Дорогой мой Игорь, только что получил «Мост Вздохов» от тебя. В нашем безрадостном с Верой существовании ты единственный, кто нам дарит светлые минуты.
Милый Жак [Мелконян] ужинал у нас недавно (с Ваней [Чуйковым] и Аликом [Сидоровым]). Я знаю о твоём успехе, мы безмерно им счастливы. Видел потом немецкую газету (жаль по-немецки-то не умею), но какое волнующее зрелище – твоя прекрасная вещь в рамке из герметического этого текста.
Весь вечер проговорили о тебе с Жаком, дай Бог ему здоровья, он рассказчик добросовестный. Я как бы с тобой и не расставался и до сих пор под впечатлением Венеции, в которой не был, М. Марини, которого не видел etc, etc. (Но видел фото Нежданова [Нея] – коммерческие кунштюки, по-моему, а ты как думаешь?) <…>
Твой С.
Дорогой Серёжа!
Как мне сказала Ася (Ксения) [Муратова], Анри [Волохонскому] удалось получить для тебя приглашение. Теперь дело за пересылкой. Потом дело будет за ОВИРом и тобой.
Выставка в Венеции, на мой взгляд, получилась очень удачной. Из твоих работ образовался отдельный полузал, и всё смотрится хорошо. Молодец Андре [Волохонский], что сумел всё организовать с твоими работами.
Ничего не знаю, о твоей теперешней жизни в Москве. И вообще ни от кого не получаю никаких вестей.
Алёша Хвостенко и Ася цветут и процветают. Укатили в Италию на Биеннале.
Виделся ли ты с Жаком [Мелконяном]? Во «Франкфуртер Альгемайне»39 была статья немецкой журналистки на основе нашего разговора с ней. Там есть несколько строк про тебя (фраза про армянский темперамент принадлежит Жаку). Мы с Жаком решили, что это должно тебе помочь в твоих взаимоотношениях с властями. Особенно в случае отъезда.
Сегодня виделся с Олегом Прокофьевым. Он этот год с семьёй живёт в Париже. Он тоже считает, что ты должен уехать.
Дорогой Алик!
Здесь в начале января в маленькой галерее готовится интересная выставка «Objects – poems» (бук. перевод: объекты – поэмы). Я там показывал слайды Лёни, и им очень интересовались. Выбрали «Чёрное море» и ещё, может, «Озеро Байкал». Из моих работ выбрали «Молоко». Как всё это переслать? Спроси Кирилла [Махрова], сможет ли он помочь в этом деле, в какой степени. Ведь мне здесь хотелось бы иметь как можно больше московских вещей всех: Лёни [Сокова], Ивана [Чуйкова], других. Можно было бы при их наличии организовать выставку русских скульпторов (Иван с его серией «Облаков» подошёл бы очень). Лёне скажи, что я писал в Норвегию насчёт «Рубрики» и пр. и не получил ответа. Может ли он написать о том же, т. е. чтобы работы переслали в Париж? Пока что всё, что я имел, я использовал с максимальным эффектом (фото и слайды Герловиных, Ивана и Лёни). Интерес к русским очень большой, но кто сюда едет! Весь ленинградский сюрреализм рекой разливной.
Письмо Ивана, о котором он говорил по телефону, я не получил.
Насчёт «Молока». Если он хорошо пристроен – не надо, обойдусь. Если он мешается и болтается, то пришли, мне хотелось бы его закончить и показать. Если будет возможность, конечно.
Для русской выставки скульптуры, которую я задумал, нужно было бы 7-8 человек по 2-3-4 работы от каждого. 2 хороших скульптора живут в Нью-Йорке: Косолапов и Нежданов. Лёня, Иван, кого можно ещё? Почему в тени Боря [Орлов], Дима [Пригов]. Какие с ними метаморфозы?
Все вы по кланам и это очень жаль. Я уж тебя прошу, будь выше, над группировками, будь связующим звеном.
Наверное, проще пересылать графику, живопись на бумаге. Я жду всего. Мой вам завет основной всем: не бойтесь. Надо быть крайне осторожным, чтобы не проваливать всё заранее, но не бояться в принципе.
Ж. [Мелконяна] увижу восемнадцатого.
Моя активность здесь зависит от вашей там.
Желаю всего-всего хорошего! Обнимаю, целую тебя, Лиду. Привет всем-всем!
Ваш Игорь <…>
Дорогой И.! Только что получил известие, что моё письмо отправить не удалось и завтра его получу обратно. Жаль! – я потратил на него несколько дней (5 листов мельчайшим почерком). Во многом это устарело, поэтому решил написать тебе новое. Как и предыдущее, это письмо полностью посвящаю журналу. О себе напишу как только появится время, очень боюсь, что это письмо получится длинным, но что делать! – надо договориться обо всём.
Из твоего письма о Venezia (15.11.77) понял, что ты в курсе всех дел: значит, ты получил моё письмо, на которое я уже не рассчитывал, т. к. его проводник – человек совершенно случайный, ненадёжный, но другой возможности отправить его у меня не было.
Прошу прощения за его невнятность, но это из‐за предосторожности. Конечно, оно во многом устарело, но главная идея выражена совершенно правильно (это то место, где я пишу о целях и задачах журнала). Остальные пункты я пересмотрел и изложу их ниже.
Итак, сначала об истории и зарождении этой идеи. В один из весенних приездов Ж. [Жак Мелконян] предложил обдумать и написать проект альманаха антишемякинского по духу и подбору материала, как я понял с его слов. Идея альманаха мне не показалась удачной и перспективной, т. к. это предприятие разовое и постоянно будет искушение напихать туда как можно больше и в результате получится такой же винегрет, как в «Аполлоне».
Во время этого обдумывания и обсуждения и возникла идея журнала. Ж. [Жак Мелконян] сказал, что подумает и посоветуется с тобой и с кем-то ещё. Тогда же я и написал тебе письмо, но долго не мог отправить (месяца два!) Но потом идеи изменились, трансформировались, и оно, конечно, устарело. Тогда я и написал № 10. Но там много неосуществимых проектов (особенно дискуссионный отдел) и ты не обращай на него особого внимания. Беда в том, что эти наши письма отстают на 1,5-2 месяца и безнадёжно устаревают. Кстати, это одна из самых сложных (технических) проблем в нашей затее. Но пока я мечтал и фантазировал о будущем журнале, снова приехал Ж. [Жак Мелконян] и попросил срочно разработать развёрнутый проект и, ссылаясь на твою подсказку (и не вникая в её суть), предложил создать редакционный совет, в который бы вошли Г. [Герловины] и Ч. [Чуйков]. Предложение было сделано в их присутствии, поэтому сама идея критически не обсуждалась и была воспринята сама собою, как должное. На мой взгляд, это была большая ошибка.
В этом пункте ты должен понять меня абсолютно правильно, а я попытаюсь внятно разъяснить свою точку зрения. Я убеждён, что такой журнал делать большим сообществом невозможно. Во-первых, каждый член совета обладает правом вето, что делает невозможным публикацию материалов, по которым нет единого мнения. Во-вторых, мы ещё демократически не воспитаны, мы ещё не научились уважать чужое мнение, несовпадающее с нашим (я говорю «мы», имея в виду и себя тоже). В-третьих, каждый понимает цели и задачи журнала по-своему, и снивелировать эти мнения мне не представляется возможным. В-четвёртых, в это деликатное и небезопасное дело вовлекается слишком большой круг людей, и невозможно будет проконтролировать, где утекает информация. В-пятых, и самое главное, к сотрудничеству должны привлекаться люди по деловым качествам, а не по принципу дружеских отношений. И шестое – в больших коллективах (а для такого журнала его можно назвать «большим коллективом») обратно пропорционально падает ответственность каждого отдельного члена за выполняемую работу, другими словами: один надеется на другого, а дело стоит.
Может быть, теоретически, я и не прав, но короткая практика показала: «сообща» дело делается гораздо туже и медленнее, чем в одиночку. Вспоминая наше первое совместное «заседание», бросается в глаза столкновение интересов, т. е. личной заинтересованности в этом деле. Раскол произошёл сразу же и по первому же пункту: каким быть журналу – направленческим, т. е. декларативного содержания, или информативным. Г. [Герловины] резко взяли сторону направленческого. Ударной (ближе к манифесту) ориентации (другими словами, участвуют, прежде всего, они и все, кто с ними). Я – за равноправное предложение всех современных направлений, не исключая и чисто теоретических и философских работ неинформативного характера. Ч. [Чуйков] после нескольких колебаний принял тоже эту точку зрения, чем вывел Г. [Герловиных] из себя; они даже встали, оделись и на пороге сказали, что если когда-нибудь на страницах «вашего» журнала появится Харитонов или Рабин (фамилии я, может быть, и путаю, но смыл передаю точно), то они тут же выйдут из редколлегии. Постановка вопроса слишком жёсткая для того, чтобы плодотворно сотрудничать, и если бы не компромиссные предложения Ивана, который не дал себя спровоцировать, дело зашло бы в тупик. Хоть мы тогда и не пришли к одному мнению и даже не разработали проект первого номера, всё же было решено на этом собрании одно важное и достаточно щекотливое дело: выбор главного редактора.
Я не могу толком ответить, почему так, но выбор пал на меня, и уже в этом новом качестве я подготовил декларацию об обязанностях и полномочиях редактора. Правда, никакой торжественной церемонии при её прочтении не было, но я отстоял некоторые прерогативы этой должности. Прежде всего, возможность самостоятельно решать, какой материал пойдёт или не пойдёт, кому его заказать, в каком виде материал должен быть подан и т. п. Короче, самостоятельно решаются все вопросы, кроме самого главного: кого публиковать. Такое решение я считаю правильным и думаю – ты к нему присоединишься. По вопросу же «кого публиковать?» я тоже сделал несколько, как мне кажется, очень важных оговорок. Дело не в том, будем мы или не будем публиковать Рабина, а в том, что нельзя себе ставить априори искусственные преграды в самом начале работы, суживать свои возможности, создавать искусственные и догматические запреты. Запрет должен быть один – делать плохо. Вопрос же о том, каким быть журналу – проводником и вестником одного направления или информативно-теоретическим, мы отложили до приезда Ж., который решил его одним словом – «конечно, информативным». (Второе слово «теоретический» он почему-то не упомянул, но здесь, мне кажется, мы должны действовать вопреки его желаниям и его ориентации.
Теоретическая часть журнала нужна не там, а здесь, художники и искусствоведы в ней нуждаются. Здесь не хватает не только информации о том, что делать дальше, но не хватает и концепций. Глубоких теорий и философских систем). Я недавно был у Павла И. [Ионова]. Это очень хороший художник (потенциально), но до чего убоги его концепции и ложны. Они увели его к ложным и убогим целям. Вот кому нужен журнал в первую очередь, а не для того, чтобы делать себе рекламу на Западе (есть тут и такие). Как-то сама собой пришла идея первого номера (кажется, предложил Ж. [Жак Мелконян], а может быть ты через него?!). Идея мне очень понравилась. Во-первых, материал будет хорошо объединён (стержень – выставка). Во-вторых, у меня на руках твой архив, и все остальные материалы легко доступны. В-третьих, в целом контексте (по семи художникам) не будет глубоких противоречий, несмотря на все различия, а в-четвёртых, я вас всех люблю, что имеет тоже не малое значение. Но самое главное: эта выставка до сегодняшнего дня осталась самым интересным и значительным явлением за последние полтора года. Как говорится, идея есть – можно и начинать. Я принялся за разработку первого номера.
Вот тут-то и начались мои настоящие мучения! Ты пишешь в своём письме, что было бы хорошо иметь материал на 5-7 номеров вперёд. Ты бесконечно прав, но… я выбился из сил с подбором материала только для первого номера. И., дорогой, ты уже забыл, где мы живём. Мы живём в сонном царстве. Из 12 заказанных мной статей (да всё серьёзным людям! Да всё умницам!) ещё в октябре (точнее, 4 октября – последняя) я пока получил только 3, да и то невысокого качества. Здесь некому писать, здесь умеют писать только жалобы да неосуществимые проекты – такова реальность. Будет очень трудно, но журнал должен будет сам воспитывать и выращивать своих авторов. Это кардинальная идея. Ну а пока будем довольствоваться тем, что бог послал.
Теперь подробнее о первом номере. На обратной стороне передней обложки (о самой обложке в конце письма) традиционное, но совершенно необходимое обращение к читателям о целях и задачах журнала, о его возможностях и границах и его отличии от других журналов подобного рода. Я думаю, уложусь в строк 20-25. Хорошо бы для этого обращения подобрать красивый и чёткий шрифт, который легко читался бы. Остальной печатный материал, кроме заголовков, для удешевления издания можно воспроизводить фотоспособом с машинописного текста (как в «Аполлоне»). Затем (пока мечта) – большая статья на хорошем философском уровне о современном искусстве. Примерно в таких аспектах: продолжение традиций или разрыв с ними, отказ от строгих эстетических категорий, разрушение стереотипов и демифологизация всех устоявшихся символов, канон и выход из канона (или за его пределы), трансформационные изменения грамматики и самого языка искусства, творчество как экзистенциальный акт и феноменальность творчества, проблемы большого стиля и культуры, искусство индивидуальное и искусство социума и т. д.
О проекте
О подписке