Глава VIII

Микроавтобус со спецномерами на средней скорости двигался через лес по той самой дороге, на которой я вчера прикончил Дофуню со товарищи. Из разговоров оборотней между собой я понял, что другого проезжего пути к шоссе (в обход Хомутовки) просто не существует. Разлапистые ветви близко растущих к дороге деревьев периодически хлестали по боковым стёклам. Часть из них была разбита цыганскими пулями и по салону хозяйски гуляли сквозняки. За рулём сидел старший лейтенант Семёнов. Ляпунов расположился рядом. Остальные «злобинцы» устроились на мягких сидениях в передней части микроавтобуса. Поближе к начальнику. Я лежал в хвостовой части на полу, поверх упакованного в брезент трупа убитого мной оперативника.

– Н-да, промашечка с цыганьём вышла: – задумчиво бормотал Ляпунов: – Они хорошо сбывали героин, неслабый доход приносили, а пришлось их того, ликвиднуть! Вряд ли шеф обрадуется подобному известию. Скорее выстроит нас раком, да вздрючит извращённым способом! – У-ух! – майор аж передёрнулся. Видимо воочию представил нарисованную им самим картину начальственного гнева.

– Да не переживайте вы, Пётр Сергеевич! – подал голос крючконосый капитан Мухин: – Вы явно преувеличиваете! Конечно, плясать от счастья подполковник не будет, но, думаю, и наказывать никого не станет. У нас ведь не оставалось иного выхода! Оборзевшие «чавэллы» захотели слишком многого, в наглую на нас попёрли, ну и получили по заслугам!!! Собакам, собачья смерть! А по поводу торговли… Ха! Свято место пусто не бывает!!! Кошаков поселит там новый табор и всё пойдет по-прежнему. Не велика проблема!

– После такой-то бойни?! – кисло поморщился Ляпунов.

– А кому известно о нашей к ней причастности? – резонно возразил старлей Семёнов: – Свалим вину на Корсакова и дело в шляпе! А насчёт свидетелей, можете не беспокоится. Мы с Мухиным обшарили в домах каждый закуток. Результат – четыре цыганёнка от пяти до восьми лет, три хворые старухи, один парализованный дед и восемь грудничков в люльках.

– Их-то зачем? – вяло удивился майор.

– Вы велели ПОГОЛОВНО: – пожал плечами Мухин: – Вот мы и действовали в строгом соответствии с приказом. Ну, может, перестарались малость.

– А ведь молодцы! Абсолютно правильно поступили! – вдруг нехорошо оживился Ляпунов. Сиё зверство здорово сыграет нам на руку! Подбросим туда отпечатки пальцев Корсакова, ещё кое-какие улики, а до сведения начальства доведём: он действовал по прямому указанию Рябова! Полковник в миг с должности слетит! А то и под трибунал пойдёт. Строевым шагом, хе-хе!.. Тело же Корсакова со следами чеченских пыток и с отрезанной башкой кинем в лесу, в окрестностях Хомутовки. Так же как Пескова: – продолжил развивать мысль он: – Когда труп обнаружат, то это лишь подкрепит версию о причастности капитана к геноциду в усадьбе! Мол, родственники убиенных цыган поквитались с душегубом в соответствии с национальными традициями!

– Классная идея! – холуйски восхитился Мухин: – Вы, Пётр Сергеевич, блестящий стратег! А мифических родственников-мстителей никто и разыскивать не станет. Кому, спрашивается, симпатичен мерзкий убийца грудных детей?! Кому охота напрягаться ради такого выродка?! Сдох, да и чёрт с ним! А значит концы стопроцентно в воду. Плюс конкретная разборка начальства с Рябовым! – Да-а-а, Пётр Сергеевич! Я, конечно, не подхалим, но Вы действительно просчитали перспективу на двадцать ходов вперёд. Скажу честно, я искренне восхищён Вашей необычайной прозорливостью!!!

Ляпунов порозовел от удовольствия, выпятил грудь и расправил плечи.

– Отныне ты, Дима, кровавый серийный убийца, вроде Чикатило! – с издевательской ухмылочкой, обратился он ко мне: – Отныне ты…

«Дзинь, дзинь!» – звякнуло пробитое пулями лобовое стекло. Майор с аккуратно простреленными плечами, заорал дурниной. «Дзинь» – «Пш-ш-ш, пш-ш-ш» – мёртвый Семёнов навалился грудью на рулевую колонку, а микроавтобус с продырявленными передними шинами содрогнулся всем корпусом, криво съехал на обочину и остановился, уткнувшись капотом в дерево.

– Заса… – успел крикнуть Мухин. Пуля таинственного снайпера заткнула ему рот точь-в-точь, как семёновская Земфире. Оставшиеся двое попытались выпрыгнуть из машины-ловушки, но безуспешно. Одного пуля настигла на пороге открываемой им дверцы и насквозь прошила бронежилет в области сердца. На спине оборотня, под левой лопаткой, образовалось неряшливое выходное отверстие со стремительно расползающимся вокруг кровавым пятном. Он молча повалился назад, угодив затылком в живот мёртвому Мухину. «Ох и не фига себе винтовочка!» – подумал я, инстинктивно вжимаясь в пол. Вернее в брезент с трупом злобинского оперативника. Последний уцелевший оборотень вознамерился нырнуть рыбкой в разбитое цыганами боковое окошко, однако, не получилось, и он застыл в оконном проёме, как вывешенное на просушку бельё. Передняя часть его туловища безжизненно свесилась вниз, задняя осталась в салоне.

– У-Ы-А-А!!! – продолжал надрываться «обезрученный» Ляпунов.

Прошло секунд двадцать.

– Заткнись, урод! – вдруг властно приказал майору знакомый голос.

Зашедший в микроавтобус высокий, худой человек в собровской маске уткнул в лоб Ляпунову увенчанное глушителем дуло АС «вала»^[5].

Оборотень послушно прекратил орать и давился болезненными, задушенными стонами. «Маска» проворно заклеил ему рот скотчем, скрутил верёвкой ноги в щиколотках, достал из кармана наполненный шприц, закатал майору рукав и быстро, профессионально сделал укол. Надо полагать, обезболивающий. «Чистильщик! – догадался я: – Но откуда он здесь взялся?! И почему его голос кажется столь знакомым?!». Между тем Чистильщик сноровисто обыскал одежду покойных оборотней и раненного Ляпунова, часть добычи сложил в рюкзак за спиной, что-то сунул за пазуху и только тогда разрезал ножом связывающие меня верёвки.

– У-у-уф! – с облегчением вздохнул я, усаживаясь на брезенте с трупом и бережно разминая затёкшие конечности. Потом внимательно присмотрелся к фигуре Чистильщика, мысленно нарядил её в чёрное, старомодное пальто и…

– Здравствуйте, Валерий Петрович! – широко улыбнулся я: – Вовремя Вы подоспели!

Выражения лица под маской я не видел, но судя по голосу, старик изрядно рассердился.

– Не болтай лишнего! – командно рявкнул он: – И вообще, топай-ка ты отсюда! Не мешай работать!

Тут он сунул мне в руки, изъятые у оборотней паспорт на имя Лемешева, водительские права, боевой нож и мой «Макаров-особый».

– Где-то среди трофеев должен находиться диктофон: – осторожно заметил я: – Серебристый такой, со свежей, зигзагообразной царапиной на боку. Прослушайте обязательно запись, а дальше… Вы знаете, КОМУ её передать!

Чистильщик сухо кивнул и повторил требовательным тоном: – Давай, парень, уходи живо. Пока опять в неприятности не влип!

С этими словами он, без видимого усилия, взвалил на плечи майора Ляпунова и, вместе со своей ношей скрылся среди деревьев…

* * *

«Ах ты старый, лицемерный лис! – беззлобно думал я, ведя «Ниву» по направлению к Лебедянску: – «Уходи, пока в неприятности не влип». Ага! Благодарю за заботу. Но ведь именно неприятностей вы с Анатольичем от меня и ожидали!».

После происшествия на лесной дороге я окончательно понял то, о чём раньше смутно догадывался. В мою одежду вмонтировано миниатюрное электронное устройство с большим радиусом действия. «Маячок» или даже что покруче. Современная техника далеко шагнула. Не исключено и наблюдение через спутник-шпион! В итоге шефу и работающему с ним Чистильщику известны мои передвижения с точностью до нескольких метров. Выполняя поручение «постоянно теребить неприятеля» я играл роль подсадной утки, выманивая на себя оборотней под пристальным контролем начальства. Впрочем, полковник с самого начала не скрывал от меня будущей «ипостаси». Только про «маячок» (или что там у них?!) не сказал… Ладно, если судить по результатам, способ оказался вполне эффективным. Чистильщик захватил живьём заместителя Злобина и уж, будьте уверены, вытрясет из него всё необходимое для ареста главного оборотня! И ещё – я более-менее знал штатный состав злобинского отдела. С учётом шестерых выбывших сегодня (плюс, застреленный мной вчера старлей Прокопенко) серьёзных боевых единиц у Злобина фактически не осталось. Ну, максимум один оперативник! Канцелярские крысы не в счёт. Следовательно, особых осложнений при проведении ареста ожидать не приходилось. (Под «осложнениями» я подразумеваю разного рода брыкания загнанного в угол предателя, вроде стрельбы и поножовщины.) Кроме того, в руки Валерия Петровича попал мой диктофон с интереснейшими откровениями покойного Арцибашева и «безымянного» чечена.

Теперь уже нет смысла в одиночку нападать на «Юнону». Получив нужную информацию, Рябов моментально вызовет отряд спецназа и без проблем освободит «кавказских пленниц». Конечно, хотелось бы лично поучаствовать, но… связь-то по-прежнему отсутствует! А соваться дуриком в чужую операцию нельзя. Запросто можно схлопотать пулю от своих же, или планы им подпортить!

Итак, на данный момент делать мне абсолютно нечего. Значит, буду отдыхать. Вернее напьюсь вусмерть!.. Нет, не подумайте, я вовсе не алкоголик и обычно спиртным не злоупотребляю. Но сегодня, особый случай. Страшная бойня, учинённая оборотнями в цыганской усадьбе, произвела на меня гнетущее впечатление. Взрослых «чавэлл» обоих полов я, разумеется, не жалел, но дети! Восемь грудных младенцев убитых Мухиным и Семёновым прямо в колыбельках! Господи Боже!!! Они так и стояли у меня перед глазами!!! Надо срочно напиться и забыться. Снять стресс, в общем!

Вдали показались одноэтажные окраины Лебедянска. Я начал прикидывать в уме, что лучше: затариться «огненной водой» в первом попавшемся магазине или купить самогон у тёти Дуси. Находясь у неё в доме, я учуял характерный запах браги, а в сенях заметил самогонный аппарат, не очень старательно замаскированный пустыми мешками из-под картошки. Секунд двадцать поломав голову, я, в конце концов, остановил выбор на самогоне. Во-первых, за добавкой далеко ходить не придётся, а во-вторых, в таком задрипанном городишке запросто могут подсунуть «палёную» водку.

Однако, «напиться и забыться» мне сегодня не довелось. В доме тёти Дуси меня поджидал очередной сюрприз. Едва я зашёл в тёмные сени, как горло сзади сдавила чья-то мускулистая рука, а в прикрытое бронежилетом солнечное сплетение с размаху врезался тяжелый кулак. Все посторонние мысли из головы разом вылетели, уступив место холодной расчётливой ярости. Пинком ноги отшвырнув назад одного нападающего, я левой рукой схватил за кисть «душителя», правой вцепился ему в плечо, резко нагнувшись, перебросил через себя, выдернул из-за пояса пистолет и, ориентируясь по издаваемым агрессорами звукам, дважды выстрелил.

– О ал-л-ла-а-а-!!! – жалобно взвыл кто-то. Во дворе послышались злобные гортанные крики.

«Чеченцы! – понял я: – Вычислили, сволочи! Неужто хозяйка сдала?! Уходить обратно через двор не получится. Попробуем огородами!». Вломившись в свою комнату, я чуть не споткнулся о труп тёти Дуси с перерезанным от уха до уха горлом (вот она чеченская благодарность!). Встретился взглядом с рослым, небритым нохчей и механически нажал спуск. Но… выстрела не последовало! Наверное патрон заклинило. В следующий миг пистолет отлетел в сторону, выбитый мощным круговым ударом ноги.

– Яйца отрэжу! – скалясь пообещал чечен, демонстрируя острый кинжал со следами запёкшейся крови, вероятно, тот самый, которым прирезал тётю Дусю.

Красиво фехтовать с ним, как в фильмах Стивена Сигала, я не стал (незачем попусту время тратить), а выхватил из крепления между лопаток боевой нож и с силой метнул, целясь чуть ниже подбородка.

– Х-р-р-р! – захрипел джигит с проткнутой насквозь шеей, ударился спиной о стену и, цепляясь за воздух скрюченными пальцами, начал медленно оседать вниз.

– Подыхай, собака! – бросил я ему, с разбега вышиб обеими ногами оконную раму вместе со стёклами, сиганул в окно, удачно приземлился на ухоженную грядку с морковкой и тут же получил сильный удар кулаком в челюсть. В глазах у меня потемнело, колени подогнулись но, тем не менее, я ухитрился кое-как заблокировать следующий удар (ногой в живот) и нанёс ответный – основанием ладони в грудную клетку новому противнику. Выхаркнув воздух, он отшатнулся назад. Но легче от этого не стало. На сей раз, меня атаковало сразу восемь человек. Причём действовали они чётко, слаженно и друг другу не мешали. Видимо их специально обучили «работать» в команде. «Хлесь-хлесь-бац!» – трижды «окученный» с разных сторон, я потерял равновесие, упал на взрыхлённую землю и вдруг увидел прямо перед собой новенькую, хорошо заточенную лопату, видимо забытую здесь покойной тётей Дусей. «Повезло» – радостно оскалился я, подхватил лопату обеими руками и, перевернувшись на спину, пырнул набегающего нохчу остриём в пах. Удар оказался на редкость удачным. Блеснувшее на солнце лезвие с лёгкостью пропороло штаны и, судя по всему, детородный орган джигита. Схватившись за кровоточащую промежность, он длинно пронзительно завизжал. Остальные на несколько секунд замешкались и немного отпрянули. Надо полагать в замешательстве. Не каждый день вот так запросто кастрируют «горного орла» обыкновенной лопатой.

Воспользовавшись удобным моментом, я поднялся на ноги. Благодаря пропущенным ударам меня «штормило», голова гудела, из разбитого носа струилась кровь. Желания сдаться, однако, не возникало.

– Яйца рэзать будэм! Башки рэзать! Вах! – пародируя кавказский акцент, пробурчал я и длинным выпадом «достал» одного из нохчей в сонную артерию. Из шеи горца фонтаном брызнула кровь. Смертельно побледнев, он сделал пару неуверенных шагов, закатил под лоб глаза и бревном рухнул на землю.

– А-р-р-р-!!! – взревел усатый, плечистый молодец, выхватывая ствол.

– Не стрелять! Живым брать! – по чеченски рявкнул плотный, сорокалетний мужик в папахе. Не иначе вожак стаи.

– Шамиль был моим родным братом! – с ненавистью прошипел «усатый», нажимая спуск. «Макаровская» пуля чудовищной кувалдой ударила меня в грудь.

Я опрокинулся на спину, хрипя и задыхаясь, но пока ещё в сознании.

– Да он в «бронике»! – торжествующе воскликнул кто-то: – Живой, шакал!

– Считай, Хамид, тебе повезло: – сварливо проворчал «папаха». Хотя за нарушение приказа всё равно будешь наказан. Два месяца без зарплаты!.. Эй, ребята: – обернулся он к оставшимся четверым бандитам: – Вяжите накрепко проклятого гяура. И заклейте ему пасть.

Я попытался лягнуть пяткой в пах первого подошедшего чеченца, по причине скверного самочувствия позорно промазал, схлопотал по черепу рукояткой пистолета и, на какое-то время, лишился чувств…