону-то всего не скажешь. Даже по «железному»! Однако майор ничего не понял. Видимо… ар-кх-кх. – Получив кулаком под дых, Эмир согнулся пополам. Усатое лицо налилось кровью. Яркогубый рот судорожно разевался, пытаясь ухватить воздух.

– Не смей оскорблять меня, животное, – холодно посоветовал я. – Место свое забыл? Еще раз гавкнешь – убью!

– Не кипятись, Дима, – миролюбиво предложил Сибирцев. – Он, думаю, понял и гавкать больше не будет. Сейчас он отдышится и сообщит нам подробности.

Асланов отдышался минуты через полторы и, пряча взгляд, рассказал следующее. Они с башкирами отвезли Муслима на временно законсервированную стройку, принадлежащую клану Беноевых. Там пленника подвергли допросу с пристрастием. В роли палачей-исполнителей выступали оба раба, а сам Ваха лишь давал ценные указания. Салаутдинов упорствовал не менее двух часов: показания давать не желал и усердно проклинал своих мучителей. Но затем, не выдержав истязаний, все же сломался. Муслим, выдав информацию по всем интересующим нас вопросам, добавил кое-что сверх плана (смысла Эмир не понял) и скончался от болевого шока.

– Слишком слабый был. Не джигит! – резюмировал Ваха. – А потом, ну посудите сами, не везти же мне вам труп целиком! Он в кровище весь, с паяльником в заднице… Я и отрезал голову в виде доказательства. А то еще обвинят черт-те в чем! – Асланов недобро покосился на меня.

На некоторое время в квартире воцарилась могильная тишина.

– А где башкиры? – спросил наконец Костя.

– В подвале канализационный люк, – счел нужным пояснить Ваха. – Сперва рабы сбросили в него туловище Муслима. А после – я их туда же. Нет, не живьем! Пристрелил сначала. Я ведь не такой изверг, как вы полагаете. – Тут он снова зыркнул в мою сторону.

«Как раз такой! – со злостью подумал я. – И не фига корчить из себя добряка-гуманиста. Пристрелил! Ага, правильно. Так ты и поступил. Но вовсе не по доброте душевной! Просто с ними живыми ты бы вовек не справился!»

– Можешь идти, – вслух сказал я. – Будем считать – задание выполнено.

– А это вам нужно? – чеченец указал на сумку.

– Да забирай! Забирай на хрен!!!

– Как скажете…

Спустя пятнадцать секунд дверь за Эмиром захлопнулась.

– Проклятый лжец! – прошипел я. – Недаром у меня на сердце кошки скребли. Все-таки обдурил. Мерзавец!

– Ты о чем? – не понял Сибирцев.

– Да об Эмире, в рот ему дышло! Ты думаешь, «язык» действительно умер от боли?! Чушь собачья! Сегодня при захвате я сломал Муслиму руку в локтевом суставе. Так он только зубами заскрежетал и попытался треснуть меня другой рукой. Кроме того, ты видел оскал на лице покойного? Такой бывает, когда голову отрезают заживо, не торопясь. Не всегда, конечно, но с учетом вышеизложенного – я больше чем уверен!

– Значит, этот сукин сын…

– Именно, – угрюмо кивнул я. – Наш Ваха «и рыбку съел, и на трамвае прокатился». Допрос он провел добросовестно, не сомневаюсь. Но голову отрезал специально и наверняка у живого. Сейчас отвезет ее Абдуле и еще выше поднимется в глазах старого вурдалака.

– Уроды, нелюди! – тихо прошептал Костя. – Боже, как они мне надоели! Слышь, Дима, когда в Эмире отпадет необходимость – лично придушу!

– Боюсь, тебе придется ждать до самой пенсии, если не дольше, – криво усмехнулся я. – Ваха исключительно ценный агент. Другого такого подыскать проблематично. И вообще, в тебе говорят эмоции! По большому счету, Асланов ни чем не хуже прочих представителей чеченского племени. И сегодня он действовал сугубо в национальных традициях, впитанных им с молоком матери. Это я, дурак, оплошал. Небрежно, невнимательно провел инструктаж и оставил ему крохотную лазейку, которой хитрый нохча тут же воспользовался. Да, мне очень жаль, что не удалось сохранить в живых Салаутдинова. Он бы мог быть нам полезен в дальнейшей оперативной игре. Но и только. А окажись Муслим на месте Вахи, то можешь не сомневаться – зверствовал бы ничуть не меньше и точно так же постарался бы обдурить кураторов…

– Ты прав, – пробормотал Сибирцев. – Прав на сто процентов! Но все равно противно. Аж с души воротит!

– А мне, по-твоему, не противно?!! – вдруг взорвался я. – С утра до ночи по колено в грязи, по локоть в крови ворошить человеческие отбросы! И ежеминутно оглядываться, опасаясь выстрела в спину от очередного предателя! Думаешь, я бесчувственный боевой робот?!! Ошибаешься, дружище!!! У меня нервы давно на пределе! Вот уж много лет мне не снилось ни одного нормального сна. Ни одного, понимаешь?!! Постоянно какая-то гадость или откровенная бесовщина! Лишь иногда, после Причастия, ко мне приходит во сне покойная мать. Она плачет и пытается укачивать меня на руках, как маленького. – Я проглотил комок в горле, залпом допил остывший кофе, прикурил сигарету и, немного успокоившись, сказал: – Все, Костя, хватит сантиментов. Мы офицеры Государственной безопасности, а не кисейные барышни. Поэтому давай-ка займемся нашими прямыми обязанностями!

– Давай, – согласился Сибирцев, вставляя кассету от видеокамеры в адаптер…

* * *

Ваха прилежно записал процедуру допроса с начала до конца. Велся он на чеченском языке (не считая указаний палачам), но ни меня, ни Костю данное обстоятельство не смущало. Описание зверских пыток, которым Эмир подверг пленного, я, пожалуй, опущу. Скажу лишь одно: зрелище было запредельное! В начале третьего часа этого кошмара то, что осталось от могучего гордого джигита, начало давать показания, если можно так назвать дикие, полубессвязные выкрики. Общая их суть сводилась к следующему: кафе «Имперская баррикада» и движение с одноименным названием выполняли функцию «фальшивых аэродромов». (Если кто не в курсе, то такие псевдо аэродромы специально строят во время войны, чтобы авиация противника отбомбила по ним вместо настоящих.) Кроме того, как правильно вычислил Вован, наиболее безобразные сцены отдыха молодых «революционеров» записывались на скрытые камеры, а потом из них монтировали документальные видеофильмы, характеризующие «подлинное лицо так называемых русских патриотов». Часть означенных фильмов демонстрировалась в Чечне и Дагестане для поднятия боевого духа в банд формированиях. Часть за хорошие деньги продавалась за рубеж. Семен Пуримович (он же Эдуард Лимонадов) был, разумеется, в курсе происходящего и имел определенную долю с доходов «видеостудии». Финансовую поддержку заведения, газетенки и движения осуществляло ООО «Северная звезда», принадлежащее через посредников некоему богатому иностранцу. Имя главного хозяина Муслим не знал, а посредниками являлись Мовсар Аюбов, брат покойного садиста Шамиля, и Евгений Львович Прошечкин, в прошлом видный диссидент и правозащитник. Именно от них поступали все руководящие указания, в том числе о подрыве поезда Гудермес – Москва (нарочито халтурном), липовом покушении на Чубайса и о прочих скандальных акциях, преследующих цель укрепить миф о «русском националистическом подполье». Кстати, к указанным акциям «Имперские баррикады» не имели ни малейшего отношения. Эти придурки могли быть только «кинозвездами» в компрометирующих фильмах или, в крайнем случае, метателями яиц в различных госчиновников. А серьезные дела поручались серьезным людям. Так, например, «случайно неудавшийся» подрыв поезда осуществили два опытнейших сапера из клана Салаутдиновых, а руководил операцией непосредственно Муслим… Приказ о проведении вчерашней операции тоже поступил из «Северной звезды». Причем Аюбов показал Муслиму мою фотографию и заявил: «Этого надо обязательно взять живым и, по возможности, невредимым. В один из ближайших вечеров он должен появиться в „Имперской баррикаде“. У него задание – «внедриться в красно-коричневое подполье». Так что придет, собака, никуда не денется… (Интересно, откуда инфо?!! Опять предательство?!! Но тогда уж где-то на самом верху!!!)… Короче, на выходе возьмешь, по-тихому. Стрелки переведи на «Имперских баррикадцев». Детали – на твое усмотрение. Пленного, не мешкая, привезешь в офис «Звезды» и передашь с рук на руки Прошечкину. Он будет ждать. Все!»…

Получив задание вчера утром, Муслим, вместе с тремя родственниками, поселился на втором этаже «Имперской баррикады». (Для гостей там имелись два превосходных гостиничных номера со всеми удобствами.) Долго ждать не пришлось. Вечером того же дня объект (то бишь я) исправно появился вместе с напарником в указанном месте, в указанное время. Правда, вид у нас был настолько «бледный», что джигиты не рискнули использовать ружья с парализующими иглами. Еще загнется доходяга, а заказали-то живым!.. Теперь насчет «перевода стрелок». Не мудрствуя лукаво, Муслим натравил на нас Санчеса (в миру – Рудика Левина) – штатного холуя Лимонадова. Выдал ему десять долларов, поручил «раскроить» морды «ментам поганым» и, не дожидаясь окончания процедуры, отправился с родственниками готовить засаду. «Доходяг» решили брать обоих (второй тоже сгодится до кучи) и голыми руками. Куда они на фиг денутся в таком-то состоянии, да еще после знакомства с пудовыми кулаками Санчеса?! Остальное читателю известно.

А вот дальше, под самый «занавес», пошли такие подробности, что я все-таки процитирую данный фрагмент допроса, слегка завуалировав наиболее гадкие моменты.

Ваха: Зачем Корсаков был нужен живым?

Муслим, видимо, не поняв вопроса, стонет и всхлипывает в ответ. Он раздет догола и выглядит ужасающе: сплошное кровавое месиво. Но лицо не тронуто.

Ваха: Салават! Газман! Прочистите ему уши!