«Встань к стене лицом и спусти джинсы», – очень спокойно приказал мужчина. Она хотела сказать: «Вот ещё!» Но почему-то не сказала. Что-то было в этом уверенное, спокойное и властное. Хотелось слушаться. Она выставила свой африканский задик, даже отклячила немного. Расстегнула ремень джинсов, хмыкнула. Потом повернулась спиной и, призывно виляя задницей, опустила джинсы. Трусы практически скрылись между двумя составляющими её африканской прелести. Оперлась руками о стенку. Не в первый раз. Мало того, не первый раз именно здесь. И грязная банка с окурками, которая стоит на никогда не мытом окне, тому свидетель.

Однако то, что произошло спустя пару десятков секунд, её совершенно ошеломило. Её африканский зад ожгла боль; знакомая, но своей неожиданностью шокирующая. Обернувшись, она увидела, что мужчина с шевелюрой Хворостовского держит в руках ремень и замахивается на второй удар. Она как была с приспущенными джинсами, так и присела. Как минимум половина алкогольного опьянения слетело сразу. «Дядя, вы чего?!»

«Встань как стояла». Абсолютно нейтральный жёсткий голос.

«Отстаньте. Я кричать буду!»

«Не будешь». В голосе столько власти и уверенности!

«Я полицию позову!»

«Я сам – полиция».

«Да-а?..»

Ничего хуже полиции Капитолина представить себе не могла. У неё в жизни было три силы. Сначала родители; правда, отца с его ремнём она уже с тринадцати лет начала посылать матом. Потом сильные пацаны во дворе, которые на словах все уважают пресловутый АУЕ; они кошмарили её сверстников в школе. Район у них рабочий, взрослые социально активны, и после нескольких расправ поборы в школах прекратились. Ну, и верх всего – менты, у них зверское отделение, лучше не попадать. Её Блич, побывав там, набил на плече «ПОСТ» – «Прости Отец Судьба Такая». У Капитолины среди лиц мужского пола один авторитет – старший брат. Папик – спившийся овощ. Ну и ещё был её парень. До сегодняшнего дня.

Слово «полиция» пугало и парализовывало. Это была некая высшая сила, с которой лучше не связываться. Слово разом подавляло любое желание сопротивляться, она бы и в трезвом состоянии немедленно подчинилась. Страх перед полицией полностью выключает её, в общем-то, невеликие умственные способности и парализует волю. С ментами не надо иметь дела, никак не контачиться. Она даже не подумала, что её, может, берут на понт, и дяденька вовсе не из полиции.

Одно это слово – и всё, она всего лишь тело, готовое к подчинению. Капитолина послушно встала, развернулась к стенке и подставилась под ремень чужого мужика. И всё время, пока он порол, думала: так ей и надо, такой ужасный день не может закончиться иначе. Она прилюдно опустила своего парня, а тут ещё и хотела изменить ему со старым пердуном. Вот и правильно, что нарвалась. Наверное, было около тридцати сильных ударов. Алкоголь частично заглушал боль, она не проронила ни звука.

«Одевайся!» – приказал мужчина. Сам он первым вышел с лестничной площадки к лифту. Она молча натянула джинсы. Лифт так и был на последнем этаже. Половина второго ночи, никто не заходил, видимо, в подъезд. Да и сам процесс занял всего минут пять.

«Какой тебе этаж?» – строго спросил мужчина.

«Четвёртый».

Она вышла на этаже, а мужчина остался в лифте. Он не сказал ни одного слова в напутствие. Ни здрасьте, ни до свидания.

«Где ты шляешься?» – начала было мать. Отец не вышел. Очевидно, в алкогольной отключке. «Ой, отстаньте вы все, а? Давайте всё воспитание – завтра. Я спать хочу».

«Ты что, даже в ванную не пойдёшь?»

«Сил нет. Спать».

Спасибо брату, он сделал в её комнате задвижку. Брат сам здесь жил, пока к жене не уехал.

Она разделась. Чувство какое-то странное. Почти что восхищение мужиком, что он совсем не побоялся с ней такое сделать и отказался от того, что так недвусмысленно предлагалось. Её никто так сильно никогда не лупил, но для неё это не шок, она знает уже давно из Сети, что так делают. Только потом ещё и трахают.

Ну почему он отказал себе в удовольствии? Или она так выглядит, что ему даже при разнице в возрасте трахнуть молоденькую – не в удовольствие? А как же напутствие тёти? Ведь риск же для него какой! А вдруг она свою попку в полицию потащит? Правда, она точно в полицию не пойдёт. Но ведь на ней не написано. А сказать Бличу, что её седой дядя выпорол? Так он ржать будет стопудово. Получила за Джастина Бибера. Да и брат. Брат будет на стороне этого мужика. Тоже ведь посмеётся, гадость какую-нибудь скажет.

Всё её возбуждение, досада и обида перешли в конкретное действие. Надо успокоить себя и переключиться. Искусственный фаллос с батарейками подарил на день рождения брат. Представляла себе седые локоны двойника Хворостовского и джинсы, где спереди явно что-то большое. Вновь переживала только что произошедшее, своими мыслями согревая низ живота. Слушала его приказы, мысленно вдыхала аромат «Брита» и яростно помогала себе рукой. В вибраторе сели батарейки.

С утра на попе ещё оставались следы, причём явные. Где-то на недельку, скорее всего. Но появилась цель. Может, даже отчасти спортивная. А почему нет? В кои веки посмотрела на папика, а тот нос воротит. Не берёт, что подставлено. И ведь не потому, что боится. Не боится. Такие не боятся. Брезгует? Или у него «принципы»? А насрать, какие у этого папика принципы! У неё свои принципы.

Мужик живёт в их подъезде. Явно недавно, потому что он слишком яркий, чтоб не заметить. Надо его найти. Можно смотреть в окошко и проглядеть глаза. Но Капитолина – девушка XXI века, она пристроила на подоконнике камеру, так, чтобы были видны их подъезд и кусочек двора, и включила запись. Для этого совсем не надо университетского образования. А на следующий день просмотрела.

Мужчина на записи отметился. Первую половину дня его не было, а после трёх появился. Он выходит курить где-то раз в час. Воспитанный мужик, в отличие от всего дома, что дымит на лестничной клетке. Его невозможно не узнать, слишком запоминающаяся причёска.

Желание накатывало, превратилось в стойкое. Как одеться? Подумалось, что облегающие лосины, пожалуй, больше провоцируют, чем джинсы.

И вот после колледжа Капитолина спряталась в подъезде стоявшего углом соседнего дома. Она знала код домофона – именно здесь жила её тётя. Как только «Хворостовский» появился, вышла и решительно двинулась к нему. Он был одет в форму «вольно» для делового мужчины, привыкшего носить костюмы. Синяя рубашка, заправленная в отутюженные синие брюки.

«Здравствуйте», – сказала она. Мужчина ничего не ответил и даже не повернул в её сторону голову. Молча затянулся сигаретой. «Здравствуйте, это я. Не узнаёте? Два дня всего прошло».

Мужчина посмотрел тяжёлым взглядом. Она его рассмотрела. Нет, не Хворостовский. Крупный нос, поджатые губы. А лицо очень живое, в особенности глаза. Точно больше сорока. Может, и больше пятидесяти. Нет, очень интересный мужик, а ремень, которым он её лупил, от «Армани». По пряжке видно. Очень стильный. Волосы лежат ухоженно. Волосок к волоску.

Опять затянулся и спросил: «Что, ещё получить хочешь?»

«Хочу!» – нагло сказала она. И чуть не рассмеялась, ощутив себя на волне. Потому что на вопрос «Чего надо?» планировала ответить «Ещё хочу!» А тут даже проще получилось. И она решительно вперилась в мужчину, чуть расставила ноги, упёрла руки в бока и стала раскачивать бёдрами. Из какого века такой перформанс?

Мужчина посмотрел с большим интересом, но даже не улыбнулся. Вообще лицо каменное. На то и мент. Почему она так решила? Потому, что сказал, что сам из полиции? Не факт ведь.

Он спокойно смерил её фигуру, задержал взгляд на бёдрах. Потом сделал ещё затяжку. «Ну, пошли».

…Седьмой этаж, самая дешёвая металлическая дверь. Комната чистая, мебель старая. Как-то не вяжутся с ней дорогие костюмы, развешанные на ручках шкафов родом из семидесятых годов. Обои давно выцвели. Серый диванчик и неизменный красный ковёр на стенке. Роскошный кожаный чемодан на старом кресле, которому давно место на свалке. А вот ещё один контраст: постельное бельё в спальне абсолютно новое. Что-то потустороннее, такой мужик и в такой обстановке Совка семидесятых. Снимает, наверное.

А вот сейчас надо быть предельно наглой. Она без команды начинает прямо сразу раздеваться. «Трусы сразу снять или потом снимете вы?» Я согласна, понятно?

Ура! Он снимает брюки, прямо сразу. Красивые, покрытые седыми волосами ноги. Сильные тренированные ляжки.

Она без спросу схватила подушку и легла животом прямо на неё. Тоже домашняя заготовка. Так делают в фильмах, которые она видела. Так её африканский козырь заметнее. А ещё развела ноги, хотя команды не было. «Тебя часто лупят?» – насмешливо спросил Хворостовский. «Нет. Совсем нет».

У него чёрные боксеры. Вау, есть реакция. А то бы она оскорбилась. Значит, всё будет. А там у него много. Пожалуй, столько она разве что в порнухе видела, вживую нет.

Может, не надо её так сильно? Может, лучше сразу, без этого? Но надежды напрасны. Её африканский зад опять ощутил удар. Терпеть можно, но как-то всё равно диковато. Но у таких, как этот дядька, так ведь принято, главное, что потом. Вообще-то главное, чтобы «потом» хотя бы вообще было. А то ведь есть такие, что и без продолжения. Тут совсем не понять. Ей, по крайней мере.

Щелчки ремня и запах «Брита». Боль ожога, импульс вдоль всего тела. Ну всё же, может, пока хватит? Она повернулась с обидой ребёнка: я тебе уже дала, дай и ты мне. Он понял. Он ведь на себя роль папика взял, а не анимешного садиста. Дал кнута, дай и пряник.

Когда подвинулся к её голове, она улучила момент и постаралась ртом перехватить через ткань приблизившийся к её лицу… ну, в общем, то, что может увеличиваться. И получила сочную оплеуху.

Понятненько. Там всё так запущено, у предков. Значит, анала не будет тоже. Дядя честных правил. Он такое отвергает. А вот порка незнакомых девушек в подъезде для него – норма.

А потом… Он, конечно, правильный дядечка и надел презерватив. Однако она успела увидеть, что он обрезан, и это красиво. Обалденный рельеф.

Всё было суперправильно. Чтобы не писать пошлости, скажем: в двух самых часто встречающихся позах. И предложим интерактивному читателю их себе представить. Но так смотрелось со стороны. А Капитолина ощутила внутри себя что-то типа гармонии завершённости. То есть не надо никуда дальше: предел. Дальше – избыточно.

А ещё какой-то очень правильный ритм, который она раньше себе даже не представляла. Вот так, правильно, до миллиметра вглубь, до доли секунды выверено. Наверное, так и должно быть. Лучше быть уже не может.

В первый раз он зажал ей рот рукой. Потом всё же вставил – ау, фетишисты, для вас подробность! – её собственные трусы. Ей не хватало воздуха, и в этом был какой-то прежде неизвестный ей кайф. А в целом ощущения были… ну, вот как раз какие себе и представил интерактивный читатель.

А дальше ей даже не предложили воды. Ну и пусть. Она всё равно в восторге. Но показывать нельзя. Потупить взор и молча одеться. Он оделся тоже.

«Вас как зовут?»

«Зачем? По-моему, всё ясно».

Что ей должно ясно быть? Что он это для неё сделал, а не для себя? Но ведь она о таком и не думала никогда. Он ведь не интересуется, понравилось ли ей. Просто уверен, что иначе и не может быть. Какая-то другая, более совершенная разновидность секса: не так, как с парнем. И дело тут не в размерах и даже не в движениях, а в атмосфере психологического контакта. На правах подчинённой и ведомой. Тогда всё к месту.

А хорошо он приложил её оплеухой! Что-то иное, не те оплеухи от малолетних адептов АУЕ, которые её иногда били, пока она ещё не была девушкой Блича: так бьют чужую, а не свою. Её били сверстники. Самоутверждение не до конца уверенных в себе и чуждых самых основ гендерного воспитания сопляков.

«Когда ещё прийти?»

Мужчина впервые чуть улыбнулся, его глаза перестали быть жёсткими. «Послезавтра. В это же время».

Она придёт. Она никому не расскажет и ни с кем не захочет советоваться. Ещё думала, что прежде чем получать разнообразие от юнцов, хорошо узнать, как это делают опытные. Классика даже без разнообразия даёт такое, что разнообразие без классики дать не может.

Прошло ещё несколько встреч. Капитолина пребывала в состоянии постоянного возбуждения – и днём и ночью. Но это не любовь, выражаясь словами Цоя. Какое-то странное чувство. Есть чувство любви к мужу, детям, родителям. А есть любовь к этому. Что это? Неясно. Оно на правах самостоятельного понятия. Гармонию мира в сознании не портит, а дополняет. Можно встречаться с парнем и параллельно ходить к мужику с ремнём. Бывает. Где-то есть другие допуски…

Недели через три всё прекратилось.

«Хворостовский» сказал, что его до конца недели не будет, а потом, когда она позвонила в дверь, то увидела дворового алкаша Аркадьича. Примерно того же возраста, что и её неожиданный партнёр. Но где там элегантность и тонкий запах «Брита»! Майки-алкоголички нет, зато рейтузы с пузырями на месте.

«А где… он?»

«Тот, что у меня снимал? Так уехал. Он откуда-то с границы с Казахстаном. Его жена в Москве в больнице была, операцию делали. Вот он и снимал. Ну а я к сестре ездил, копал, сажал, забор поправлял».

«А как его звать?»

«Он тебе не сказал, что ли? Значит, никак и не звать. Он там начальник где-то».

«Полиция?»

«Нет. Что-то военное, скорее всего. Так что, девочка, ничем не помогу».

Вот оно и всё.

«И опять же, есть дуры, которые будут в три ручья реветь. И я даже их и здесь могу понять. Ну, пореву я для себя, ну я-то не дура, понимаю, что могло быть только так. Да а как ещё? Он же – папик. А надо иметь и папика, и парня».

Тут мы из скромности не будем проводить никаких параллелей насчёт эпигенетической памяти о периоде снохачества. Договоримся с интерактивным читателем: не думать об этом, и всё тут! Как не думаем о белой обезьяне.

Прошла ещё неделя, и тут вдруг задумал Блич её простить, сообщением по вотсапу на разговор вызвал. Думала, как ответить, и решила радость изобразить. Ответила: «Оаоа -)))» Стояла, слушала, потупив глаза. А он смартфон проконтролировал: удалила Бибера? А она не дура – знала, что проверит. Бибера сохранила в скрытой папке.

Ну и трёпка была. Правда, немного. Но вот как смотреть после всего классного, что удалось получить от взрослого папика, на пацанский кривенький, невзрачненький и немытый? Приходится в себя брать, а того, что реально хотелось, и след простыл. Ну не скотство ли?

Короче, дальше было: интернет-поиск, объявление, встречи. Так я познакомился с ней. Мы друг другу подошли. А что? Отработать сюжет того папика можно и чисто под классический вариант, без ущерба для своих ощущений, а исключительно с целью их разнообразия. Можно ведь и так.

Не буду касаться физиологических особенностей её попки, которые расписал настоящий Юрик, поскольку для меня это уже за гранью пошлости. Но таких пороть интереснее. Не пошлость, просто факт. Любой тематик печально подтвердит. А всё остальное вроде и не стоит больше описывать.

Нижняя она «по телу», если можно так выразиться. А по психике так ведь и не скажешь. Даже можно сказать: разбитная девка. В случае чего за словом в карман не полезет. Не толстая, но её как бы достаточно много. Можно легко предположить её сорокалетней грузной дамочкой с гонором, которая ещё и мужа поколачивать будет.

Есть такие любительницы и среди дам с более высокой душевной организацией, которые чего-то такого хотят именно телом. Чтобы не в душу, а рядом. Чтоб без напряга и по-быстрому.

Как жалко, что у неё только одна история. Она мне её уже пересказывала раз пять. Лучше бы до знакомства со мной ещё одного папика нашла, чтобы подраздвинул ей горизонты.

* * *

Прежде чем перейти к следующему рассказу Юрика, считаю своевременным сделать уже сейчас одну оговорку. Я буду своими рассказами преследовать две цели: чтобы мой читатель, зависимый от эротического образа в мозгу, рождаемого строчкой, получил соразмерное посильное удовлетворение, и – чтобы он задумался. Эротическая обёртка – приманка, чтобы пропихнуть контрабандой свои мысли совсем не об этом.

«Наглый ты, аффтар. На собачку Павлова берёшь, что ли?» – заметит интерактивный читатель.

Может, и так. Просто в условиях наркотизации восприятия самой «хищной вещью века» – информацией её надо подать максимально эпатированной. Иначе она затеряется в повседневном потоке, который сознание и так переваривает на пределе своего биологического ресурса. Если распылить свои идеи по форумам, они растворятся. Даже не перейдут в коллективное бессознательное, просто потеряются. Старые страницы форумов редко кто листает. Мысли надо систематизировать. Меня учили, что одна диссертация лучше, чем десяток статей.

Но и те, кто читает по диагонали в поисках только «моментов», тоже заслуживают внимания и заботы. Им необходим интерактив внутри чужого рассказа. Для них важно, чтобы автор дал канву, подстегнул мысль, навеял образ, а они уже могут сами достроить этот каркас по своему вкусу кирпичиками из своего опыта, своих мыслей, непосредственно не ясных даже самим производных подсознания. И – стать на самом деле соавторами. Увидеть в ролях описываемых персонажей отражение реальных людей из своего окружения.

Будем стараться быть в русле современных веяний и подавать рассказы в форме, предусматривающей ещё и вербальный интерактив с читателем.