На пути к Дону Великому

Редко можно найти такое событие в русской истории, которое было бы так увековечено в народной памяти. Во-первых, сведения о Куликовской битве были записаны во всех русских летописях и во многих западноевропейских хрониках, среди которых в первую очередь надо выделить «Краткую летописную повесть о Куликовской битве» и «Пространную летописную повесть о Куликовской битве». Во-вторых, память о ней сохранилась в ряде эпических произведений древнерусской литературы, среди которых «Задонщина, или слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его, князе Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая» Софония Рязанца, «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского», и «Житие Сергия Радонежского», написанные Епифанием Премудрым, и, наконец, «Сказание о Мамаевом побоище».

Не прошли мимо этого события русские поэты и писатели. Александр Блок, продолжая цикл «На поле Куликовом», писал:

Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:

Не вернуться, не взглянуть назад.

За Непрядвой лебеди кричали,

И опять, опять они кричат…

На пути – горючий белый камень.

За рекой – поганая орда.

Светлый стяг над нашими полками

Не взыграет больше никогда.

И, к земле склонившись головою,

Говорит мне друг: «Остри свой меч,

Чтоб недаром биться с татарвою,

За святое дело мертвым лечь!»

Я – не первый воин, не последний.

Долго будет родина больна.

Помяни ж за раннею обедней

Мила друга, светлая жена!

8 июня 1908

***

Приближался грозный 1380 год. Мамай готовил новый поход на Москву, чтобы покончить с ее успехами по объединению северо-восточных русских княжеств и сплочению русского народа в борьбе с Ордой. Но это был уже не очередной карательный набег, а большой поход, сравнимый разве только с нашествием Батыя на Русь в 1237-1240 годах.

В этот поход Мамай собрал не только войска всех своих улусов, но нанял и наемников с Кавказа и Поволжья («бесерменов»), а также из Крыма («фрязей», генуэзцев) и даже рыцарей из Европы. Особенно было опасно, что он вступил с союз с давними противниками Москвы – новым литовским князем Ягеллом (Ягайло) и рязанским князем Олегом Ивановичем. Правда, последний на деле уклонялся от борьбы и даже посылал Дмитрию некоторые сведения разведывательного характера. Поэтому князь Дмитрий, вступив впоследствии на рязанские земли, не велел разорять рязанские города и села.

Мамай предложил союзникам встретить его «на реке Оке, на Семень день», т. е. 1 сентября по старому стилю. Он хотел захватить инициативу и, выйдя к линии обороны по Оке, вторгнуться в центр Русской земли. В середине лета 1380 года Мамай, перейдя Волгу, подошел к устью реки Воронеж. Дальнейшее продвижение Мамая было медленным и осторожным. Он поджидал литовскую помощь, которую обещали ему послы Ягайло.

Дмитрий Иванович знал о приготовлениях Мамая через своего посла Захария Тютчева и разведывательную стражу московского боярина и воеводы Семена Мелика. Он посылает стражи (разведки) в «Дикое поле». Вначале была предварительная стража – это «крепкие сторожевые по имени Родион Жидовинов, да Андрей Попов, сын Семенов, да Федор Стремен Милюк, и иных 50 человек удалых людей двора великого князя». Ордынские разъезды сумели схватить «сторожей», когда они объезжали стан Мамая, но одному из них, Андрею Попову, удалось бежать из плена. 23 июля 1380 года он прискакал в Москву и сообщил великому князю: «Идет на тебя, государь, царь Мамай со всеми силами ордынскими, а ныне на реке на Воронеже!».

Великий князь Дмитрий Иванович посылает в степь новую, или первую, стражу (Василия Тупика, Родиона Ржевского, Андрея Волосатого и Якова, сына Андрея Осляби, и с ними 70 юношей). А вслед за ней вторую стражу (Климента Полянина, Ивана Свеславина, Григория Судакова и Фому Кацибея и еще 33 удальца). Сам же князь немедленно начал «собирать воинства много и силу великую, соединяясь с князьями русскими и князьями местными». Полкам было назначено собираться в Коломне. Между тем «с Поля» приходили новые тревожные вести. А вскоре от московского посла Захария Тютчева, посланного в ордынский стан, пришло сообщение о присоединении к Мамаю рязанского князя Олега и литовского князя Ягайло.

Эти сведения заставили Дмитрия Ивановича выбрать наступательную тактику. Во-первых, нужно было предотвратить соединение врагов и разгромить их поодиночке, начав с самого опасного – Мамая. Во-вторых, необходимо было перехватить стратегическую инициативу, смело выйти с войском к Дону и разгромить ордынцев в генеральном сражении.

Первая стража захватила «языка нарочитого царева двора», от которого в Москве узнали о планах Мамая. Теперь можно было переходить к активным действиям. И утром 20 августа по новому стилю великокняжеские полки по трем дорогам выступили из Москвы в Коломну.

***

Ни одно, даже самое малое дело не делается без промысла Божьего, а тут – борьба с самым заклятым и сильным врагом Руси – Ордой. Естественно, она должна была иметь духовное благословение.

И знаки этого духовного благословения были посланы. Как раз перед выступлением великого князя против татар произошло – как Божественное знамение – чудесное событие. Вот как об этом пишет летописец: «Во Владимире на Клязьме, в храме Рождества Богородицы, где почивали мощи благоверного князя Александра Невского, один инок видел, как у его гроба сами собой загорелись свечи, как подошли два светоносных старца (св. Петр и Алексий) и сказали: „Восстань, Александр, на помощь сроднику своему великому князю Дмитию Ивановичу, одолеваемому врагами". И Александр Невский встал на зов старцев, как живой, из гробницы».

А когда 20 августа после молебнов в Московском кремле войско великого князя вышло из трех кремлевских ворот, возле каждых стояли священники, которые благословляли ратников и кропили их освященной водой. По пути к Коломне, у села Брашева, великий князь увидел на одном из деревьев образ святителя Николая. Восприняв это явление как благоприятный знак, он воскликнул: «Сие место угреша мя!» («Это место греет мне душу!»). Здесь впоследствии был построен Николо-Угрешский монастырь.

Когда же произошел сбор общевоинских сил в Коломне, после праздника Успения Пресвятой Богородицы, Дмитрий Иванович посетил Троицкую обитель. Митрополита Алексия уже не было в живых (умер в 1378 г.), а нового митрополита Киприана, сторонника Литвы, князь недолюбливал. Оставался преподобный Сергий Радонежский, «печальник Земли Русской», к нему для благословения на битву и поехал великий князь. Вот как об этом говорится в «Сказании о Мамаевом побоище»:

«Князь же великий Дмитрий Иванович взял с собою брата своего, князя Владимира Андреевича, и всех князей русских, поехал к Живоначальной Троице на поклон к отцу своему духовному, преподобному старцу Сергию, благословение получить от святой той обители. И упросил его преподобный игумен Сергий, чтобы прослушал он святую литургию, потому что был тогда день воскресный и чтилась память святых мучеников Флора и Лавра. По окончании же литургии просил святой Сергий со всею братьею великого князя, чтобы откушал хлеба в доме Живоначальной Троицы, в обители его. Великий же князь был в замешательстве, ибо пришли к нему вестники, что уже приближаются поганые татары, и просил он преподобного, чтобы его отпустил. И ответил ему преподобный старец: “Это твое промедление двойным для тебя послушанием обернется. Ибо не сейчас еще, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уж венцы плетутся”. Князь же великий откушал хлеба у них, а игумен Сергий в то время велел воду освящать с мощей святых мучеников Флора и Лавра. Князь же великий скоро от трапезы встал, и преподобный Сергий окропил его священной водою и все христолюбивое его войско и осенил великого князя крестом Христовым – знамением на челе. И сказал: “Пойди, господин, на поганых половцев, призывая Бога, и Господь Бог будет тебе помощником и заступником”, – и добавил ему тихо: “Победишь, господин, супостатов своих, как подобает тебе, государь наш”. Князь же великий сказал: “Дай мне, отче, двух воинов из своей братии – Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь”. Старец же преподобный велел тем обоим быстро готовиться идти с великим князем, ибо были известными в сражениях ратниками, не одно нападение встретили. Они же тотчас послушались преподобного старца и не отказались от его повеления. И дал он им вместо оружия тленного нетленное – крест Христов, нашитый на схимах, и повелел им вместо шлемов золоченых возлагать его на себя. И передал их в руки великого князя, и сказал: “Вот тебе мои воины, а твои избранники”, – и сказал им: “Мир вам, братья мои, твердо сражайтесь, как славные воины, за веру Христову и за все православное христианство с погаными половцами”. И осенил Христовым знамением все войско великого князя – мир и благословение…».

***

И ополчилась русская земля на Мамая. Вот как писал Софоний Рязанец в своем поэтическом произведении «Задонщина»: «Звенит слава по всей земле Русской: в Москве кони ржут, трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, встали стяги русские на берегу великого Дона».

Общерусский воинский сбор был назначен в Коломне на праздник Успения Пресвятой Богородицы (15/28 августа). Сюда, помимо княжеских дружин великого князя Дмитрия Ивановича (Москва) и его двоюродного брата князя Владимира Серпуховского (Серпухов), собрались князья и бояре с дружинами из городов Великого княжества Московского: Дмитрова, Звенигорода, Владимира, Юрьева, Переяславля-Залесского, Углича, Можайска, Коломны, Костромы.

Также на клич Дмитрия Ивановича откликнулись союзные Москве князья из Белозерского княжества (Белозерска, Каргополя, Кеми, Каргомола, Андома), Ростовского (Ростова и Великого Устюга), Ярославского (Ярославля и Малоги), Тарусского княжества (Тарусы и Оболенска), Новосильского, Елецкого, Муромского, Мещерского, Стародубского княжества.

Вот как повествует об этом «Сказание о Мамаевом побоище»: «И пришли к нему князья Белозерские, готовы они к бою, и прекрасно снаряжено войско, князь Федор Семенович, князь Семен Михайлович, князь Андрей Кемский, князь Глеб Каргопольский и андомские князья; пришли и ярославские князья со своими полками: князь Андрей Ярославский, князь Роман Прозоровский, князь Лев Курбский, князь Дмитрий Ростовский и прочие многие князья».

Но не откликнулись на зов Москвы давние ее соперники Олег Рязанский и Михаил Тверской. Даже тесть Дмитрия Ивановича, суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович, не прислал своих дружин зятю. А также новгородские бояре и смоленский князь Юрий уклонились от войны. Но и из этих земель пришла помощь в Коломну. Пришли на войну с Мамаем некоторые смоленские и дорогобужские князья с дружинами, пришел холмский князь из тверских владений, некоторые суздальские князья и ополченцы из Новгорода и Пскова, о чем повествуют летописи и сказания.

Всего собралось в Коломне до 70 князей, не считая многочисленных бояр-воевод, простых ратников и ополченцев. Никогда еще Русь не выставляла на поле боя столь многочисленное и хорошо организованное войско. «От начала миру не бывала такова сила русских князей», – с гордостью заявлял летописец.