Глава девятая,
в которой Пёсик Фафик вспоминает о том, что он прапрапрапраправнук крыловской Моськи, поэт признаётся в симпатии к паукам, а Лиза Вторая что-то шепчет

– Лучше кофе, чем никогда, – сказал поэт, наливая Лизе Второй в чашку с золотой надписью «Семён Семёнович», и немедленно повернулся к Фафику. – Дружище, как вы полагаете, что же это за зловещий грамотный зверь? Вот вы каких животных не любите?

– Проще назвать тех, которых люблю, – Фафик чинно хлюпнул из своей чашки. – А нелюбимые останутся.

– Валяйте, называйте.

– Собаки.

За столом на несколько секунд воцарилось молчание.

– М-да… – наконец произнёс Кокоша Шляпкин. – А ещё какие-нибудь?

– Мартышки.

– Интересно. А почему?

– Потому что они похожи на собак.

Старичок куплетист слегка закашлялся, оттого что поперхнулся.

– Ну а ещё какие-нибудь, не похожие на собак? – не удержалась Лиза Вторая, вздрагивая от беззвучного смеха.

– Лягушки и ёжики. И слоны.

– А эти почему?

– Что вы заладили: почему да почему!.. Впрочем, чтобы угодить вам: лягушки и ёжики абсолютно безопасны.

– А слоны?

– Слоны тоже абсолютно безопасны, потому что у нас не водятся.

Лиза Вторая расхохоталась, как сумасшедшая, и закрыла лицо руками.

– Позвольте, а как же в басне Крылова: «По улицам слона водили…»? – не согласился Кокоша Шляпкин. – Значит, водятся.

– Тогда, наверное, мне придётся слонов разлюбить… Тем более только сейчас начинаю припоминать: в той басне речь идёт о некой собаке Моське, которая лает на слона. Так вот, эта некая Моська – моя прапрапрапрапрабабушка. Думаю, не стоит нарушать семейные традиции хорошим отношением к слонам.

– Вы, Фафик, нас путаете! – почти рассердился поэт. – То вы любите слонов, то не любите!

– Не обращайте внимания, Семён Семёныч, – Фафик отодвинул пустую чашку. – Собака лает – ветер носит.

Никто не стал возражать на столь веский довод.

Семён Семёнович налил всем ещё кофе.

– А у меня вообще нелюбимых животных нет, – признался он. – Мне они все по-своему симпатичны. Даже, например, пауки. У меня и стих есть.

И тут же, не спрашивая разрешения, поэт начал как всегда заунывно читать:

ПАУКИ. ТАЙНОЕ ПРИЗНАНИЕ

 
Мне очень симпатичны
ПАУКИ.
Мне кажется, они
Не дураки.
По крайней мере поумнее
Мух.
Но я не говорю об этом
Вслух.
 

– Браво! – вырвалось у Лизы Второй.

Пёсик Фафик, как водится, упал на колени, но промолчал.

Кокоша Шляпкин тайком смахнул скорую старческую слезу.

– Злоумышленником может быть любой зверь с жёсткой курчавой шерстью и дурными наклонностями, – без перехода продолжал Семён Семёнович. – Будем надеяться, что кошачье сообщество во главе с нашим тайным агентом Базилевсом и синоптические собаки помогут нам на него выйти.

Теперь пора приступать к ловле на живца. Именно таким способом в XVII веке, при короле Людовике XIV, шеф парижской уголовной полиции мсье Дегре обезвредил ювелира-убийцу Рене Кордильяка.

Как стемнеет, мы выпустим на улицу фальшивую старушку и устроим засаду: станем ждать, когда на неё нападут похитители. Старушки всё-таки послабее старичков – скорее всего, злодеи выберут старушку и не будут бояться подвоха.

– Гениально! – всплеснул лапами Фафик. – А кто будет фальшивой старушкой?

– Можно я? – вдруг сказала Лиза Вторая. – Мне за бабушку очень обидно.

– Ни-ко-гда! – отчеканил Семён Семёнович. – Я не могу подвергать опасности даму! – и протянул Лизе Второй шоколадную конфету «Красная Шапочка».

Пёсику Фафику вдруг совершенно явственно представился памятник Пёсику Фафику в виде «девушки с веслом» с параболической антенной на голове.

– Я буду фальшивой старушкой! – выпалил он. – Маленькой фальшивой старушкой в осенней шляпе. У меня знакомые есть в собачьем театре «Дер Хунд». Меня там нарядят и загримируют.

Все бросились обнимать и хлопать по плечу самоотверженного героя (который, кстати, ужасно испугался собственного неожиданного заявления).

Лиза Вторая поцеловала Пёсика в нос, а потом вдруг обняла за шею обомлевшего Семёна Семёновича и что-то зашептала ему на ухо.

– Прекрасно! – воскликнул Семён Семёнович. – Спешите на передачу, Лиза!

Лиза Вторая сделала книксен и выпорхнула из комнаты.

– О чём это она вам? Уж не о любви ли? – наперебой полюбопытствовали Пёсик Фафик и старичок Шляпкин.

– Прошу меня извинить, но пока это тайна следствия. Не обижайтесь, Фафик, вы меня знаете. Уж если такой болтун, как я, не разглашает, значит, действительно ещё не время разглашать.

Тут Семён Семёнович полез на шкаф, достал оттуда глиняную трубку – подарок приятеля-скульптора – и гитару «Олимпиада-80-Москва» с пятью струнами.

Трубку поэт взял в зубы, а гитару приладил к плечу, как скрипку, и забренчал нечто, напоминающее «Революцию № 9» знаменитых и неповторимых «Битлз».

– Фамилия фальшивой старушки – Белоконская, – сквозь зубы сообщил он. – Фальшивая старушка Белоконская – то есть вы, Пёсик Фафик – пойдёт сегодня в темноте по улице 9 Января в магазин «Риат-Маркет» за городской булкой к вечернему чаю… А теперь, герой невидимого фронта, он же Штирлиц наших кафе, ведите в свой собачий театр «Дер Хунд»!

Глава десятая,
в которой сыщики-любители отправляются в собачий театр «Дер Хунд», Поэт узнаёт о немце Георге, таксе Грете и пьесе «Собачий Вальс» и находит тысячу рублей, а Пёсик Фафик Превращается в фальшивую старушку Белоконскую

Кокоша Шляпкин пошёл домой, потому что устал.

Семён Семёнович и Пёсик Фафик отправились в собачий театр «Дер Хунд».

– Что это за название такое «Дер Хунд»? – спросил поэт.

– По-немецки значит «собака», – важно ответил Фафик. – Театр этот заезжий немец, художник Георг, организовал. Ещё при Петре I. Великий был немец! Очень собак любил, а особенно свою таксу Грету. Во всём старался способствовать собачьему прогрессу.

К примеру, однажды Грета гонялась по пляжу за бабочкой. Георг смотрит: на песке следы таксы сложились в узоры вроде букв. Он эти буквы-узоры перерисовал, придумал им звуки и названия – и создал собачий алфавит. Правда, ни одна собака до сих пор не научилась им пользоваться.

А потом Грету у Георга украли. Он так затосковал, что с тех пор на любой своей картине – хоть на портрете, хоть на натюрморте, хоть на батальной сцене – пририсовывал маленькую чёрную таксу.

– Действительно великий немец!.. – Семён Семёнович прикоснулся двумя пальцами к уголку правого глаза. – А вы видели спектакли этого «Дер Хунда»?

– Видел один. «Собачий вальс» называется, автор Б. Иоффе.

– Ну и как, понравилось?

– Да. Театр – это такая кафедра, с которой можно сказать миру много добра!

Семён Семёнович споткнулся на ровном месте и упал.

Конец ознакомительного фрагмента.