Глава IV

Рана на предплечье оказалась пустяковой, и, после перевязки, я на такси отправился к шефу, лично докладывать о случившемся. Предварительно я связался с ним по телефону, вкратце обрисовал обстановку, и он срочно выслал на место происшествия несколько оперативников во главе с Костей Сибирцевым. Невзирая на довольно поздний час (половина одиннадцатого вечера), в кабинете у полковника сидел Бугаев, зябко ежился, ежесекундно вздрагивал и трясущейся рукой писал объяснительную. Вернее, пытался написать. По кабинету, как тигр в клетке, расхаживал разъяренный Рябов и клял своего заместителя на чем свет стоит.

– Идиот!!! Дебил!!! Тупица!!! – рычал он. – Круговую оборону морга организовал, снайперов на крышу посадил… При-ду-рок!!! И каков результат твоих усилий?! Ноль!!! В крови Гаврилова ни фига не обнаружили, похитить труп никто не пытался… А пока вы там дурью маялись, на наших сотрудников совершено нападение. Один убит, второй ранен, вещественные доказательства уничтожены. И все по твоей милости, долдон!!! Ты должен был дать Корсакову надежную охрану, всю твою группу с ним послать, а ты, недоумок, предпочел в бирюльки играться! Героя Брестской крепости из себя корчил! Ну, Коля, теперь ты у меня попляшешь!!! Напишу докладную начальнику Управления – он с тебя погоны, на хрен, сорвет! В «топтунах» сгноит…

– Извините, Владимир Анатольевич, но Вы сейчас не вполне объективны, – счел нужным вмешаться я. – Никто и предположить не мог, что на машину с вещдоками нападут, а значит, сопровождать ее всей толпой было просто глупо! К сожалению, тактическое преимущество на стороне наших врагов. Они постоянно опережают нас минимум на один ход, а мы… мы как ежик в тумане! Синдикат каким-то таинственным образом всегда точно знает о местонахождении нужных ему людей, но каким – понять невозможно! Поиски радиомаяков в вещах потерпевшего оказались безрезультатны. Правда, Порожняк, умирая, упомянул о неких «картах смерти», имеющихся у каждой жертвы, однако мы даже не представляем, что это такое и как оно выглядит! Короче, ситуация – хуже не придумаешь! – я удрученно замолчал.

Некоторое время полковник пристально меня разглядывал, потом хрипло спросил:

– Когда именно прапорщик Неводин заметил слежку?!

– За пять минут до нападения.

– А раньше? Может, вас «вели» от самой больницы?! Потихоньку, эдак ненавязчиво!!!

– Не думаю, – покачал головой я. – Покойный являлся отличным специалистом в своем деле! Если бы нам подсели на «хвост» у больницы, он бы вычислил их сразу. На худой конец, через несколько минут! Мы же ехали спокойно без малого час. Вместе с тем подловили нас очень ловко, в удобнейшем для засады месте и фактически не оставили ни единого шанса. То, что мне удалось выжить, – настоящее чудо! А по логике развития тех событий, я должен был погибнуть там вместе с прапорщиком…

– Н-да-а-а, – немного поразмыслив, протянул Рябов. – И впрямь сплошной туман! Тыкаемся вслепую, как тот ежик, и… регулярно получаем по носу! Тем не менее, нельзя сидеть сложа руки. Будет еще хуже… Ну-с, господа офицеры, я готов выслушать ваши предложения, мнения, плодотворные идеи!

Хотя слова шефа адресовались вроде бы нам обоим, взгляд его снова уперся в злополучного заместителя. Николай мучительно покраснел и потупил глаза. Повисла неловкая пауза. На губах полковника появилась людоедская улыбка.

– Давайте опросим по новой трех вчерашних свидетелей! – стремясь разрядить обстановку, брякнул я. – Вдруг мы, или они что-то упустили из вида?

– Да неужели, – скептически прищурился начальник отдела.

– А кроме того, необходимо взять их под охрану, – нисколько не смутившись, продолжил я. – Синдикат свидетелей, мягко говоря, не любит. Уничтожает с ходу! Вы спросите, откуда ему известно о тех троих? Понятия не имею! Но мы уже успели убедиться в фантастической осведомленности этой чертовой организации! – тут я случайно задел раненным предплечьем о край стола, болезненно поморщился и, не спросив разрешения, закурил сигарету. А Рябов глубоко задумался, подперев ладонью подбородок. Гневные складки на лбу шефа постепенно разгладились. Лицо перестало быть ехидно-кровожадным и приобрело нормальное, слегка усталое выражение. Искоса наблюдавший за ним Бугаев облегченно вздохнул. Прошло секунд сорок-пятьдесят.

– В твоих словах есть рациональное зерно, – выдал наконец полковник. – Но коли так, отправляться к ним надо немедленно. Не дожидаясь утра. Иначе опять опоздаем!..

* * *

– Забралась в глухомань, дурында, – проворчал Бугаев и, сверившись с картой, свернул с Театральной улицы в Камышинский тупик.

– Долго еще? – полюбопытствовал я.

– Да нет, считай, приехали. Видишь в конце сквер?

Я утвердительно кивнул.

– Так вот где-то в середине должно стоять двухэтажное здание студии, в которой трудится наша девчонка. И надо же ей работать по ночам?! Как будто днем нельзя!

– Емельянова студентка, – заметил я. – Днем она учится…

После известного вам разговора в кабинете Рябова минуло немногим более часа. Утвердившись в мысли срочно взять под охрану вчерашних свидетелей, шеф позвонил по двум оставленным ими номерам. Мобильному – «блондинке» и стационарному – «тридцатилетнему». У «пенсионера» телефона не было. Художник оказался дома, а девушка на работе. Люда Емельянова, студентка Н-ского физико-технического института, подрабатывала по ночам помощником оператора в студии звукозаписи «Золотая труба». К ней-то и послали нас с Николаем. К «пенсионеру», Мохову Валерию Ивановичу, отрядили капитанов Михайлова и Горошко. А к художнику Макарову полковник отправился лично в сопровождении лейтенанта Шульгина. Я понимаю недоумение читателей, вызванное столь странным подбором телохранителей! Начальники уровня Рябова (да и Бугаева тоже) подобными мелочами не занимаются. А раненых сотрудников, пусть даже «легких», ФСБ на задания посылать не любит. Не из повышенного гуманизма, а из сугубо практических соображений. Вдруг сломается в неподходящий момент?

Но на сей раз такая расстановка сил объяснялась суровой необходимостью. Время позднее, дело очень спешное! Поэтому похватали тех, кто под руку подвернулся. А «дыру» в третьей паре полковнику пришлось затыкать собой. Разумеется, к утру всех нас заменят прапорщиками и лейтенантами на постоянной основе…

Доехав до конца тупика, Бугаев затормозил, но мотор глушить не стал.

– Туда-обратно, минутное дело, – начал пояснять он и внезапно осекся. За деревьями смутно просматривался силуэт кареты «Скорой помощи» с потушенными фарами.

– Ага, вот они, сволочи! – прошептал Николай, вытягивая пистолет. – Опять раньше нас поспели! Пошли, Дима. Ты слева, я справа…

Бесшумно, аки призраки, мы подкрались к машине. В кабине никого не было, но свежий табачный дух красноречиво свидетельствовал – водитель покинул свое место совсем недавно. В салоне – тоже пусто и… ни следа медицинского оборудования! Только брезентовые носилки да выключенный ноутбук с темным экраном.

– «Охотники» отправились за девчонкой, – рысцой направляясь в глубь сквера, резюмировал Бугаев. – Давай живее. Авось успеем!!!

– Может, запросим по рации подкрепление, – на бегу предложил я.

– Не ерунди, – отмахнулся Николай. – Их там не более четырех человек. Справим… р-х-х! – подавился фразой заместитель и рухнул в ближайшие кусты. А я, получив мощный удар в прикрытую бронежилетом грудь, отлетел в противоположную сторону.

«Теперь точно перелом… Стреляли, вероятно, из «стечкина» с глушителем… Короткой очередью», – пронеслось в затуманенном болью мозгу.

– Корсаков, если жив – не шевелись! – прошипел из кустов Бугаев. – Сейчас он попробует нас добить. Когда подойдет – завалим!

«А подойдет ли?!» – мысленно усомнился я, однако Николай оказался прав. Спустя секунд сорок послышались мягкие, крадущиеся шаги. Из-за деревьев показался долговязый человек в лыжном костюме, со стволом в правой руке.

– П-ф-ф… п-ф-ф, – выплюнули свинец наши «ПСС». Обе пули угодили долговязому в череп. Обезглавленный труп секунду постоял, раскачиваясь, и медленно осел на землю.

– Идентификации не подлежит, – поднявшись на ноги, шепотом произнес Бугаев. – Надо же, засаду выставили! Предусмотрительные ребята!!!

«На фига им тут засада?! – забирая у мертвеца «стечкин», подумал я. – Они же не могли знать о решении Рябова приставить к студентке охрану. Странно. Очень странно!»

– Идем, – прервал мои размышления Николай. – Время не терпит!

Задумчиво покачав головой, я зашагал вслед за слегка прихрамывающим Бугаевым. Бежать ни у него, ни у меня уже не получалось. Вскоре впереди показалось белое двухэтажное здание с неоновой вывеской «Золотая труба». В окнах горел свет. Входные двери были настежь распахнуты, а на пороге, в луже крови, лежало бездыханное тело охранника в темной униформе. Застывшая рука сжимала в кулаке резиновую дубинку. Судя по всему, посланцы Синдиката действовали здесь так же, как в реанимации, – кроваво и напролом. Дружно перекрестившись, мы рывком преодолели открытое, освещенное луной пространство (от края деревьев до здания) и, тяжело дыша, зашли внутрь. У подножия деревянной лестницы распростерся еще один охранник, с размозженным пулей лицом. Со второго этажа, из зала звукозаписи, доносились неразборчивые голоса и тупые удары по металлу. Осторожно поднявшись наверх, мы заглянули в открытую дверь. На небольшой, забрызганной кровью сцене скорчились трупы четырех музыкантов. Рядом валялась опрокинутая аппаратура и брошенные инструменты. В центре помещения виднелось еще два мертвых тела, мужское и женское. А в дальнем конце, под наведенными дулами «стечкиных», трое выживших раскачивали какую-то длинную, увесистую хреновину и размеренно долбили ею в железную дверь. За пленными присматривали двое «охотников» и подгоняли их злобным рыком: «Усерднее, мать вашу так!!! В темпе, блин!!! Не вытащите оттуда девку, на салат пошинкуем!!! Шевелитесь, уроды!!! Кому, блин, сказано?!!»

Среди упомянутых «уродов» я опознал известного певуна, обычно патлатого, расхристанного и надменного. В своих песнях он воспевал вседозволенность и сильных, безжалостных личностей, не считающихся ни с какими нормами. Остальные же, в интерпретации рок-звезды, были «тварями дрожащими», законной добычей тех, которые «право имеют».

Сейчас, правда, перед лицом смерти, гордый певун сам превратился в вышеупомянутую тварь, да не просто дрожащую, а лихорадочно трясущуюся, обмочившую штаны и напрочь утратившую человеческий облик.

– Людка!!! Сука!!! Открывай!!! – в перерывах между ударами сопливо взвизгивал он. – Из-за тебя нас могут убить!!! Открывай, ведьма!!! Я жить хочу!!!

«Бери ближайшего к тебе. На снос. Второго возьму живым!» – жестами показал Николай.

Я старательно прицелился.

– П-ф-ф. – Моя «мишень», выплеснув из виска фонтанчик крови, повалилась на бок.

– П-ф-ф… п-ф-ф. – «Клиент» Бугаева по очереди дернул плечами, попятился несколько шагов, споткнулся, плюхнулся на задницу и заорал дурниной.

– Всем сохранять спокойствие! ЭФЭСБЭ! – зайдя в зал, громко объявил Николай. – А ты, родимый, закрой ротик, – ласково обратился он к подранку. – Не шуми. Уши от тебя вянут!

– Уколи его промедолом. Допросим, – посоветовал я, обыскивая труп первого «охотника» и изымая у него включенный мобильник. – Интересно, с кем он связь поддерживал?!

– Разумно, – кивнул заместитель шефа, достал из кармана шприц-тюбик, умело сделал укол и приставил ствол к глазу «второго». – Ну-с, дорогуша, ты слышал вопрос!

– С водителем, – неохотно выдавил раненый. – Он вас засек… спрятался… оповестил нас…

– И вы отправили «длинного» в засаду. Правильно? – уточнил Бугаев.

– Да.

– Пи-пи-пи-пи, – ожил трофейный мобильник. На голубоватом экранчике появилось изображение конверта. Я нажал кнопку «ОК» и вслух прочел поступившую эсэмэску: «Племянник заболел. А вы здоровы? Немедленно ответьте! Приехали врачи».

– И как это понимать? – обернулся я к пленнику.

– «Врачи» – бригада ликвидаторов, – морщась от боли, пояснил он. – Идут сюда и уже обнаружили убитого в сквере. Хана, вам, ребята! Лучше добровольно сдайтесь.

– Твою мать! – ругнулся побледневший Николай и выдернул из-за пазухи рацию: – Первый! Первый! Я Второй. Как слышите? Прием!

– Первый на приеме, – отчетливо прозвучал в наступившей тишине голос Рябова. – Что там у вас?

– Мы в «Золотой трубе». Девчонка жива. Взяли «языка», но к ним подходит подкрепление. Срочно нужна помощь! – торопливо доложил Бугаев.

– Сколько сможете продержаться? – отрывисто спросил полковник.

Ответить Николай не успел. Зазвенело разбитое стекло, и в зал одно за другим влетели два металлических яйца. В ту же секунду я машинально припал к полу, широко разинув рот и обхватив голову руками.

– Ба-бах!!! Ба-бах!!! – оглушительно рванули эфэшки^[7]. В воздухе пронесся металлический вихрь. Выждав секунду, я осторожно осмотрел зал. Взрывы наделали бед. Все трое заложников и «язык» погибли. Причем последнему осколок вспорол живот от паха до груди и в прямом смысле выпотрошил «охотника». Патлатой рок-звезде оторвало голову. Взрывная волна отбросила ее далеко от туловища и нанизала на обломок стояка от микрофона, словно на кол. Железная дверь, за которой пряталась Емельянова, заметно погнулась, но напор выдержала. Большинство ламп под потолком потухло. Однако штуки три каким-то чудом уцелели, и в помещении по-прежнему было достаточно светло.

– Контролируй лестницу! – услышал я голос Бугаева и увидел, как он, не пригибаясь, бежит к окну со «стечкиным» в правой руке и «ППС» в левой.

– Стой! – отчаянно крикнул я. – Ложись!!! Сперва… – Я хотел предупредить Николая, вероятно получившего контузию и плохо соображавшего, что в освещенном оконном проеме он будет отличной мишенью, что надо сперва погасить оставшиеся лампы, но… опоздал! Бесшумная очередь из «вала» попала ему в грудь и легко пробила титановый бронежилет четвертой степени защиты. Заместитель шефа упал на спину, захлебываясь кровью. Ползком преодолев разделявшее нас пространство, я зафиксировал отсутствие пульса, проглотил подступивший к горлу комок и бережно прикрыл ему веки. Затем я прицельными выстрелами разбил зловредные лампы, забрал у Николая оружие, змеей метнулся к дверям и залег там, горько сожалея об отсутствии у меня гранат…

* * *

– Грудная клетка цела, хотя гематома ужасная. Обе раны пустяковые. Царапины, можно сказать. Контузия, похоже, легкая. Грубых изменений в полости черепа не выявлено^[8]. И тем не менее состояние Дмитрия внушает мне серьезные опасения! Налицо сильнейший нервный срыв! Парню нужно отдохнуть недели две, сменить обстановку, пообщаться с психотерапевтом. Иначе наступят необратимые последствия. – В голосе Ильина звучало неподдельное сочувствие.

– Вы уверены? – хрипло спросил Рябов.

– На сто процентов!!!

– Ох-хо-хо, – тяжко вздохнул полковник. – А ведь не человек был, кремень! Но за минувший год на его долю выпало слишком много испытаний. Только в январе умирал два раза! В прямом смысле слова(См. «Изгой»). Да и потом… – шеф замолчал, снова вздохнул и подытожил грустным тоном: – После клиники отправим майора в загородный санаторий. Вместе с девчонкой-свидетельницей. Та вовсе на грани сумасшествия…

Освобожденный от бронежилета и верхней одежды, умытый, перевязанный, напичканный какими-то лекарствами, подсоединенный к капельнице и заботливо прикрытый одеялом, я лежал на носилках в карете «Скорой помощи» (не той, синдикатской, а настоящей, из клиники ФСБ). Машина мягко неслась по ночному городу. В изголовье у меня сидели Рябов с Ильиным и, думая, что я сплю, не таясь обсуждали мое состояние. С момента гибели Бугаева прошло около полутора часов. Или больше?.. Или меньше?! Не могу сказать с уверенностью. Едва я занял позицию у дверей, ликвидаторы метнули в зал еще три эфэшки. Вопреки теории вероятности я остался жив и почти цел. Мне всего лишь рассекло осколком кожу на темени. (Это и есть вторая «рана», о которой упомянул Ильин.) Но вот ударная волна… Гм! Если предыдущие взрывы я почему-то перенес благополучно, то теперь сознание затуманилось, зрение померкло, а окружающее я стал воспринимать как-то урывками. Помню темные фигуры ликвидаторов, поднимающихся по лестнице….Их я уложил очередями из «стечкина». Одного точно насмерть, в голову попал. А второго вроде бы нет. По крайней мере, он заорал, падая: «Осторожно, там засада!» Или заорал не он… Впрочем, шут с ним! Какая разница! Оставшиеся залегли и открыли ожесточенный огонь по окнам и дверному проему. Но гранат у них больше не было, и я сумел продержаться до прибытия спецназа. Ребята из группы «Омега» появились внезапно, словно из-под земли (а может, с вертушки спрыгнули), и в считанные секунды зачистили проклятых ликвидаторов. Шестерых по нулевому варианту, одного взяли в плен, а двое, оказывается, уже были мертвы. Это я узнал потом, от Рябова, когда, выплыв из небытия, обнаружил, что лежу на носилках, снаружи здания, а надо мной хлопочет Ильин с засученными рукавами. По должности он судмедэксперт, но в принципе мастер на все руки, и вообще – врач высочайшей квалификации! Хоть академика присваивай!!! Однако на сей раз, Вы не правы, Кирилл Альбертович!!! В корне не правы! Нет у меня нервного срыва. Просто оглушило малость. А Вы, уважаемый, снова облапошились. Как с мифическими препаратами в крови Гаврилова. Пить надо меньше, дорогой доктор! Алкоголь разрушает клетки головного мозга и ведет к де… Деградации личности. Так-то!!!

– Слышите, полковник, у него бред начался! (голос Ильина. Господи! Неужели я думал вслух? Вот неудобняк!)

– Да, похоже на то. И что же Вы предлагаете?

– Давление в норме. Можно сделать реланиум в капельницу.

Послышалась деловитая возня. Затем, через короткий промежуток времени, мысли мои стали путаться, перед закрытыми глазами промелькнуло окровавленное лицо Бугаева, и я начал куда-то падать… падать… падать…